– Так ты чьих будешь-то, Андрюха? – возник сбоку носатый гоблин, присев на край нар и потирая ладони о засаленные штаны. – Под каким родом ходишь? А то я такой одёжи не видал ишшо. Это чо за клифт такой? Вроде мех, только странный какой-то.

Гоблин ткнул пальцем в лежащий в изголовье шконки бушлат.

– Да и лапти у тебя фильдеперсовые. Это где ж такие шьют?

Чёрт, ну и как ему ответить? Что это форма, которую мне выдали по службе? От ответа на неудобный вопрос меня спас лязг замка. В проёме двери возникли кряжистые фигуры с короткими дубинками в руках.

– К стене! Лапы в гору! Ноги расставить! – рявкнул шагнувший вперёд здоровяк в сером кителе, трещавшим на могучих плечах. Мои сокамерник вскочили с нар и споро подбежали к стене, выполнив указание, уперев поднятые руки в каменную кладку стены и широко расставив ноги. Мне ничего не оставалось, как последовать их примеру.

– Удачи, Андрюха, – шепнул стоявший рядом тролль. – Похоже, это по твою душу.

– Молчать, шваль!

Раздался глухой звук удара, и тролль скривился от боли. На моём правом запястье защёлкнулся наручник. Вернее, нет, не так. Не наручник, а широкая скоба кандалов, какие можно увидеть в фильмах о средневековых узилищах. Руку дёрнули вниз, сжав железными пальцами, завели за спину. Со второй рукой проделали те же манипуляции. Да уж, чётко работают ребята, ничего не скажешь. Меня дёрнули назад, задрав скованные руки вверх и надавив на плечи, вынудив меня согнуться вниз, чуть ли не уткнувшись носом в колени. Я сжал зубы. Местные правоохранители, уж не знаю, кто они, с задержанными явно не церемонятся. И что-то подсказывает мне, что качать права тут бессмысленно.

– Урядник, шмотьё его прихвати. А этим потом мётлы в зубы и на уборку территории, нечего им тут прохлаждаться, – раздался надо мной грубый голос. Обладателя голоса мне рассмотреть не удалось, я видел только его сапоги. Надо признать, сапоги примечательные. Яловые, начищенные до зеркального блеска, с двойной прошитой подошвой и голенищем-гармошкой. Да уж, сейчас такие не делают.

– Слухаю, вашбродь! – бодро отрапортовал ещё один голос. – Пошёл, отброс!

Меня дёрнули вперёд, и я засеменил на полусогнутых ногах, практически вися на вывернутых руках. Железная дверь камеры захлопнулась позади. Видел я только пол перед собой, поднять голову, чтобы осмотреться, не было возможности. Я видел только облезлые, когда-то покрашенные в кирпично-красный цвет доски, да сапоги идущего передо мной надзирателя. Или кто он тут? Урядник, вашбродь… Куда я попал? Такое впечатление, что в Российскую Империю века так девятнадцатого, урядники тогда в полиции точно были, это кто-то вроде ефрейтора, или сержанта, то есть младший начальствующий состав. Или это не полиция, а жандармерия? Насколько я помню, разница между ними была. Если полиция занималась охраной правопорядка, расследованием административных правонарушений и уголовных преступлений, то жандармерия занималась исключительно государственной безопасностью, то есть политическим сыском. Но то было в реальной Российской Империи, в той уж точно не было никаких магов, троллей и гоблинов.

Прошли ещё одну дверь, вернее, железную решётку, перегораживающую коридор, и меня проволокли вверх по каменным ступеням, ни на секунду не ослабляя хватку. Плечи же из суставов выдернут, волки позорные… И похоже, что местные камеры предварительного заключения находились в полуподвале. Света явно прибавилось, и, судя по теням, на широких окнах первого этажа не было решёток. Да и на полу была постелена длинная ковровая дорожка. Похоже, в пыточную меня волочь не стали, а повели сразу на допрос к начальству, без применения экспресс-методов. Но это пока. Моё положение крайне неопределённое, и может измениться к худшему в любой момент. Хотя, казалось бы, куда хуже…

Меня ткнули головой в стену возле массивной деревянной двери. Похоже, пришли.

– Господин участковый пристав, заключённый по вашему приказанию доставлен, – приоткрыв дверь, доложился старший конвоир.

