Прежде, чем у нее получилось усыпить Гадира она несколько раз ошибалась. А поскольку находилась близко к Гадиру, то он воспринимал это как изменение ее отношения к нему в лучшую строну. Но все же с пятого раза у нее вышло так, как она задумала. Активировав невидимость она выскользнула из своих покоев и пошла к Нерею. Она не знала точно где его покои, но она ощущала ментальный отголосок его мыслей и чувств и шла на них, а еще она чувствовала, что он думает именно о ней. Это заставило ее ускорить шаг и улыбнуться. Вскоре она была уже у дверей его комнаты. Стоя в коридоре, она позвала его мысленно. Буквально через несколько секунд двери распахнулись и в коридор выскочил Нерей, но ничего не увидел. Пользуясь невидимостью, Я’амунг’а вошла в его комнаты. Не найдя никого в коридоре, Нерей вернулся в свои покои.
— Опять мираж, — сказал Нерей сам себе, встряхнув головой. — Уже и до галлюцинаций дожил.
— Нет, — сказала Я’амунг’а и засмеялась.
Нерей почувствовал, как ее смех проникает в каждую клеточку его сознания, как ее радость согревает его изнутри. Он обернулся и наконец-то увидел ту, которая приходила к нему только во сне. Нерей не веря сам себе, шагнул к ней и обнял, крепко прижав к себе. Потом они долго целовались.
— Как же мне тебя не хватало, — срывающимся шепотом сказал Нерей. — Я так хотел тебя видеть. Никуда не отпущу. Я готов выйти на открытый конфликт с братом, но больше тебя никуда не отпущу. Скоро Атлан будет закончен и мы уйдем туда. Остался буквально месяц-другой.
Он целовал ее волосы, губы, щеки. А она чувствовала себя невероятно счастливой. Но Нерей не должен пострадать, поэтому Я’амунг’а должна применить гипноз. Он и дальше должен думать, что она ему снится. Она приложила ладони к его щекам, тем самым вынуждая посмотреть его в ее глаза. Нерей замер. Примерно с минуту она внимательно смотрела ему в глаза, после чего отпустила. Потом она взяла Нерея за руку и потянула к кровати. От него она ушла к себе только под утро. Гадир все так же был без сознания в ее комнате. Она легла на кровать, сделав вид, что всю ночь тут спала. Минут через сорок Гадир проснулся. А Я’амунг’а уже спала. Она была счастлива и ее больше ничего не волновало. Гадир тоже почувствовал радость от того, что она спит рядом с ним. Это было впервые за все время брака. Он решил, что она наконец-то начинает менять к нему свое отношение. В этот день гарем не понес потерь. Гадир туда просто не пошел и весь день у него было прекрасное настроение. Нерей очнувшись, не нашел Я’амунг’а. Но сон был таким реальным и она казалась такой настоящей с горечью подумал Нерей. В этот день он разнес все, что было в его комнатах.
Подобрав усилие воздействия на Гадира, Я’амунг’а теперь почти каждую ночь проводила с Нереем. Для того, чтобы Гадир не заподозрил ничего и, наоборот, был бы более лоялен к Нерею, она изо всех сил сдерживала себя, чтобы не показывать как Гадир ей противен. Так продолжалось примерно месяц. Атлан был закончен. Буквально на днях Я’амунг’а почувствовала, что она беременна. Она не боялась, что атланты увидят ее беременность — они не читали ауры, срок был еще очень маленький. Но на всякий случай усилила защиту от считывания ее состояния. Все чаще и чаще в режиме невидимости Я’амунг’а ходила по дворцу и подслушивала что происходит. Ей нужно было готовить побег, а для этого нужно хорошо изучить дворец и настроения его обитателей. И вот сейчас она снова шла в сторону террас, там был тайный выход за стену дворца. Она случайно об этом узнала — увидела как через него входила работники административной части дворца. Дорога к террасам пролегала мимо зала, в котором часто работал над документами Гадир.Она не
первый раз там шла, и не обратила бы внимание на его крики, но она ощутила, что его собеседник никто иной как Нерей. И это ее остановило. Она подошла ближе и прислушалась.
— Гадир, ты что творишь? Ты совсем с ума сошел? — кричал Нерей.
— А ты кто такой, чтобы мне указывать? — орал в ответ Гадир. — Твой Атлан готов, собирай своих уродов и маргиналов и убирайся туда, чтобы я тебя больше не видел.
— Ты не понимаешь к чему ведут действия фаэтонцев? — продолжал кричать Нерей.- Ты понимаешь, что они сцепились с цивилизацией, которая не только от них, но и от нас камня на камне не оставит?
