— Ты имеешь в виду прыжок в замерзший пруд в зимний день? — Я видела в новостях, как люди делают это.

— Это полезно для иммунной системы. Тренирует тело, чтобы выдержать испытание.

— Скорее, поймать свою смерть. Я едва избежала этого прошлой ночью.

Лука поднимает и опускает плечо, словно жизнь на горе сопряжена с такими опасностями. Как будто он предпочитает жить на краю. Наверное, это осталось от его высокоадреналиновой армейской жизни.

Что касается меня, то я не большой поклонник этого. Надеюсь только на то, что Райф уехал в другой город и не ищет меня до сих пор.

Но я не хочу думать об этом прямо сейчас, пока нахожусь в этом зефирном, снежном мире фантазий. Да, снова идет снег. Всего лишь маленькие, редкие хлопья, но они все равно стелются по небу, как начало гобелена. И если это Чудовище не понимает, насколько особенным является Рождество, то я сделаю все, чтобы убедить его в обратном.

Пришло время взять в свои руки праздник!

Когда я росла, мы с сестрой часто переезжали, переходили из-под опеки матери в приемные семьи. Иногда мы оставались вместе, иногда нет. Помню, как сильно я надеялась, что Рождество станет особенным, волшебным, и что мы воссоединимся и станем настоящей семьей.

Я все еще жду этого чуда.

Свернувшись калачиком на диване перед камином, передо мной появляется кружка чего-то теплого и парящего. Я поднимаю взгляд и вижу улыбающееся лицо Луки. Его глаза сверкают улыбкой, спрятанной под бородой. Это восхитительное зрелище. Такое же хорошее, как подарок, завернутый в красочную бумагу и перевязанный ленточкой.

— Это шоколад из пакета. Остался с тех пор, как я присматривал за детьми Фрэнки, когда она рожала Рафаэля. Не могу обещать, что будет таким же вкусным, как в закусочной.

Я улыбаюсь.

— Спасибо. У меня были сомнения, но мое пребывание на курорте «Зимняя страна чудес мистера Зефира» тянет на пять звезд.

— Жаль только, что у меня нет зефира.

— Я не снижу ни одного балла в своем отзыве. Обещаю.

Мои руки смыкаются вокруг его, когда я беру кружку. Как будто мужчина боится, что если отпустит, я уроню ее. Я крепко сжимаю. Губы Луки подрагивают, как будто он знает о напряжении, возникшем между нами. Как будто прекрасно понимает, что мы действительно разделили особый момент там, среди сосен.

Он убирает свои руки от моих и опускается на диван рядом со мной. Птичка подбегает и царапается, чтобы присоединиться к нам.

— Думает, что она комнатная собачка. Сюда, девочка. — Он показывает на свои колени.

Она устраивается с долгим собачьим вздохом.

Я издаю почти такой же звук.

— Я тоже, Птичка. Я тоже.

— Хочешь посидеть у меня на коленях? — спрашивает Лука.

Нацепив кокетливую улыбку, я прижимаюсь плечом к уху.

— Хо! Хо! Хо! Ты была хорошей девочкой в этом году, Айви? — Лука имитирует голос Санты.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

— Я уже написала тебе свое письмо, Большой Парень. Уверена, что ты знаешь ответ на этот вопрос. Однако я знаю кое-кого, кому не помешает немного рождественского настроения. Видишь ли, я встретила одного парня. Он высокий, темноволосый и красивый. Немного загадочный. Очень, очень грубый. Возможно, ты его знаешь, потому что у него ферма по выращиванию рождественских елок.

Выходя из образа, Лука оглядывает комнату, как будто я могу говорить о ком-то еще, кроме него, а затем показывает на свою грудь.

— Лука, сейчас почти Рождество. Это елочная ферма, а у тебя еще даже елки нет.

Веселье покидает его выражение лица, и он наклоняется вперед, опираясь локтями на колени.

— Это просто работа.

— Когда ты в последний раз украшал елку? — спрашиваю я.

— Когда был ребенком.

— А как насчет обмена подарками?

— В прошлом году. Мы с братьями и сестрой играем в «Тайного Санту».

— У тебя есть сестра и шесть братьев, так?

— Пять братьев.

— А как насчет Айзека Родригеса? Он был на семейной фотографии в твоем кабинете.

