17. Говорит Филосторгий, что самыми прославленными из исповедников единосущия были Феодор, епископ Гераклеи Фракийской, и Георгий, епископ Лаодикии Сирийской^[1277], уроженец Александрии, до этого посвящавший себя занятиям философией. Согласно порядку времени за ними следовали старец Евстафий, заслуживший уважение простого народа и обладавший даром убеждать его, далее — Василий, Македоний Константинопольский^[1278], Элевсий, епископ Кизика^[1279]; с ними также пресвитеры Константинопольской церкви, Марафоний и Максимин.

18. Филосторгий, сравнивая Евномия и Аэция, из-за силы убеждения и неизменно готовых ясных ответов ставит выше Аэция. Казалось, у того все лежало на кончике языка. Однако Евномий превосходит его ясностью и стройностью учения, к тому же оно чрезвычайно доступно для понимания.

Из девятой книги

1. Девятая книга истории повествует о необычайных чудесах, сотворение коих Филосторгий приписывает Аэцию, Евномию и Леонтию, а затем Кандиду, Евагрию, Арриану и Флоренцию, но особенно — Феофилу Индийцу, также и прочим, из тех, в ком неистовство безбожия бушевало с наибольшей яростью. Причем Филосторгия от подобного рода измышлений ни в коей мере не удерживает и не смущает вся их абсурдность.

2. По словам Филосторгия, Моисей, после того как он покарал язвами Яанния и Яамврия^[1280], предал смерти и мать одного из них.

3. Пишет еще, что Валент, возвратясь из Иллирии в Константинополь, удостоил особой чести Евдоксия^[1281]. Посему Евдоксий все, обещанное Евномию, мог без труда исполнить, но не имел желания. Да и для Евзоя наступило благоприятное время, чтобы осуществить все решенное в их пользу Антиохийским собором. Но видно и тот и другой начисто забыли свои посулы: более того, Евзой принялся изобличать тех, кого прежде брал под защиту, и насмехаясь, в церкви именовал сторонников Аэция и Феофила Эфиопа «небоборцами» так, словно речь шла не о святости и вере, но о выборе красок и приемов. Евдоксий, в свою очередь, осыпал их бранью, так говоря посреди церкви: не зову их нечестивцами, чего они не жаждут услышать, дабы тем не приукрасить всю мерзость их отступничества, а зову — язвами.

4. Аэций и Евномий, насилу отделавшись от Евдоксия и Евзоя, препоручили Константинополь Флоренцию. Оттуда Аэций приплыл на Лесбос и там проживал в неком поместье близ Митилены, увлекая прельстительными речами всех приходящих к нему. Сие поместье в знак благоволения было даровано Аэцию императором Юлианом. Евномий тем временем перебрался в Халкидон и поселился в одном саду, бывшем его собственностью, вблизи приморских стен, проявляя, подобно Аэцию, внимание ко всем посещавшим его. И хотя ни тот, ни другой не возглавляли тогда собственную церковь, последователи почитали их всеобщими пастырями и наставниками. Евномий, с тех пор как покинул Кизик, в течение всей последующей жизни не священнодействовал, тем не менее ни один из разделявших его мнение епископов, не посоветовавшись с ним, не решил ни одного церковного дела.

5. На третьем году своего правления Валент предпринял поход против персов, а тем временем Прокопий замыслил узурпировать власть в Константинополе^[1282]. Этот Прокопий состоял в близком родстве с Юлианом, и немало нашлось людей, желающих, чтобы к нему перешла власть. Подобные настроения распространялись посредством упорных толков. Когда же на царство призван был Иовиан, Прокопий поспешно бежал в Месопотамию и, скрываясь вместе с женою, терпя трудности и лишения, многократно переменил множество мест; но в конце концов ему опротивело блуждать и прятаться, и он, как говорится, бросил жребий. Итак, прибыв в Халкидон, он, в отсутствие хозяина, нашел убежище в Евномиевом загородном поместье. Оттуда Прокопий пришел в Константинополь и без всякого кровопролития захватил власть. Вскоре, однако, в сражении с Валентом, преданный своими полководцами, Гомарием и Агелием, он был побежден и, спасаясь, бежал в Никею. На следующий день он намеревался уйти оттуда, но был схвачен Флоренцием, которого назначил комендантом того города, и в оковах доставлен к Валенту^[1283]. Вскоре Прокопий был обезглавлен, и случилось это после шести месяцев его тиранического правления^[1284]. А Флоренцию не помогло спасти жизнь предательством: солдаты, побуждаемые давней ненавистью, сожгли его, ибо, поставленный Прокопием управлять Никеей, он жестоко наказывал тех, кого считал сторонниками Валента.

