КОМПЬЮТЕРНО-ТОМОГРАФИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ОРГАНОВ БРЮШНОЙ ОБЛАСТИ

Солидное образование головки поджелудочной железы с инвазией ДПК. Множественные очаги в печени и селезенке смешанного характера (вторичные). Асцит. Отек стенок желчного пузыря. Множественные вторичные очаги смешанного характера в позвоночнике и костях таза. Гепатомегалия. Висцеральная лимфоаденопатия.

Целесообразна консультация онколога.

С каждым следующим прочтенным словом дышать становилось все сложнее. Мозг отказывался воспринимать полученную информацию. Не дойдя и до середины, я дрожащим голосом спросила, прекрасно понимая, какой меня ждет ответ:

– Что это все такое, что это значит?

– Это конец.

– В смысле? Что за конец?

– Это рак.

В глазах потемнело, в ушах застучало. Нет, этого не может быть. Этого просто не может быть! У меня закружилась голова. Опять те же страшные слова, спустя год, и на этот раз никаких сомнений, никакой ошибки быть не может.

Мы быстро вызвали скорую, я ходила по квартире, наворачивая круги, как акула вокруг жертвы. Сразу вспомнилась история годичной давности и вердикт онколога: “Это не похоже на рак”. Странно, что я ни разу не вспоминала об этой истории с тех пор, как пульмонолог диагностировал остаточную мокроту. Выходит, рак был уже тогда, и мы так халатно отнеслись к подозрительному пятнышку в легком, схватившись за обнадеживающий вердикт врача, как за спасительный круг, приняв его за одну единственную возможную истину. Нельзя было расслабляться, надо было повторить обследования после завершения курса отхаркивающих препаратов, убедиться на сто процентов, что врачи не ошиблись. Как теперь вернуться туда и сделать все правильно?

Забытые чувства нахлынули с новой силой. В голове пульсировала гадкая навязчивая мысль: “Тогда пронесло, но сейчас этот номер не пройдет. Помнишь обещания, которые давала в своих молитвах, сдержала ли ты их? Заслужила второй шанс?”.

Санек сидел такой же несчастный и обессиливший, как и до прочтения проклятого заключения. На его лице невозможно было прочесть никаких эмоций кроме полного отсутствия сил. Я не могла позволить себе слез, только трясущиеся руки и беготня по квартире выдавали мое паническое состояние.

Скорая помощь приехала достаточно быстро. Двое медицинских работников как-то сразу притихли, прочитав результаты КТ. Без лишних слов сделали ЭКГ, измерили давление и сатурацию, заполнили какие-то документы в планшете.

– Хорошо, что дождались результатов КТ. Без них, вас бы сразу направили в ковидную больницу, – сказал один из них.

Я стояла за спиной врача, вбивающего информацию о пациенте в электронную форму, подглядывала за появляющимся на экране текстом. “Опухоль” – как очередной удар по голове. Слезы больше не смогли удержаться в непослушных глазницах и потекли по щекам горячими струйками. Я резко отвернулась и убежала в соседнюю комнату.

– Собирайте вещи и одевайтесь, надо спешить, – последовала команда.

По настрою медицинских работников, их коротким сухим фразам, сосредоточенности и напряжению, витающему в воздухе, я поняла, что дело настолько плохо, что есть вероятность “не успеть довезти”. Пару раз мелькнуло пугающее слово “реанимация”.

Под диктовку еле шевелящего губами Санька, я собирала вещи в спортивную сумку, пока он одевался. Мы остались одни в спальне, и тут я не выдержала. Прижалась к нему, обвив руками шею, и прошептала еле слышно дрожащим голосом:

– А вдруг ты не вернешься?

Он ничего не ответил, только посмотрел на меня своим пронзительным взглядом, в котором я прочитала упрек.

Мама говорила: “Все ваши беды от того, что в десять лет ты приворожила Сашу!”.

Я в это не верю. Как может десятилетняя девочка кого-то приворожить при помощи зажженной свечки и пары выдуманных четверостиший? В любом случае, на мое откровение Санек отреагировал достаточно спокойно в свойственной ему манере: “Не имею ничего против”.

– Я не пойду-у-у-у-у! – кричала я в полный голос, упираясь ногами в дверь, а спиной в маму. Она держала меня под мышки, чтобы я не рухнула на пол.

– Ася, прекрати! Что с тобой такое!?

Ее удивление было вполне обоснованным, такое поведение было мне не свойственно.

Но тут аккуратно приоткрылась та самая дверь, служившая мне опорой и единственным спасением перед неизбежным позором.

– Здравствуйте! Что случилось? – мягкий голос и приятная улыбка Ольги Игоревны в мгновение ока прервали мою истерику, предназначенную исключительно для мамы. При посторонних наблюдателях позволить себе такое поведение я не могла, даже пребывая в столь отчаянном положении.

Из танцевального зала послышались звуки ча-ча-ча.

– Да вот не хочет идти. Не знаю, что на нее нашло.

Все пропало, пришлось нацепить невозмутимый вид и с гордо поднятой головой прошагать почти в самый конец помещения… в чешках.

Каждый участник вечерней тренировки посчитал своим долгом смерить взглядом новенькую и, безусловно, заметил на ней эту отвратную обувь, не имеющую к бальным танцам никакого отношения. По лицам присутствующих пробежала волна интереса вперемешку с усмешкой.

Моему неадекватному поведению были вполне адекватные причины.

Во-первых, я переехала из небольшого городка в роскошный Санкт-Петербург в возрасте десяти лет. Пришлось оставить школу, друзей и успехи в бальных танцах, как и своего милого и добродушного партнера. Эх, сколько пьедесталов мы покорили. Тут такого мне еще долго не видать. По этому поводу я не питала никаких иллюзий, так как уровень бальных танцев в моем провинциальном городке не шел ни в какое сравнение с высокими стандартами танцевального качества северной столицы. Этот неоспоримый факт сам по себе вгонял в тоску.

Во-вторых, я опоздала на первую же тренировку. В моей ситуации следовало прийти заранее, встать где-нибудь в уголке и надеяться, что меня никто не заметит хотя бы некоторое время.

В-третьих, в те далекие времена бальные танцы были спортом исключительно для двоих. Танцевать в одиночку композицию, созданную для пары, – не самое приятное занятие. Тем более в моем и без того незавидном положении.

Ну и самое главное: я пришла в чешках, будто малышка из ясельной группы, которую привели на первое в ее жизни пробное занятие, да специальную обувь покупать не стали – вдруг дело не пойдет. И это было, пожалуй, самое унизительное, что можно было только придумать. Все потому, что старые туфли стали малы за лето, а новые еще не успели купить.

Оказалось, все не так страшно, как могло показаться. Две минуты позора, и присутствующие уже привыкли к наличию инородного объекта в их привычной среде. Можно было сосредоточиться на своей танцевальной композиции и не обращать на окружение никакого внимания. Тем более все пары, кроме одной, принялись за работу, оттачивая свое танцевальное мастерство, не обращая на меня более никакого внимания. Это немного успокаивало.

Но одна парочка пялилась на меня, стоя в своем углу. Тем временем, играла музыка, и все остальные были заняты делом. Эти же двое нисколько не стеснялись бездельничать и откровенно смеялись. Не было никаких сомнений: предметом их насмешек являюсь именно я. Также было очевидно, что в этом коллективе они пользуются авторитетом. Не каждой паре позволено прохлаждаться в разгар тренировки. Я предположила, что они были лидерами. Позже узнала: так оно и есть. Не просто лидеры, а самые настоящие тренерские любимчики. К окончанию занятия я была твердо уверена в том, что ненавижу этого нахального парня примерно моего возраста и его противную партнершу с громким неприятным смехом. Стоит ли уточнять, что нахальным парнем был Санек.

Прошел примерно месяц с моего фееричного появления в танцевальном зале, а я уже была влюблена по уши. В этом не было ничего удивительного. Танцевал Санек, как Бог. С партнершей Тамарой, которая тоже была в него влюблена, они были не только самые лучшие в нашем танцевальном клубе, но и регулярно занимали высокие призовые позиции в городских турнирах. Этого было вполне достаточно, чтобы покорить мое юное сердце. Но было еще кое-что. Своей надменностью и высокомерием по отношению к другим, он не отталкивал, а притягивал.