Плечи Луки на долю секунды поникают, затем его обвиняющий взгляд останавливается на мне.

Слишком поздно я понимаю, что сказала или сделала что-то не то.

— Ты заходил в мой кабинет?

— Прости. Я не знала, где ты был сегодня утром. Устроила себе экскурсию. Не волнуйся. Я не рылась в твоих вещах. Даже пальцем ничего не тронула. Если не веришь, то можешь проверить отпечатки.

— Кроме того, что ты видел ту фотографию.

Имея дело с людьми, которые прячут свои эмоции, скрывая их от посторонних глаз, я действую с осторожностью. Долгое время я делала то же самое, храбро оберегала и защищала свои секреты, свое сердце.

— У меня тоже есть сестра. — Мой голос дрожит, когда мои собственные чувства поднимаются на поверхность. — Она хороший близнец.

Лука смотрит на меня из-за своей завесы волос.

— А ты нет?

— Я умный и сообразительный близнец. Под хорошим я подразумеваю, что она очень милая. Самый милый человек, которого ты когда-либо встречал. Немного наивная. Нежная душа. У нее хорошие намерения.

— А ты более жесткая сестра, — говорит Лука, это утверждение, а не вопрос.

Я выпрямляюсь.

— Да. Я всегда старалась заботиться о ней. У нее есть привычка связываться с плохими парнями. Давай посмотрим. Был парень, который утверждал, что не женат, но у него оказалась тайная семья. Другой был не более чем ребенком-мужчиной. Он даже начал называть ее мамочкой. — Я понижаю голос до шепота. — У нас есть основания полагать, что он носил подгузники, и не из-за проблемы недержания.

Лука подавляет смешок.

— Он был действительно жутким чуваком. Потом она была с этим парнем, который написал список правил на доске и снабдил ее ежемесячным табелем успеваемости. Парень, с которым она познакомилась в интернете, ежедневно присылал ей фотографии своей подмышки. Потом был Рич Ричардс, без шуток, это его имя, которого посадили в тюрьму на пять лет за уклонение от уплаты налогов.

— Похоже, она действительно знает, как их выбирать.

— И последний... — Я качаю головой, не желая даже произносить имя Райфа в комнате. — Она всегда загоняет себя то в одну, то в другую переделку.

— Звучит как очень много укропа. На самом деле, должна быть довольно большая банка. Не хотел бы оказаться на ее месте, — говорит Лука с серьезным лицом.

Я медленно моргаю, не уверенная, что правильно расслышала, а затем разражаюсь смехом.

— Ты только что сделал серию каламбуров про соленые огурцы¹²?

Его губы кривятся, как будто он пытается не рассмеяться.

— Прости. Не мог удержаться. Ты сказала о том, что она загоняет себя в рассол, и это было так... — Он колеблется. — Это было мило.

Я слегка наклоняю голову.

— Ты думаешь, я милая?

— Я думаю, что и зефир это мило.

И снова что-то невысказанное проходит между нами в этот момент. Тоска? Желание? Чувства?

Лука вглядывается в мои глаза, как будто он задается тем же вопросом и надеется найти в них ответ. Мое сердце бьется о ребра, как снежок, которому некуда деваться. Этот парень растапливает меня. Если бы только все было иначе, и я не была сестрой, пытающейся убежать от сумасшедшего.

— Где сейчас твоя сестра? — спрашивает Лука.

— В монастыре.

— Ты шутишь?

— Нет. Она услышала зов. Решила, что череда плохих бойфрендов была знаком. Сейчас она в процессе размышлений.

— Ого. Значит, Рождество для тебя много значит, да?

— Оно значит все, потому что знаменует приход нашей спасительной благодати, поэтому я отчаянно хочу знать, почему у тебя нет елки.

— Я не особенно люблю Рождество.

Моя улыбка спадает.

— Как же такой Снеговик Фрости, как ты, управляет елочной фермой?

— Я же говорил тебе вчера. Она принадлежала моему деду. Я оживил ее.

— Как парень, который не любит Рождество, оказался здесь?

— Хочешь, соберемся у камина, и я снова расскажу тебе о Франческо и Елене? Хотя думаю, что мы еще слишком молоды, чтобы начинать повторять истории. Это то, что недавно начал делать мой отец, — говорит Лука с добродушным смехом в голосе, как будто он не против услышать их снова и снова.