5. Он говорит также, что император Феодосий сына своего Аркадия еще мальчиком облек в знаки императорского достоинства[1299]. Немного времени спустя император Грациан в Верхней Галатии пал жертвой коварства тирана Максима[1300]. На Грациана историк возводит много клевет, так что даже уподобляет его Нерону: по-видимому, Филосторгию была не по нраву его приверженность к православию[1301].
6. Император Феодосий, узнав, что некоторые из его постельничих придерживаются учения Евномия, изгнал их из дворца, а Евномия приказал схватить и выслать из Халкидона в Алмириду. Это местечко находится в европейской Мезии и лежит на Истре. Однако Алмирида вскоре была взята варварами, перешедшими Истр по льду, и Евномий был переведен оттуда в Кесарию Каппадокийскую. Здесь он возбудил против себя ненависть жителей тем, что писал сочинения против епископа Кесарии Василия[1302]. Поэтому ему было разрешено жить в собственных имениях, название которых — Дакороины. Говоря об этом, Филосторгий замечает, что на двадцатом году жизни в бытность свою в Константинополе он видел Евномия, и восхваляет его, утверждая, что ум и добродетель в нем были несравненны. Даже черты его лица и соразмерность членов он представляет в самом привлекательном виде, а слова в его устах уподобляет жемчужинам, хотя после невольно сознается, что язык у него картавил. Ему не совестно было картавую речь величать в высшей степени изящной. Притом он старается уверить, что даже белые пятна, которые исхлестали и испещрили его лицо, придавали телу его красоту. Восхваляя все его сочинения, он говорит, что среди них послания гораздо превосходят остальные.
7. После смерти Плацидии ее муж, император Феодосий, женился на Галле[1303], сестре императора Валентиниана Младшего и дочери старшего, которую родила ему Юстина. Она придерживалась учения Ария. От Галлы у Феодосия родилась дочь Плацидия[1304].
8. Феодосий, соединившись при Фессалонике с Валентинианом, выступил в поход против тирана Максима, ибо тот, овладев уделом Грациана, решил захватить еще и Валентинианов. Императоры послали против него военачальников Тимасия, Рихомера, Промота и Арбогаста[1305], которые, внезапно напав на него, стащили его с престола, сняли знаки царского достоинства и в простом виде привели к императорам. Тогда Максим был обезглавлен по прошествии целых пяти лет своей тирании[1306].
9. В то время, когда была одержана победа над Максимом и император Феодосий, вернувшийся в Рим, собирался выехать из него, на небе явилась дивная и необычайная звезда, которая должна была служить провозвестницей великих бедствий вселенной. В первый раз она заблистала в полночь, близ утренней звезды, в том самом круге, который называют зодиаком. Она была велика и сияла яркими лучами, немного уступая утренней звезде. Потом произошло стечение отовсюду других звезд вокруг нее: зрелище, подобное тому, какое представляет рой пчел, кружащийся вокруг матки. Затем, как будто бы вследствие взаимного давления, свет всех их, слившись, заблистал одним столпом пламени и образовал фигуру обоюдоострого меча, великого и страшного, — и это совпадение всех звезд являлось зрелищем поразительным. Когда смотришь на показавшуюся первой звезду, одну, саму по себе, она представляется в виде основания или рукояти всей фигуры, как будто все сияние исходило именно от этой звезды, а пламя, словно от светильника лампады, поднималось вверх. Такое-то дивное зрелище представляло это явление! Притом движение (явившейся звезды) сильно отклонялось от общего звездного течения, ибо, как уже было сказано, явившись в первый раз и совершая свой путь, она сначала и восходила, и закатывалась вместе с утренней звездой. Впоследствии же, мало-помалу отклоняясь от нее, стала смещаться к Медведицам и, подвигаясь медленно, шаг за шагом, по кривой линии совершала свое движение, так сказать, налево по отношению к зрителям. Однако общий ее период был одинаковым со всеми другими звездами, мимо которых она проходила. Совершая свой собственный путь в течение сорока дней, она вошла в центр Большой Медведицы и, явившись в последний раз в самой ее середине, угасла там. Не только это, но много и другого необычного рассказывает Филосторгий об этой мечевидной звезде.
10. Филосторгий говорит, что и он писал против Порфирия[1307] в защиту христиан.
