Сообщая своим читателям о цели работы, в предисловии Иероним поначалу заявлял, что он намерен ограничиться лишь описанием трудов тех авторов, которые обращались к темам, так или иначе связанным со Священным Писанием. Однако по мере продвижения работы ему пришлось невольно отказаться от задуманного плана — в свой труд он включил всех, кто писал на богословские темы (и материалы о ком были ему, разумеется, доступны). Показательно, что Иероним в данном случае несколько вышел за рамки поставленной задачи — его интересуют и нехристианские писатели (Филон Александрийский, Иосиф Флавий, Сенека), и авторы-еретики (Донат, Фотин и т.д.), люди, писавшие на греческом, латинском, сирийском языках. Следует, однако, отметить, что представителей сирийской духовной литературы в каталоге Иеронима мало, поскольку сам он, по сообщению Геннадия Массилийского, не знал сирийского языка и был знаком с произведениями сирийских писателей только по греческим переводам (De script. eccl., I).
Однако очевидно, что сам Иероним не отрывает себя полностью от античной биографической традиции, которую он, как видно, знал очень хорошо. Конечно, его труд — это все-таки не прямое подражание или следование Светонию и Цицерону ни по форме, ни по содержанию. Это сочинение практически написано самостоятельно в том смысле, что автор не имел перед собой образца, на который можно было бы ориентироваться. Не получилось у него и жизнеописаний, подобных сочинению Светония. Да и, собственно говоря, Иероним, несмотря на свои кажущиеся намерения, вероятно, не собирался писать именно в жанре Светониевых биографий. Это не отвечало уже указанной задаче, которой была подчинена и структура сочинения, да и цель все-таки в действительности стояла практическая, а не научная. Каждая статья об авторе прежде всего — доказательство его существования, его учености и (хоть и не во всех случаях) благочестия. Бросается в глаза его нарочитое стремление не давать своего суждения об авторах, что придает книге «объективность, которая противопоставляется манере еретических авторов (а их Иероним не выбрасывает совсем из своего списка и не издевается над ними)»[1358].
Возможно, что этим объясняется как нечеткость и отсутствие единообразия во внутренней структуре статей — автор то перечисляет все произведения, то дает «избранный список», так и периодически встречающийся «сбой» в хронологии расположения глав «каталога». Иерониму не всегда удается выдерживать хронологический принцип (хотя он очень стремился сделать это в подражание Светонию). Так, например, перед биографией св. Антония он помещает жизнеописание его биографа, св. Афанасия[1359].
Небезосновательно, на наш взгляд, и следующее предположение: на замысел и форму оказало существенное влияние и то, что, судя по своим трудам, Иероним не был склонен к историописательству, и его «каталог писателей» по форме сродни его продолжению хроники Евсевия; он столь же сух, краток и информативен. Связь с историческими трудами Евсевия, и в первую очередь с «Церковной историей» (а точнее, прямая зависимость от этого произведения как источника информации), проявилась в том, что первая половина «каталога» написана на материале этого труда Кесарийского епископа, чего, впрочем, не скрывает и сам Иероним[1360].
Однако знаменитый учитель Церкви не ограничился лишь одним источником, ибо конечно же даже книга Евсевия не могла полностью удовлетворить его интересы, особенно если учесть, что на деле писатель решил простую, но очень важную задачу, о которой он открыто не провозглашал. Он составил исключительное — при полном отсутствии литературных прецедентов — краткое и вместе с тем емкое сочинение-справочник об авторах, которых мало кто знал в масштабах Вселенской церкви. Скорее всего, именно этим, а не небрежностью, объясняется то, что он перечисляет произведения малоизвестных духовных писателей, избегая при этом подробных очерков о лицах, чьи творчество и деятельность были у всех на устах. Так, например, он ничего не пишет о трудах Киприана Карфагенского, называет лишь отдельные сочинения Тертуллиана, а один раз просто отсылает к другому своему сочинению, где перечислены все трактаты Оригена.
Останавливает на себе внимание его осведомленность в области церковной письменности, к тому времени уже сильно развившейся. Ведь не следует забывать, что книга писалась не в каком-то культурном центре, где была возможность пользоваться библиотеками. Скорее всего, Иероним широко использовал и устную традицию, поскольку всех перечисленных в его сочинении книг (при своей удивительной образованности) он конечно же не читал. Что же касается очевидно бросающейся в глаза жанровой «однобокости» персоналий (все прозаики и лишь один, Ювенций, поэт), то это можно объяснить односторонностью христианского литературного процесса этого периода времени[1361].
Несмотря на свое положение первопроходца в этом жанре христианской литературы, Иероним достаточно скрупулезно подходил к разбору творчества своих персонажей. В исторической науке порой высказывалось мнение о его некритичности и слепом доверии всем сообщавшимся сведениям, особенно в трудах Евсевия[1362]. Основанием для этого служили, в частности, слова богослова о переписке апостола Павла с философом Сенекой (XII), в реальность существования которой Иероним, безусловно, верил. Однако он весьма осторожен в определении достоверности принадлежности сочинений Илария из Пуатье (ибо он сам их не видел, С) и высказывает критическую оценку в случае с произведениями Минуция Феликса (LVIII). Иероним отказал Минуцию в авторстве в отношении трактата «О судьбе» на основании стилистического анализа текста. Действительно, «ученый в Иерониме сказался во всем, и, между прочим, в той крайней осторожности и вдумчивости, с какою он при случае умел подходить к большим и трудным темам»[1363]. Кстати, труды современников он принципиально здесь не оценивал — из-за боязни попасть под огонь заведомо неправедной критики.
Значение этой небольшой книги в истории развития христианской исторической мысли и церковной культуры очень велико. Представители церковной науки не скупились на похвалы в ее адрес. Она — «самый драгоценный памятник древности», «читая это сочинение, каждый с утешением видит, каких великих, каких просвещенных мужей имела у себя церковь даже тогда, когда меч и огонь со всею жестокостью истребляли все в церкви христианской»[1364]. С одной стороны, само это сочинение говорит об Иерониме как о состоявшемся церковном писателе, к тому моменту уже раз и навсегда обозначившем свое место в мире христианской литературы. С другой стороны, основное значение книги состоит в том влиянии, которое она оказала на миросозерцание христианства современной Иерониму эпохи (сведения о духовных писателях бесценны сами по себе), но главное — в том, что этот труд продемонстрировал наступление эпохи христианской науки[1365], в частности в области историописания. Именно это сочинение Иеронима заложило на Западе[1366] основу традиции составления т.н. каталогов писателей, традиции, дожившей до XVI–XVII веков и нашедшей свое завершение в замечательных трудах Иоганна Триттемия, Роберто Беллармино и Уильяма Кейва[1367]. Благодаря ей мы имеем сегодня несколько подобных сводов информации о писателях различных периодов Средневековья, дающих возможность составить единую картину непрерывного развития Средневековой христианской латинской литературы[1368].
Геннадий Массилийский. «Книга о церковных писателях»
Традиционно это сочинение марсельского пресвитера не отделяется от произведения Иеронима. В большинстве изданий оно следует в виде органического продолжения-приложения к книге великого стридонца. «О церковных писателях» Геннадия неразрывно связано с творением Иеронима и в хронологическом и в содержательном плане.
О жизни Геннадия известно лишь то, что он сам сообщил о себе в завершении своего «каталога»[1369]. Вся его жизнь приходится на V век; год рождения неизвестен; скончался он, вероятно, ок. 496 года. Неизвестно ничего ни о его детстве, ни о его обращении в христианство, ни о его посвящении в должность. Единственно, о чем можно говорить с известной долей уверенности, — это о его сочинениях, написанных к середине 90-х годов. Перу Геннадия принадлежат сочинения «Против всех ересей», «Против Нестория» и «Против Пелагия», «О знаменитых мужах» (часто называемое «Каталог церковных писателей»), а также трактат «О тысячном годе и об Апокалипсисе блаженного Иоанна». Кроме того, он написал «Книгу о церковных догматах» (Liber de ecclesiasticis dogmatibus), которую в виде письма отправил папе Геласию I, занимавшему престола св. Петра с 492 по 496 год[1370]. Сделанные им переводы сочинений Евагрия Понтийского и Тимофея Элура до наших дней не дошли.
