Маркиз де Сад тридцать лет провёл в тюрьмах, и отнюдь не за садизм, хотя слово садизм родилось от его имени. За что «сидел» маркиз? Для нас, людей в России этот вопрос один из главных в смысле мгновенного понимания и власти и человека. Скажи мне за что ты «сидел», за что тебя преследовали, и я скажу тебе – кто ты!

За то «сидел», что высек проститутку в Париже – год тюрьмы. Дал девкам конфетки со шпанскими мушками, одна из них, профессиональная проститутка заявила, что маркиз хотел её отравить, её, мол, стошнило – десять лет в Бастилии. Якобы соблазнил свояченицу – месяц в предвариловке. Беспокойство причинял своим высокопоставленным родственникам по жене – два года в крепостной камере. Позволил нескольким умеренным спастись (в эпоху террора революционного) – год тюрьмы. Напечатал несколько скабрезных книг (по тогдашним понятиям), написал памфлет против окружения Наполеона – четырнадцать лет в арентонской тюрьме, три в Бисетре и год в Сант-Пилаже…

Позвольте, тут что-то не так! Воскликнет читатель и будет прав. Тут всё не так! Человеку в России сие очевидно, он знает, что «засадить» в тюрьму можно Ни За Что вообще, был бы человек – дело найдётся. Главная же причина – неугодность для Власти. Чем же маркиз де Сад был так неугоден, в сущности, любой власти. Ведь за время его воистину тюремной жизни сменилось много способов правления: Монархия, Республика, Террор, Директория, Наполеон и, наконец, опять Монархия. Что же было в маркизе такого, что задевало любую власть? Пренебрежение! Пренебрежение Свободного Человека – вот что не потерпит Никакая, увы, даже самая либеральная власть. Маркиз де Сад претендовал на личную исключительность, на право Себя (отдельного человека), на свою отдельность, особенные от других принципы жизни, понимание и отношение к миру вокруг.

Он не нарушал законов, он задевал тех, кто этими законами пользовался. Это по какому праву он себе позволяет то, чего Мы себе – не позволяем? Вот, в сущности, как звучит обвинение, которое во все века человеческая зависть предъявляла таким отдельным Личностям, объявлявшим, что все люди – разные и на то имеют право. Маркиз позволил себе самую непозволительную (по мнению Оскара Уайльда) роскошь в жизни – быть Самим Собою. Более того он воплотил эту роскошь, по крайней мере, в своих писаниях.

Казалось бы он следовал принципам либертинажа. Тут надо объясниться. Дело в том, что Либертинаж означает по-французски – Распутство. Но имеются и другие значения – Раскрепощение, Свобода от всех условностей, потому что Либр, Либерте означают свободный, свобода. Вот откуда взялась тогдашняя литература и философия Либертинажа (эту литературу у нас называют плутовской). Таким образом блуд и Свобода по тем временам приравнивались друг к другу. Декларация Распутства (сиречь Освобождения) – была декларацией Свободы Личности.

Маркиз де Сад следовал принципам Либертинажа – Буквально! То есть буквально всем своим поведением выступал за Свободу, декларировал право человека на свободу. Тем самым он на деле отрицал, публично, законы, государственное устройство, их породившее, нравственность и ханжескую, лживую добродетель церкви. Он как бы объявлял, если вы не способны творить добро – творите зло, но честно, до конца. Не надо зло объяснять благом и будущими наградами, не надо зло жизни в отношении Одного человека оправдывать пользой для Всех. Если злодеи – будьте ими. Такое – поперёк горла любому правительству и любой власти среди человеков, ибо любая власть, любая организация ненавидит разоблачения и прежде всего требует – если не Любви, то Соответствия. Ради общей цели (этой власти, организации) отдельным человеком всегда жертвуют, следуя только высшим целям, самым благородным и благим. Потому (организации) власти (любой) и не нужны таланты, не нужна хорошая работа или способности человека – всё это вторично. Первично – его величество Соответствие. Все лгут, и ты лги! Будь как все.

Маркиз де Сад вообще не соответствовал, на самом простом, нижнем поведенческом уровне, он как бы всё время обнажал устройство жизни и бросал перчатку этой скверной обнажившейся сути. Это всё равно, что в недавние времена человек в советской жизни отказался бы «прописываться» в СССР, мотивируя тем, что он – свободный человек, а не крепостной крестьянин, приписанный к такой-то улице и городу, и что законы о прописке – античеловеческие, несправедливые. Легко вообразить, что с таким человеком сделала бы наша тогдашняя советская жизнь.

