Показывая дом, Толик инструктировал:

– Находиться и спать лучше на этой половине, с той стороны бывает, что постреливают, хотя и с этой стороны недавно рванули машину, начиненную взрывчаткой, так, что стекла не только у нас, но и во всем посольстве повылетали. Воронка была такая, что эта машина могла в ней свободно поместиться. Нашим повезло – никто не пострадал. Они обычно во время обеденного перерыва толпою в дуканчики ходили. На это и рассчитывали духи, но именно в этот день из-за жары обед сместили на час, а у них, видать, взрывное устройство с часовым механизмом было. Погибло несколько царандоевцев и местных жителей.

Чувство опасности щекотало нервы.

«Мужику нужно его испытать для самоутверждения, что ли», – подумал Федор.

Лишь раз за все выступление полковника оживился Федор, когда тот сказал: «Мы понимаем, как тяжело вам здесь придется, и поэтому, когда вы вернетесь, поедете служить туда, куда захотите. Вот ткнете в карту пальцем, и, если там находятся хоть какие-то части погранвойск, считайте, что вы уже там».

Федор точно знал, куда он ткнет, и даже, мысленно представив этот момент, поднес к глазам указательный палец и внимательно посмотрел на него. Но до этого было еще так далеко, больше трех месяцев.

Работы перед выводом войск прибавилось. Помимо основной, часто привлекали на сопровождение дипломатов, корреспондентов, артистов…

Иногда эти поездки были интересными, познавательными, а порой раздражали.

С корреспондентом и его оператором они приехали на один из блокпостов, что на выезде из Кабула.

Палатка, БМП, торчащее из окопа, и горстка солдат во главе с лейтенантом. Видно было, что там их ждали. Солдаты тут же вынесли и разложили в поле ровными рядами мины. Оператор, развернув камеру, провел ею по окрестности, задержался на БМП, прошелся по разложенным минам и остановился на корреспонденте.

Афганский соловей, так за глаза называли корреспондента, начал повествование, по которому выходило, что находится он где-то в отдаленной провинции, где полным ходом идет подготовка к выводу наших войск, и сейчас перед командованием выводимых частей стоит основная задача – снять все установленные ими мины. И тут бы показать какого-нибудь сапера и дать ему слово, но саперов в пределах видимости не оказалось. Да и они, в общем-то, корреспонденту были не нужны.

Создавалось впечатление, что он сам только что отложил щуп в сторону и вот они «свежеиспеченные» лежат рядком возле его ног. По большей части это были мины явно несоветского производства, снятые саперами на пыльных афганских дорогах при проводке колонн. Но разве такая мелочь могла хоть как-то повлиять на героический репортаж?

Солдаты в сторонке хихикали, отвернувшись, лейтенант украдкой, незаметно показывал им кулак.

Федор хотел подойти поговорить с лейтенантом, но ему отчего-то стало неудобно, и он отошел в сторону.

По дорогам Афгана с ручкой и блокнотом, рискуя собой, колесило немало пишущей братии, но по телевизору показывали репортажи в основном почему-то только этого Соловья.

А вот дипломаты, казавшиеся вначале такими чопорными и высокомерными, оказались нормальными мужиками. Образно говоря, теми же солдатами, рядовыми исполнителями чьей-то «высшей политической воли». Когда объявили политику национального примирения, далеко не все полевые командиры захотели разговаривать с военными и немалая часть работы по установлению этого диалога легла на дипломатические плечи.

Двое бородатых с автоматами внимательно осмотрели дипломата и Федора со Славкой, подъехавших к одной из вилл на окраине Кабула. Но обыскивать не стали. Пропустили во внутренний дворик. Здесь ждали еще четверо, вооруженные до зубов, с хмурыми лицами. Дипломата провели в дом, Федору со Славкой указали на навес в углу двора. Принесли чай и орешки. Отказываться от угощений нельзя: обида для хозяина, да и не будет никто с тобой разговаривать, пока ты не попьешь чая.

Они сидели со Славкой, жевали орешки, прикидывали, что могут сделать, если переговоры пойдут не совсем гладко, и понимали, что ничего. Даже пистолеты, спрятанные в кобурах под мышкой, достать не успеют. Оставалось только ждать. Наконец дипломат вышел, и они под пристальными взглядами охраны сели в машину.

– Ну как, удачно? – спросил Федор.

– Да, – ответил дипломат. И за этим лаконичным «да» были десятки, а может быть, сотни солдатских жизней. Это означало, что путем переговоров или банального подкупа удалось прийти к соглашению, и по территории, контролируемой этим полевым командиром, колонны выводимых войск пройдут без обстрелов и нападений. А значит, не будет ранений и смертей, таких ненужных и обидных в самом конце войны уже по дороге домой.

Трудно сказать, насколько глубоко комиссия вникла в обстановку в стране в целом и в Кабуле в частности, но вскоре после ее отбытия из Москвы пришло указание и всех собрали на совещание.

– Значит так, – почесав затылок, сказал руководитель, – поскольку согласно Женевской конвенции после 15 февраля на территории Афганистана не должно быть ни одного советского военного, то не дай бог, что у кого-нибудь из вас я увижу хоть что-то напоминающее об этом. Разрешаю отпустить бороду, усы, отрастить волосы, но в пределах разумного. Все оружие сдать.

– Как сдать? – возмутились присутствующие.

Но приказ есть приказ. Оружие сдали, а оставшиеся в наследство от спецкомендатуры БТРы отогнали в подарок царандою.

Вместо оружия выдали электрошоковые дубинки и гранаты со слезоточивым газом немецкого производства, а вокруг территории посольства по периметру установили дымовые мины с электрическим способом взрывания.

На вопрос Федора о предназначении этих мин: «Плотная дымовая завеса должна отпугнуть нападающих или под ее покровом сотрудники посольства должны незаметно смыться?» – ответ был по-военному лаконичен: «Не твоего ума дело, указание поступило».

Стало совсем тоскливо. Одно дело, когда за спиной 40-я армия с авиацией, танками и артиллерией. И совсем другое, когда понимаешь, что помощи ждать неоткуда и остаешься ты один на один с вооруженным потенциальным противником, а у тебя всего лишь в правой руке электрошоковая дубинка, а в левой граната со слезоточивым газом. Или наоборот.

Дубинки, надо отдать должное, были классными. Удобная рукоятка. От рукоятки по всей длине металлическая спираль, на конце два электрода. В рукоятку вставлялась батарейка, а под большим пальцем находилась кнопка.

Испытать новое «оружие» ребята решили на Мурзике. Кончик дубинки обильно смазали куском колбасы и предложили ничего не подозревающему об участии в эксперименте коту. А когда тот, прищурив глаза и урча от удовольствия, начал слизывать колбасу, нажали на кнопку.

Такой прыти даже Мурзик от себя не ожидал. Подпрыгнув метра на полтора вверх, он попробовал с ходу вскарабкаться на стену. Добежав примерно до середины, сделал кульбит, вскочил на стол, опрокинул телефон и попытался выйти через окно, но оно оказалось пуленепробиваемым. Срикошетив от стекла и свалившись на пол, он наконец-то обнаружил открытый дверной проем и пулей выскочил через него.

Нашли Мурзика на третий день в дальнем углу жилого городка. Напоили молоком из сухой смеси, обласкали как могли и утвердили в звании «Почетный гражданин Советского посольства». Вот только колбасу он почему-то напрочь исключил из своего рациона и в районе того поста больше не появлялся.

На удивление довольно-таки быстро наше руководство пришло к выводу, что без оружия все же не обойтись, и его вернули. Вот только когда поехали за БТРами, царандоевцы сделали удивленные глаза: «Какие БТРы?»

Из их рассказа выходило, что буквально на следующий день они вступили в неравный бой, и поэтому вернуть БТРы нет никакой возможности.

А город жил в напряженном ожидании. Закрылись многие дуканы, потеряв своих потенциальных покупателей. А может быть, хозяева просто решили не рисковать, дождаться лучших времен.

К Федору подошел Гульмахамад, тот самый капитан царандоя, окончивший один из московских вузов и хорошо говорящий по-русски: