Мою семью пандемия коронавируса не обошла стороной. Не потрясла. Не убила. Даже не особо шокировала. Немного напугала и, скорее, задела по касательной, махнув своим скользким пакостливым хвостом.

В это время я работала в крупной компании в офисе на окраине города, который, по сложившейся многолетней традиции, назывался пыльным непривлекательным словом “штаб”. И это был совсем не такой штаб, как штаб-квартира шпионов или суперагентов из остросюжетных фильмов. Это был такой штаб, будто кто-то подавился и ему, как следует, вдарил по спине, а застрявший в горле кусок еды перелетел через весь кабинет, угодил коллеге в монитор, и несчастный пострадавший, помимо инородного предмета, исторгнул из себя нечто нечленораздельное, более всего походившее на “шта-а-а-б”.

Таким он был для меня: удручающим и безрадостным. Склепом, в котором я была замурована по будням с девяти до восемнадцати, периодически выпускалась погулять на свободу с непреложным обязательством вернуться обратно.

Однажды, по этому поводу меня даже накрыла самая настоящая депрессия. Я сидела в томительном ожидании в салоне BMW, куда мы приехали практически всей семьей страховать папину машину от всяческих неприятностей, поджидавших ее на дорогах нашего прекрасного города. Вокруг шикарные новенькие автомобили. Приветливые сотрудники проводили мастер-класс по созданию икебан по случаю наступления осени. Царила атмосфера праздника, роскоши и улыбок. Я даже решила присоединиться к группе малышни, чтобы сделать свой букетик и почувствовать себя причастной ко всеобщему веселью. Вопреки моим опасениям, милая девушка не выгнала меня со словами: “только для детей”. Вместо этого радушно приняла в собравшийся “коллективчик” детсадовского возраста.

И вот все дела сделаны, а я стою с букетом желто-красных кленовых листьев на еще теплом, слегка осеннем питерском ветру и лью слезы прямо на свое творение.

–Что такое? – встревожился муж.

–Тут… так красиво! А я… работаю… в каком-то шта-а-а-бе… – ответила я самым несчастным голосом, прерываясь на всхлипывания.

–Ай, все понятно, – отмахнулся муж.

– Что случилось, откуда слезы? – подошел папа.

– Да, не обращайте внимание! Она плачет, потому что работает в шта-а-а-бе. Там некрасиво, а тут красиво.

Папа только посмеялся. Мужики, что с них взять.

Тогда я была молоденькой дурочкой, не знавший одну простую истину: нельзя реветь по пустякам, нельзя плакать по пустякам, нельзя грустить по пустякам, нельзя ронять даже одну крохотную слезинку по пустякам. Все твои слезы пригодятся еще не раз в более подходящих обстоятельствах. Не хочешь просиживать штаны в шта-а-а-бе – найди другую работу и не ной!

В свое оправдание должна сказать следующее: я пыталась. Честное слово. Много раз. И причиной моего стремления было отнюдь не помещение, в котором приходилось работать. Больше всего меня тяготила пресная рутинная работа, сдобренная изрядной порцией регулярного стресса. Тут меня сложно было обвинить в излишней плаксивости, ибо доставалось мне по самое первое число. К слову, не только мне, но и всему нашему небольшому женскому коллективу.

Прошло вот уже восемь лет, а я все еще сидела на своем местечке в самом углу, будто наказанная за свое тайное стремление покинуть сие заведение. К тому времени я успела побывать в декрете. Дважды. И выйти на прежнее место работы, несмотря на твердое намерение: ни в коем случае не возвращаться в шта-а-а-б после перерыва. Но хитрая лисица – жизнь – распорядилась иначе и не оставила мне выбора. И вот я в своем кресле, за своим рабочим столом, вновь мечтаю об увольнении и по традиции не предпринимаю никаких решительных шагов в этом направлении.

Мечтала я не просто о новой работе, но и, непременно, удаленной. В моей голове упорно мелькали одна за другой, словно кадры кинохроники, красивые разноцветные картинки: я сижу в кафе с ноутбуком, я лежу в теплой постели, я сижу на траве в парке (разумеется летом), я лежу на пляже где-то в районе острова Бали с коктейлем (разумеется безалкогольным), продолжать можно до бесконечности… Но вот я возвращаюсь в реальный мир и вижу напротив себя Юлию Петровну – ветерана предприятия – работающую здесь с восемнадцати лет, и вспоминаю, что вскоре ей исполнится семьдесят. Смотрю на нее сквозь фикус, живущий на моем рабочем столе в цветочном горшке с японскими мотивами, и с ужасом понимаю: это же я примерно через сорок лет. Очевидный вывод напрашивается сам собой: мне нужна не просто новая работа, а самая настоящая новая профессия.

Дело в том, что мой опыт не позволял рассчитывать на такую роскошь, как удаленная работа. А представить, что компания, в которой я трудилась, вдруг решит отправить офисных сотрудников домой, чтобы они там бездельничали и высыпались, было просто невозможно. И вот я стою перед мучительным выбором: оставить все, как есть, смириться со своей безрадостной участью заложника штабной жизни и принять судьбу Юлии Петровны, как эстафетную палочку, либо сменить профессию. Соблазн ничего не делать был велик, но желание поспать лишний час и избежать изнуряющих пробок каждый будний день, в конечном счете, взяло верх. Я приступила к первым неуверенным шагам на долгом и тернистом пути к своему заветному увольнению. Меня бросало из стороны в сторону, как осенний лист в суровую ноябрьскую погоду: от дизайнера интерьеров до программиста. Но решительных действий я никак не предпринимала, за что нещадно корила и упрекала себя.

Наступил 2020 год и перевернул все с ног на голову. Нежданно-негаданно заботливый работодатель отправил меня вместе с половиной предприятия домой на удаленную работу, приводя в неописуемый восторг.

Причин для увольнения стало на порядок меньше. А точнее, была устранена их предводительница: мне больше не нужно было ездить в шта-а-аб и сидеть там прикованной к компьютеру, столу и стулу одновременно. С огромным удовольствием я собрала свои нехитрые пожитки: фикус да пару-тройку блокнотов, и упорхнула домой на неопределенный срок без капли грусти или сожаления. Я получила то, чего хотела, не приложив при этом никаких усилий. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, но так оно и было. В одночасье сбылись сразу две мои мечты.

Помимо недовольств относительно работы, я испытывала острую нехватку общения с детьми. Мне пришлось рано выйти из декрета. Младшему Федору было всего лишь десять месяцев, а старшей Таисии – целых два года. Частенько случалось грустить, проезжая в автобусе мимо больших парков и маленьких скверов, заполненных мамочками с колясками, по дороге от основной работы к подработке. Да-да, я не только работала в офисе с девяти до восемнадцати каждый будний день, но и подрабатывала по вечерам, обучая шитью девятилетнюю девочку и ее маму. Иногда казалось, что меня наняли, потому что маме было скучно, и я приезжала в первую очередь для светских бесед, нежели для передачи своих ценных знаний относительно швейного мастерства. Но мне хорошо платили, так что я не жаловалась и принимала с благодарностью появление в моей жизни таких чудных клиентов.

Часто случались дни, когда по моему отъезду дети спали еще, а по возвращению – спали уже. Мне оставалось лишь любоваться своими крохотными ангелочками, пока они мирно сопели в своих кроватках и, скрепя сердцем, бежать на работу или заваливаться в постель без сил после шестнадцатичасового трудового дня.       Даже выходные дни не удавалось целиком посвящать детям. В свободное от работы и уроков шитья время я изготавливала на заказ различные постельные принадлежности. Всему виной было не мое отчаянное стремление работать каждую свободную минуту, а наше пошатнувшееся финансовое положение, которое мог исправить только упорный многочасовой ежедневный труд, коим я не брезговала.

С приходом пандемии детские сады закрыли. И опять удача! Я с удовольствием проводила время с детьми, которого стало неожиданно много. Кто-то скажет: “Я не могу работать, когда дети дома!”, “они требуют слишком много внимания!”, “мой ребенок от меня не отходит!”. У меня все иначе. Секрет успеха в количестве детей и их примерно одинаковом возрасте. Дело в том, что их двое, и они – погодки. Подобные обстоятельства позволяют им играть друг с другом часами, а маме заниматься своими делами.