В большинстве же случаев, если не пренебрегать результатами опытов, стараясь подогнать их под красивую математически стройную теорию, наблюдатель увидит совсем иную картину. Гете воспроизвел опыты Ньютона и даже провел большую серию дополнительных экспериментов, и выяснил, что спектр возникает только на границе темного и светлого участков, как тонкая обволакивающая радужная прослойка или аура, а вовсе не свернут в белом луче яркого света. «Цвет, – рассуждал немецкий естествоиспытатель, – это результат борьбы света с тьмой». И это не выдумка экзальтированного поэта. Это достоверный факт, явленный в бесчисленных наблюдениях, повторенных большим числом исследователей, включая авторов этих строк.

Однако такое мнение слишком походило на мистификацию, несмотря на то, что полностью соответствовало природным феноменам, которые Ньютон либо не заметил, либо попросту проигнорировал, поскольку они нарушали логику его модели. И научный мир, очарованный теоретической магией бывшего английского алхимика, слишком рьяно увлекшегося материей, не захотел слышать и не услышал голос Гете. И до сих пор не слышит, хотя пора бы.

Вывод: основанием для метаморфозы классической науки в духовную являются субъект-субъектные отношения между исследователем и исследуемым.

Человек представляет собой сложнейшую живую духовно-душевно-эфирно-телесную организованность, сущую одновременно в нескольких мирах, описание которых не входит в задачу данной работы – эти сведения можно почерпнуть в большом количестве трудов Штайнера и его последователей. Ограничимся лишь указанием на то, что мы живем и действуем далеко за пределами материи, и это необходимо учитывать.

Древние исследователи-медикусы, изучавшие устройство человека на трупах, в действительности хорошо понимали, что изучают не человека, а лишь его мертвую оболочку. Но тогда – столетия назад – это было прогрессивным шагом, поскольку даже в безжизненном виде человек был совершенно не изучен, и гениальные эскулапы тех времен имели весьма слабое, если не сказать условное, представление об анатомии и физиологии человека. Ныне же повторение из раза в раз этой методики бессмысленно и бесперспективно. Оно не дает нам ничего нового! Трудно представить себе, что устройство живого сердца человека и принцип деятельности кровеносной системы можно полностью постичь, разрезав сердце мертвое. И, тем не менее, современная наука только тем и занимается, что неустанно препарирует мертвечину, полагая, что тем самым изучает жизнь. Ведь, как мы уже знаем, объект исследования всегда мертв, поскольку отделен от субъекта. Настало время признать, что жизнь премного больше телесной оболочки, и истинный «объект» исследования, который по сути своей является субъектом, без включения его в состав человека – невозможен. В противном случае мы все время будем изучать только омертвелый окаменевший след явления, а не само явление.

Для нас сейчас важно понимать – и это хорошо видно на рисунке – что граница между человеком и окружающими его мирами (физическим, жизненно-эфирным, душевным и универсумально-духовным) весьма условна. Она лишь едва намечена для простоты понимания. Повсюду работает универсальный принцип взаимопроникновения. Но если все же предположить или условиться, что место, где «заканчиваются» внешние миры и «начинается» собственно человек, существует, то тогда можно увидеть одну закономерность, присущую каждому индивиду: человек постоянно впитывает нечто извне и постоянно выбрасывает нечто наружу.

Что же это за «нечто»?

Даже если человека просто попросили за обеденным столом передать солонку он, взяв ее в руки, отдает уже не ту солонку, что взял, а немного видоизмененную. Он напечатлевает солонке частицу себя. В физическом плане это могут быть потожировые отпечатки его пальцев или немного изменившаяся температура солонки под воздействием тепла его руки. В душевном плане – те эмоции, с которыми он осуществляет передачу. В духовном – мысли и идеи, действенные ментальные образы и импульсы вроде пожеланий добра или зла, благословений или проклятий, материализующихся умыслов и целей и т.п.

С солонкой все примитивно и до смешного просто. А если это не солонка, а архитектурный проект или замысел сражения, или создание закона социального устройства, по которому будут жить миллионы?

Извне человек получает то, что в Древней Индии называли словом «прана» – а именно субстанциональную, энергетическую или информационную составляющую своего существа, распределенную в следующем порядке:

материя или вещество для строительства физического тела,

жизненная сила для строительства эфирного тела,

силы ощущений и эмоций разных видов для строительства астрального тела,

информационные потоки для строительства тела духовного – или, иными словами, Я-составляющей человеческого существа.

Далее под воздействием инспираций как высших, так и низших иерархий человек преобразует все это полученное извне в свою собственную силу, которую способен выбрасывать вовне либо саму по себе – в чистом виде, либо же в виде продуктов деятельности. Эта сила представляет собой его креативную энергию, с помощью которой человек изменяет миры вокруг себя. Также ее можно рассматривать как сформировавшееся или преобразованное человеком сознание. При этом по мере продолжения жизни в нем накапливается актуальный жизненный опыт, с годами заслоняющий упомянутые выше инспирации. И если «устами младенца глаголет истина», то у взрослого индивида его собственный опыт и результат самообразования перекрывают канал внешних инспираций так, что новоиспеченный творец уже не всегда в состоянии отличить, откуда эти инспирации пришли. И тогда он творит, полагая, что это он сам по себе такой молодец и даже достоин за свои выкрутасы славы, почитания и богатства, совсем не задумываясь о природе этой креативной силы в нем.

Наши положения полностью коррелируют с основным законом функционирования технических систем, сформулированным ученым и изобретателем А.А. Хорычевым в его работе «Инвентология научный базис новой науки» (1989, 2010), а также с уравнениями преобразования вышеупомянутых потоков путем их трансформирования, транспортирования и трансхронирования. Это лишний раз доказывает однокоренную природную близость естественных, технических и общественных наук.

Зачем же человеку нужен такой опыт? Только затем, чтобы в будущем растворить его в высшем «Я», наполнить им свою духовную сущность. А пока это не произошло, приходится мириться с некоторой душевно-духовной слепотой индивида, готового, между тем, к активной деятельности преобразователя и творца. Баланс между инспирациями и персональной эмпирикой смещается в сторону собственного «Я». До определенной исторической поры это было полезно в рамках глобального развития человечества, но близятся времена, когда потребуется метаморфоза самости, чтобы себялюбие и эгоизм трансформировались в нечто более важное для грядущих эпох.

Очевидно, что задачей жизни становится приобретение такого опыта, который не служил бы фильтром, делающим человека незрячим в ходе его земной жизнедеятельности, но наоборот. И это очень существенное требование, к которому необходимо подходить максимально осознанно. Постоянно растущую и видоизменяющуюся сферу актуального жизненного опыта человека более детально можно было бы представить в виде комплекса зеркал, преобразующих его объективное окружение в сферу субъектной деятельности, или, как это формулирует А.Е. Левинтов – трансформацию реальности в его действительность.

Человека же в целом следует рассматривать как прообраз, прототип и мерило всех миров, в которые он как бы погружен и там живет, и действует. Принципы устройства мира лежат исключительно в человеке и никогда – за его пределами. Если мы говорим о человеке как таковом, то подразумеваем общие принципы устройства мира – отсюда и представление об Адаме Кадмоне, или соотношении макрокосма и микрокосма. Если же мы говорим о каждом конкретном человеке с индивидуальными зеркалами его уникального сознания, то подразумеваем персональные миры.