– Заводи, околоточный, – донёсся голос из глубины кабинета. – Поглядим, что это за фрукт такой.

***

– Итак, мил-человек, кто ж ты такой есть? – задумчиво проговорил сидящий через пространство стола человек в форме, пыхнув папиросой. Я не спешил отвечать, изучая местное начальство. Снять кандалы, разумеется, с меня никто и не подумал, более того, на железном табурете, привинченном к полу, была специальная стальная петля, к которой мой конвоир, стоявший за спиной, присоединил короткую цепь, идущую от наручников. И захочешь – не дёрнешься.

Сидевший напротив меня человек был примечательной фигурой. Одни усы чего стоили. Они посрамили бы даже усы маршала Будённого. Гладко выбритый, до синевы, тяжёлый подбородок, нос с горбинкой, высокий лоб с залысинами и проницательные серые глаза. Навскидку мужчине лет пятьдесят, сеточка морщин, идущая от глаз, хорошо просматривалась. Ну и форма. Теперь я точно понимал, что попал не в театральную постановку, форму, и уж тем более такую, носить нужно уметь. И этот мужик носил её точно не один год. Китель тёмно-зелёного сукна, с прямыми бортами, стоячий воротник, застёгивающийся на крючки, с оранжевым кантом, таким же кантом окаймлены обшлага. На обшлагах по две петлицы из серебряного галуна. На плечах погоны. Белые, с одним оранжевым просветом и рядом из трёх жёлтых звёздочек. Что-то я вообще ничего не понимаю. Кто этот мужик по званию? Такой формы и знаков различия я вообще никогда не видел. Впрочем, понятно, что этот участковый пристав, как назвал его конвоир, местная большая шишка, от которого, вполне возможно, зависит моя судьба. Только у начальника серьёзного калибра может быть такой кабинет с дорогой даже на вид мебелью, массивным, чёрного дерева, прямо «министерским» столом и шикарным кожаным креслом.

– У тебя, мил-человек, язык отсох? – ласково улыбнулся мужик и затушил папиросу в массивной бронзовой пепельнице. – Околоточный, помоги-ка ему человечью речь вспомнить. Только аккуратно, а то знаю я тебя. Пришибёшь ещё ненароком.

– Обижаете, ваше благородие, – прогудел конвоир за моей спиной. – Я легонечко.

Не успел я раскрыть рот, как голова мотнулась от сильного удара в ухо.

– Ну как, теперь говорить будешь? – участливо осведомился начальник местной охранки, откинувшись на высокую спинку кресла. – Или повторить?

– Не надо, до меня и с первого раза дошло, – ответил я. В глазах мелькали «звёздочки», в голове звенело. У этого околоточного не кулаки, а кувалды. Так ведь действительно прибить может.

– Вот и хорошо, вот и славно, – вновь по-отечески улыбнулся его благородие. – Тогда начнём с малого. Назови своё полное имя, когда, где, под крылом какого Рода родился, уезд и губернию. И советую говорить без утайки.

Начальник подвинул к себе лист желтоватой бумаги с вычурным вензелем в левом верхнем углу, откинул крышку бронзовой чернильницы и взял из гнезда подставки перьевую ручку. Обалдеть. Здесь что, даже обычных ручек нет? Как они этим пишут?

И, чего? Уезд, губерния? Да откуда ж мне знать-то? Да и какие губернии в Советском Союзе, в котором я успел родиться? И что ещё за «крыло Рода»?

– Чернов Андрей Анатольевич, родился двадцать четвёртого ноября тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, – начал я.

– Какого года? – удивлённо поднял брови участковый пристав, перестав записывать. – Это по какому летоисчислению? Ты что, нерусь какая? Фамилия, вроде, нашенская, да и говоришь без акцента.

– Ну, это от рождества Христова, – немного опешив, ответил я.

– От рождества кого? – округлил глаза пристав.

Не понял… Здесь что, не было христианства? Ну, если учесть в этом мире наличие магии и вовсе невероятных существ, с которыми мне пришлось пообщаться в камере, то и не такое возможно. Вот ведь занесло меня…

– Так, ладно… – устало вздохнул пристав, отложив ручку в сторону. – По-хорошему ты, значит, не хочешь… Паря, стоит мне щёлкнуть пальцами, и ты окажешься на дыбе. А там ты расскажешь всё.