6. В то время, когда Прокопий был еще у власти и пребывал в Кизике, его посетил Евномий с целью добиться освобождения заключенных, коих Прокопий содержал в оковах, а закованы они были за преданность Валенту. Взять на себя эту миссию принудили Евномия их родственники. Евномий все исполнил, придя и освободив заключенных из-под стражи, а затем тотчас возвратился. Примерно тогда же управляющий островом Лесбосом, назначенный на эту должность Прокопием, привлек к суду Аэция, которого местные жители обвиняли в приверженности к Валенту. Следствием этой клеветы неминуемо стала бы смертная казнь, если бы один из облеченных властью приближенных Прокопия не подоспел к нему на помощь и не отвел карающий меч. Дело в том, что сей посланец Прокопия состоял в родстве с Ерренианом и Герресианом: они были братьями, поддерживали связь с Аэцием и были оклеветаны заодно с ним. Но власть пришедшего была столь велика, что обвинивший их судья убоялся и, отменив вынесенный им смертный приговор, снял с них все обвинения и отпустил невредимыми. Аэций, взяв их с собой, отплыл в Константинополь, где проживал с Евномием и Флоренцием. Немного спустя он скончался^[1285], и Евномий сомкнул ему уста и своими перстами закрыл глаза, а потом вместе с собравшимися у его одра единомышленниками позаботился совершить над ним пышный обряд погребения.

7. Во время пребывания Евдоксия с Валентом в Маркианополе Константинопольский клир поставил изгнать из пределов того города Аэция. Придя в Халкидон, Аэций письмом уведомил о случившемся Евдоксия. Однако тот не только не был взволнован этим известием, но, напротив, выказал досаду на то, что Аэция не подвергли более суровому наказанию.

8. По словам Филосторгия, нашлись клеветники, утверждавшие будто Евномий укрывал в своем поместье Прокопия, намеревавшегося узурпировать верховную власть. Евномию лишь с большим трудом удалось отвести от себя клевету и угрожавшую из-за нее смертную казнь. Тем не менее он был сослан в Мавританию, ибо такое наказание определил для него префект претория Авксоний. В путь он отправился в разгар зимы; но, придя в иллирийский город Мурсу, где епископом был некий Валент, встретил там дружелюбный прием и был отозван из изгнания, когда Валент вместе с епископом Маркианополя Домнином посетили императора и в трогательных выражениях изложили обстоятельства дела Евномия. После возвращения император пожелал лично принять его, но Евдоксий путем интриг воспрепятствовал их встрече. Этот последний затем отправился в Никею, чтобы поставить там епископа (ибо прежний епископ Евгений умер); но прежде чем успел совершить это дело, сам расстался с жизнью^[1286]. В Константинополь же утвержденное императором Валентом соборное постановление перевели из Берии Демофила^[1287].

9. Филосторгий сообщает, что в Борисее, селении второй Каппадокии, жил некий пресвитер Анисий, у которого было четверо сыновей и одна дочь, по имени Евлампия. От нее-то и был рожден Филосторгий, написавший эту Историю. Муж ее, Картерий, был последователем учения Евномиева и убеждал жену разделить его воззрения; поскольку вслед за отцом и матерью она исповедовала единосущие. Убежденная доводами мужа, она вначале братьев, затем отца, а мало-помалу и прочих родственников сделала сторонниками этого вероучения.

10. Демофил, — говорит Филосторгий, — был возведен на Константинопольский престол преимущественно епископом Гераклеи Феодором, потому что Феодор, как кажется, имел привилегию подобного избрания^[1288]. Впрочем, при возведении Демофила на епископский престол многие в толпе присутствующего при сем народа вместо άξιος («достоин») выкрикивали ανάξιος («недостоин»).