Лучше я расскажу вам историю одной семьи. В ней был стандартный набор: отец, мать, старшие сыновья и дочь. Ну и ещё один сын, самый младший. Они жили довольно-таки, на те времена, хорошо, в большой квартире, почти никогда не ссорились, держались все вместе, и вообще в этой семье была полная идиллия. Самого старшего сына звали Саша, он работал в оружейном магазине. Самая классная работа. Второй был Макс, учившийся в старших классах и ходивший на рукопашный бой, а ещё он умел играть на гитаре. Дочка, маленькая Алиса, только в детский сад ходила, а самый младший, Костик, едва родился. Их родители, Сергей и Марина, работали в больнице. Он хирург, она старшая медсестра. Типичная многодетная семья. Но, как вы, наверное, догадались, однажды всё изменилось.
– Макс, Алиса, Костя… вам не кажется это странным, что наших родителей и дядю зовут так же? – перебил кузину Олег.
– Ты прав, Арт, – Олег посмотрел на обложку дневника, – Он выглядит потрёпанным. Может ли это быть дневник вашей матери?
– Ария, сколько маме лет? – мальчик вопросительно посмотрел на сестру.
– Эммм… не знаю. По-моему около тридцати. Но хозяйкой дневника может быть любая её ровесница, а здесь пока не написано, сколько лет было девочке или девушке, которая это писала, так что давайте читать дальше. Хотя совпадение действительно на лицо…
– Подожди-подожди, а дядя Макс старше нашей мамы, да? Ты вроде бы говорил, что твоя мама сказала, что мы дети младшей сестры твоего отца – Арт повернулся к кузену.
– Да, но это ещё не показатель. Он её старше не намного, а тут говорится, что он был в старших классах, а она в детском саду, значит разница минимум десять лет.
– Логично…
– Так мне читать? – раздражённо спросил Ария, которой хотелось скорей узнать, что будет дальше.
– Да, читай.
Одним ноябрьским вечером семья праздновала полгода Костика. Дома была только мать, дочка и сам именинник. Марина накрывала стол, Алиса бегала по разным поручениям, а Костик, красивый и нарядный, лежал в своей кроватке и увлечённо грыз игрушку.
Все ждали, когда вернётся Макс и поможет им украсить комнату. Но вот уже часы пробили девятый час, а парня всё не было. Его мама успокаивала себя, что он мог зайти к другу или просто решил прогуляться по улицам. Когда же пришёл Саша с работы, которая была довольно далеко от дома, Марина запаниковала. Она не знала, что делать. На помощь тут же пришёл старший сын, предложивший позвонить друзьям брата, в спортивный клуб, где занимается Макс, в школу, подружке, и только потом в милицию, больницы… и морги. Но, к сожалению, никто ничего про парня не знал. Тогда Саша быстро оделся и отправился самостоятельно искать брата. Он обнял мать, потрепал по голове сестру и поцеловал в лоб брата. Мама взяла с него обещание, что он вернётся утром, даже если не найдёт брата. Тот быстро кивнул и выскочил из квартиры…
… С того самого вечера я не видела ни Сашу, ни Макса. Нам пришлось прождать три дня, чтобы подать заявление в милицию. Их начали искать. Говорили, что город у нас маленький, и они найдут братьев буквально через месяц-два. Но их не нашли даже через год.
Мама очень переживала из-за всего этого и у неё обострилась старая болезнь. Её положили в больницу, и мы навещали её каждый день, пока одной ночью отцу не позвонили и сказали, что мама скончалась от приступа. Мы даже не успели попрощаться. Отец, отсутствующий в те дни, когда пропали Макс и Саша, винил во всём себя. Он стал часто запираться в спальне, перестал ходить на работу и забыл даже нас, а потом просто-напросто спился.
Таким образом, я и Костик остались одни. Без братьев, мамы и отца. И нет, он не умер. Но тот человек, которого я называла папой; к которому я бросалась на шею, когда он приходил домой; которого я любила всем своим детским сердцем; который любил меня и братьев – он был мёртв. Вместо него остался злой, раздражительный, ненавидящий нас, жалкий и грязный мужик. Я ненавидела его так, как может ненавидеть только ребёнок – не понимая, но ярко и искренне. От этого человека я прятала брата и понимала, что не хочу видеть его в нашей квартире. В той самой квартире, где играли мы с братьями, где мама терпеливо учила хозяйничать по дому, где мы встречали родителей с Костиком на руках, и где когда-то жила моя семья. Семья, от которой остались всего два человека: я и мой маленький брат.
Костя только научился говорить, и его первой фразой было: «Лися, чтё?». Я знала, что этот мальчик вырастит очень любопытным и потому пыталась удовлетворить его любопытство хоть как-то, рассказывая все, что знала сама. И знаете, самое больное из моих воспоминаний то, как я пыталась объяснить, сама плохо понимая, что происходит в нашей семье своему брату. Он лишь хлопал глазами, а спустя минуту спросил: «А папа плохё?». Я смогла лишь кивнуть, потому, как в горле встал ком. Я часто плакала тогда. Это было и не удивительно. Мне было всего семь лет.
– Ария, ты чего? – мальчик посмотрел на сестру.
– Всё хорошо, просто… она плакала и когда писала, – девочка показала на засохшее мокрое пятно.
– Это и понятно. Ты сама сейчас заплачешь. Вы девчонки такие сентиментальные. Дай, я продолжу.
– Дурак, – прошептала девочка, но дневник отдала.
Единственное, что грело меня – надежда, что братья ещё живы. Ведь их тела так и не нашли, а я была оптимистичным ребёнком. Потому верила, что когда-нибудь найду их, верну домой, и мы заживём по-прежнему.
И вот в мае месяце судьба дала мне выбор. Однажды вечером к нам домой пришла милиция. Они долго искали что-то в доме, затем нашли какие-то украшения, долго разговаривали с Сергеем и уехали. И напоследок сказали, что в понедельник, то есть на следующий день, меня и брата заберут в детский дом, пока наш отец будет отбывать срок.
Мне не хотелось в детский дом, ведь я понимала, что там очень плохо. А всё потому, что однажды мама ездила туда, чтобы сделать детям прививки или что-то вроде того. Меня деть было некуда, так как в садике были каникулы, и мы поехали вместе. И я чётко помню всех тех детей, и сам детский дом, и мамины слова, когда во время обратного пути: «Лучше жить в лесу, чем там». Я тогда спросила: «Почему?», и мама ответила, что сам детский дом тут не причём, просто та атмосфера, что твориться среди этих брошенных детей, не измена, насколько бы не старались работающие там люди. А ещё она с улыбкой добавила, что всегда хотела жить в лесу, и будь её воля, жила бы там, а не в городе.
Прокручивая эти слова, я дождалась, пока Сергей в последний раз напьётся и уснет, а затем стала собирать рюкзак.
До всего этого… во времена нашей нормальной жизни мы очень часто всей семьёй ходили в походы на несколько дней, и я тогда собирала рюкзаки вместе с взрослыми, и братья объясняли мне предназначение каждой вещи. Потому я прекрасно знала, что при этом надо брать с собой, да и в кладовке лежало всё необходимое.
Все тёплые вещи и одежду я сложила ещё днём, пока в доме была тишина. Теперь я завернула в них консервы, бутылку с водой, остатки чёрствого хлеба, принесённого соседями, старый пирожок от тёти Маруси, столовые приборы, деньги (из тайников мамы, о которых Сергей не знал), небольшой походный котелок, две железные тарелки и кружки. Туда же пошла походная аптечка и кремень (мама запрещала мне его брать, но не думаю, что она сердилась). Получился полноценный рюкзак с меня ростом, может больше. Я оттащила его в сторонку. Взяв рюкзачок поменьше, я положила в него Костиного плюшевого зайца Фросю, спички, тетрадку, карандаши и перочинный нож.
Перечисляя мысленно всё то, что мы обычно брали в поход, я вспомнила ещё одну важную вещь. Тихонько выйдя из своей комнаты, я зашла в комнату Макса и Саши, покрытую пылью уже много лет. Открыв шкаф и покопавшись в одежде, я вытащила довольно тяжёлый для ребёнка травматический пистолет и небольшой солдатский нож. Саша говорил, что в лесу небезопасно и не только из-за зверей. Потому у него всегда с собой были эти две вещи.