Вот и с маркизом поступили сходным образом. А поскольку фигурой он был заметной, из королевского рода, то есть «из своих» для власти, а не разделял и даже обличал – ему мстили самым жестоким образом.

В ответ маркиз творил, писал свою «садистическую литературу, ещё сильнее озлобляя тех, против кого эта литература была нацелена. А нацелена она была против многих: и короля, и его содержанок, и богатых и жадных злодеев, которых считали «добрыми» гражданами, и против «святой» церкви, и против ханжеской морали семьи и отношений. Маркиз де Сад объявлял добродетели оковами для бедных и слабых, выдуманные богатыми и сильными, чтобы те могли властвовать и насильничать по праву. Самим же сильным не нужна эта ложь запретов морали, поэтому сильные и власть имущие – сознательно порочны, потому что от порока, от зла они черпают наслаждение в своей жизни. Вот одна из главных мыслей де Сада.

Самый свободный дух – сказал о нём Аполлинер, – Самое тюремнозаключённое тело, – добавим мы. В наш век, когда Быку дозволено всё и внушается со школьной скамьи, что он может стать Юпитером (величайшая ложь уравниловки социализма) – пример жизни де Сада и его писания в особенности своевременны.

Если бы Быку дозволено было то же, что Юпитеру, и материя была первична, сиречь не «Как», а «Что» было бы самым главным в жизни – никто не обращал бы на маркиза никакого внимания. Подумаешь – пишет; подумаешь – у него принципы… Бог с ним, ведь он не стреляет, не призывает к свержению власти, не заставляет других следовать по его пути – чудак, одним словом. Так было бы, коль скоро наша жизнь определялась бы одним «Что», как того желают у нас сейчас, мол, даёшь колбасы – и всё! Правда в этом случае жизнь свелась бы к короткому списку этих «Что» на одном листке календаря: родился, женился, работал, родил детей, вышел на пенсию и помер… Пропасть человеческого нашего бытия отверзается в том месте, где начинается «Как». Потому что все мы Ромео и Джульетты в одно время нашей жизни, а вот качество исполнения, «Как», у всех разное. И в богатыри норовим, Иван царевичи, да змеи о девяти или шести головах чрезвычайно разнятся своей величиной…

Маркиз де Сад громогласно объявлял всей Жизни, что она ему не нравится. И обличал. Жизнь ему мстила. Принимая месть, маркиз писал свои книги по-живому телу своего существования, писал буквальной, обнажённой метафорой тогдашнего мироустройства. В его книге Добродетель воплощённая иль лучше сказать, овеществлённая, в образе девицы, страждущей сохранить себя в этом мире, последовательно попадает в руки главных управителей этой жизни. Попадает в руки тех, кто в этом существовании живёт хорошо, владеет имуществом иль властью, владеет душами… и эти люди поступают с теперь ставшей ихней Добродетелью так, как поступала Жизнь в отношении де Сада. Добродетель, воплощённая в девице, вместе со всеми сопутствующими добродетели качествами: состраданием, наивностью, честностью, прямодушием и тому подобное – мечется по человеческим и географическим просторам жизни, пытаясь выжить, уцелеть как-то, не утрачивая себя. Её мордуют, топчут, насилуют, над ней издеваются – одним словом, с ней поступают так, как поступала с добродетелью тогдашняя жизнь, и как она поступает теперь в частности, у нас в стране совсем ещё недавно. Попробуйте быть честным и справедливым, скажем, во времена Сталина или того же Брежнева. Попробовали бы вы вообразить прямодушие в так называемые ленинские времена. Те кто попробовал – их давно нет в живых. Слово, одно лишь слово, которое ничто иное, как звук пустой – определяло жить или не жить человеку: сказал «Да» – живи, сказал «Нет» – в лагерь его. Совсем ещё недавно, когда были так называемые «чешские события» 1968 года и по всей стране проводились собрания, на которых требовалось лишь одно – проголосовать «за»; один человек в столичном институте физики (теперь оплот демократии) на формальный вопрос, ну, кто, мол, против – поднял руку. Сделали вид, что не заметили. Разошлись. А через две недели сей прямодушный, с Принципами, человек был навсегда уволен из института и из науки.