11. В то самое время, когда на небе явилась меченосная звезда, на земле видели два человеческих тела — одно в Сирии, намного превосходившее обычный человеческий рост, а другое — в Египте, невероятно маленькое. Сириец был ростом в пять локтей, с прибавкой пяди, хотя длина ног его не соответствовала высоте всего тела, ибо они были загнуты внутрь и кривы. Этого человека звали Антонием. Египтянин же был так мал, что не без удовольствия подражал сидящим в клетках куропаткам, которые даже затевали с ним драку. Однако удивительнее всего то, что умственные способности этого человека ничего не потеряли от малого роста, да и голос был не без приятности, и речь позволяла заметить в нем благородство ума. Оба они жили в одно время с историком и не очень скоро окончили жизнь: великан умер двадцати пяти лет от роду, а карлик — немногим меньше этого. В своей истории описывает он много и других уродов, то современных вышеупомянутым, то живших в прежние времена.
12. Филосторгий говорит, что пост в среду и пятницу заключался не в одном только воздержании от мяса, но было постановлено вовсе не прикасаться к пище до вечера. Так, о неком Евдоксии, последователе одной с ним ереси, по сану пресвитере, лишившемся того, посредством чего продолжается род, он рассказывает вот что: такой он был постник, что всю свою жизнь [постился], не только в те дни, в которые, согласно заповеди, вспоминаются страдания Господни...
Из одиннадцатой книги
1. [Валентиниан]... употреблял медведей и львов. На двадцатом году от рождения он расстался и с жизнью, и с властью, и со своими охотничьими подвигами. В гневе он был необуздан, что преимущественно и сократило его жизнь. Так, например, разговаривая однажды во дворце с Арбогастом и будучи приведен его словами в гнев, он хотел было обнажить меч против военачальника, но был удержан, так как телохранитель, у которого он попытался выхватить меч, удержал его. Тогда он попытался словами рассеять подозрения Арбогаста. Однако тот из его слов еще яснее понял сокровенную, но открыто высказанную им мысль. Ибо, когда он спросил его о причине столь стремительного движения, Валентиниан ответил, что хотел умертвить себя, поскольку, будучи императором, не мог сделать ничего по своему желанию. Тогда Арбогаст не стал больше расспрашивать, но впоследствии в Виенне Галльской, увидев, что император после второго завтрака, в полдень, в укромном месте дворца забавляется с шутами пусканием в реке пузырей, подослал к нему нескольких телохранителей, которые, воспользовавшись тем, что никого из императорских слуг, ушедших тогда завтракать, рядом не было, руками зверски удавили несчастного. А чтобы кто-нибудь не стал искать виновников убийства, душители, надев ему на шею платок в виде петли, повесили его, чтобы казалось, будто он удавился по своей воле.
2. Убив Валентиниана, Арбогаст, поскольку рождение препятствовало ему самому стать императором, т.к. отец его был варваром, провозгласил императором некоего Евгения, по сану магистра, а по вере язычника[1308]. Узнав об этом, Феодосий возложил императорский венец на одного из своих сыновей, Гонория, а сам целую зиму заготовлял все необходимое для войны и, едва только наступила весна, отправился в поход против тирана. Достигнув Альп, он занял их благодаря измене, а затем сошелся с тираном при реке, называемой Холодноводной [Фригидуса]. Произошло жестокое сражение, и с обеих сторон многие были убиты. Однако победа оставила тирана, и Феодосий установил законную власть. Тиран наконец был схвачен и обезглавлен, а Арбогаст в отчаянии, бросившись на меч, покончил с собой[1309]. После этого император прибыл в Медиолан, вызвал к себе сына своего Гонория и вверил ему всю западную часть империи. Одержав победу над тираном, Феодосий заболел водянкой и после шестнадцатилетнего правления окончил жизнь[1310]. Царствуя, он достиг всех высших целей в жизни: одерживал блистательные победы, единовластно правил римлянами, видел себя отцом двух императоров и, оставив им умиротворенную державу, безмятежно встретил смерть в своей постели. Все это, как мне кажется, явилось наградой за то пламенное рвение, которое он проявил в борьбе с идолопоклонством[1311]. Говоря таким образом о благочестивейшем Феодосии, нечестивец, однако, не стыдится смеяться над ним как над человеком будто бы невоздержанным и преданным чрезмерной роскоши, отчего, пишет он, его и поразила водяная болезнь.
