– Он ушел,– прошептали дрожащие мамины губы.

Лопнул воздушный шарик их семьи. Мама то лепетала, то кричала, а то и вовсе срывалась в бессмысленные рыдания. В какой-то момент она вцепилась в Женину руку так сильно, что разорвала кожу, и на пол капнула кровь. И только в этот момент несчастная женщина опомнилась, шмыгнула напоследок и стремительно удалилась в ванную.

Женя осталась сидеть одна с этим мерзким, давящим грузом нелегкой взрослой жизни на плечах. В ушах свистело, а в голове под гнетом бурной юношеской фантазии проносилась отвратительная сцена последней ссоры ее родителей.

Отец пришел с работы раньше времени. Он не был пьян, от него не пахло женскими духами. Едва завидев свою жену, поднявшуюся на встречу, мужчина оттолкнул ее обратно на диван и кинул книгой. Кричал что-то, давил претензиями и какой-то давней затаенной обидой. Попутно он раскрыл шкаф и выкидывал из него все вещи, свои швыряя то в сумку, то в пакет, а вещи жены – в нее же. Мать была напугана и растеряна, сжалась в комочек в углу дивана и тихонько плакала. В конце концов он удалился, бросив напоследок, что это далеко не последняя их встреча. Несчастная женщина так и не поняла, чем была вызвана эта очередная вспышка ярости и все, что ей оставалось – сидеть в квартире и слушать свое бешено стучащее сердце во вмиг опустевшем нутре.

Женя поежилась.Не первый год отношения родителей портились день ото дня, и далеко не первый месяц отец даже не пытался скрыть, что ходит к другой женщине. Но возмущало девушку далеко не поведение отца, а инертность, вялость матери, которая плыла по течению и не пыталась поднять скандал или и вовсе выгнать отца взашей. И она понимала, почему мать так поступает. Она была инвалидом и не могла найти работу, которая оплачивалась бы достаточно для того, чтобы можно было содержать себя и несовершеннолетнюю дочь. И матери Жени приходилось терпеть издевательства и унижения лишь ради того, чтобы иметь средства к существованию.

На город медленно опустилась ночь, а Женя все сидела и сидела на кухне. Она уже давным-давно перестала думать о своей матери и отце, и просто смотрела на выцветшие кухонные обои. На окне чинно сидел черно-белый кот Тиша и взирал на любимую хозяйку, совершенно не ведая людских проблем. