чтоб в трудную минуту не оставить,

чтоб ниточку надежды протянуть,

и каждого на верный путь наставить,

и в нужные ответы – носом ткнуть.

Он с нами от рождения до смерти,

дарует нам любовь свою с небес,

а мы, его испорченные дети,

всё ждём ещё каких-нибудь чудес.

Чтоб без своей заботы не оставил

и от лихой кручины уберёг,

молясь не по канонам и без правил,

мы твёрдо верим: нас услышит Бог.

***

Сама себе завидую немного,

и в этом вам признаться не боюсь,

ведь нет светлее и добрее Бога,

чем тот, что бережёт Святую Русь.

Отстраиваем Иисусу храмы,

и свечи зажигаем до утра,

но не осознаём, что все упрямо

мы веруем в другого Бога – Ра.

Я забыла давно, что на свете ты есть,

да и взялся вообще ты откуда:

не стою у окна, не планирую месть,

не живу в ожидании чуда.

Я отрезала вовсе квартирный звонок,

домофон отключила /не нужен!/,

чтобы ты никогда растревожить не мог

только-только заснувшую душу.

Испытания новые ей не нужны —

от последних едва откачали,

её крылышки новые слишком нежны,

и летать она сможет едва ли…

Так прошу /умоляю!!!/ тебя – не тревожь

ты её – пусть окрепнет немного,

ведь сейчас ей противопоказана ложь —

не отправь раньше времени к Богу…

Ты смело равняешь

и друга с врагом,

и, конечно, Рай с Адом,

ведь в сердце твоём,

ослепленном борьбой,

это все смешалось,

и где-то в дыму и огне,

словно дети, рыдают

– Не надо! —

и жмутся поближе друг к дружке

Любовь, Доброта, и Жалость…

В последних конвульсиях бьются

/изранены!/ Вера с Надеждой:

поменьше б желания жить,

так не мучились б столько сёстры,

беспомощным ангелом

бьётся над ними – в слезах, безутешна —

София, не в силах помочь дочерям

/уже слишком поздно!/…

И вместе с малышками этими

ангел на небе рыдает:

до сердца, войной оглушённого,

не достучаться если —

уже никогда не пройти

чрез ворота небесного Рая,

и не получить больше шанс

человеком хоть раз воскреснуть…

Я не та уже, я не та,

что могла вознести до Рая —

в сердце вечная мерзлота,

и душа не поёт – немая!

Мне сегодня не нужен Рай —

не открылись бы двери Ада:

я и так уже через край

нахлебалась беды… Не надо

мне каких-то надежд пустых —

я уже ни во что не верю:

слишком много сегодня их

за закрытой осталось дверью.

Ничего уже /верь – не верь!/

я не жду, и без сожалений

я сегодня закрыла дверь

в мир предательства и сомнений.

До чего довела любовь?

до стихов, и ни метром дальше…

Я её испытаю вновь,

когда смою налёт той фальши,

что звучала в словах его,

в каждой позе, и в жесте каждом…

Не хочу пока – ничего,

но счастливой проснусь однажды,

когда /как прошлогодний снег/

все растают воспоминанья,

и другой, дорогой навек

человек разожжёт желанье

снова – жить, снова быть собой,

в небо взмыть белокрылой птицей…

До чего довела любовь?

До желанья опять влюбиться…

Если б на грешной Земле вдруг закончились все слова

людям пришлось бы немедленно стать телепатами,

не допусти того, Боже, пока я ещё жива:

знать только правду – не знаю я,

сил всем нам хватит ли…

Приговорит к скорой смерти больного усталый врач,

зная, как мало живут с этим страшным диагнозом,

врач без надежды на выздоровление – лишь палач

/Не за грехи покарает,

а лишь за анализы/…

Страшную новость узнает беременная жена —

что на то время, пока она носит ребёнка,

мужу она стала вдруг не желанна и не нужна:

не на работе он —

в баре с красоткой-девчонкой…

Многие дети счастливыми выросли б разве, да,