— Не твое дело! Мы — союзники! И у нас есть чем ответить на агрессию!- все так же громко возражал Гадир.
— Если ты не понимаешь очевидного и совсем заигрался в своих интригах, то оставайся и погибай тут один. А я и те, кто хочет уйти со мной, будем в Атлане. И еще, я не дам тебе погубить Я’амунг’а. Я заберу ее с собой, что бы ты не думал и чем бы не грозил! — прокричал отчаянно Нерей.
— Если ты к ней подойдешь, то я убью тебя. Если успеешь увезти ее в Атлан, то глубинные бомбы взорвут Атлан. Если она не будет со мной, то не будет ни с кем, — неожиданно спокойно сказал Гадир.
И в этом спокойствии была та самая решимость, которая напугала Я’амунг’а. Он это сделает. Нерей погибнет. Этого допустить нельзя. В этот момент распахнулась дверь зала и из нее выбежал Нерей. Он обернулся и прокричал Гадиру: «Да плевать я хотел на твои угрозы.» После чего хлопнул дверями так, что одна из створок выпала из дверной коробки, а из второй повылетали витражные стекла. Я’амунг’а смотрела в след быстро уходящему по коридору Нерею. Идти к двери в стене Я’амунг’а передумала. Она вернулась к себе. Нужно обдумать как спасти Нерея, он должен жить, иначе все ее жертвы были бесполезны.
Поздно вечером, снова лишив сознания Гадира, Я’амунг’а пошла к Нерею. Но в этот раз у нее не было радости. Она приняла непростое решение и должна его выполнить. Нерей открыл двери. Как всегда обрадовался, но в этот раз Я’амунг’а не стала применять гипноз. Это была последняя ночь, которую они провели вместе. Ближе к утру Я’амунг’а снова задержала лицо Нерея в своих руках. Она пристально смотрела ему в глаза и плакала. В этот раз она давала ему установку забыть свою любовь к ней Я’амунг’а. Она Смотрела и смотрела, пока между воспоминаниями о ней в его создании не возникла стена и все как будто выцвело. Он будет помнить, что когда был ей увлечен, но потом чувства прошли. Больше его не будет связывать любовь к ней. Он будет свободен и будет жить дальше, без оглядки на нее. А потом она так же как и Гадира лишила Нерея сознания. На этом ее силы кончились и она зарыдала. Я’амунг’ав последний раз разглядывала его лицо, стараясь запомнить каждую черту как можно четче. Чтобы в ее сознании ее образ навсегда обрел четкость и никогда не стирался. Когда Нерей придет в себя, то больше не будет любить ее, этот мысленный приказ будет действовать пока жива Я’амунг’а. Но разница в сроках жизни делала этот приказ пожизненным для Нерея.
Я’амунг’а шла к себе и думала, мысленно обращаясь к Нерею, понимая, что он об этих словах не узнает никогда: «Прости меня, моя любовь. Мне очень хочется того, чего быть не может. Я бы хотела каждый день встречать тебя, когда ты бы возвращался в наш дом, вместе ужинать, обсуждать все, что случилось с нами за день, делиться своими мечтами и идеями, укладываясь спать на соседнюю подушку желать тебе „Спокойной ночи“, а утром, открыв глаза, видеть твое лицо, быть самой лучшей женой для тебя. Если бы ты был моей судьбой, если бы между нами не стояли все эти препятствия, как было бы прекрасно. Ты часто говорил, что встреться мы при других обстоятельствах, то мы бы уже давно были бы семьей. Самой счастливой в мире семьей. Как же мне больно от того, что ничему из этого никогда не бывать. Если мы увидимся еще когда-нибудь, то я тебе буду уже безразлична, твоя любовь ко мне надежно спрятана. Я больше не увижу радость и любовь ко мне в твоих глазах. Наша любовь останется только со мной и в моей памяти. Ты не узнаешь никогда о ребенке. Прощай, Нерей, прощай мое сердце».
Это было очень тяжело. Но Я’амунг’а поддерживала мысль, что скоро она покинет Землю. А со временем боль притупится. А еще она заберет самое ценное от их отношений — ребенка.
Когда Нерей открыл глаза, он не мог понять, было какое-то странное ощущение, что ему чего-то не хватает, что он забыл что-то очень важное. Но никак не мог вспомнить что именно. Вроде все было как обычно, но… Тем не менее, дела не ждали. Он должен был начать переселение желающих уйти с ним в Атлан. Все свободные жители могли уходить уже сегодня. А тех, кто был рабами и хотел бы уйти с ним предстояло выкупать у их хозяев. С этими задачами он справился почти за две недели. Затем пришло время
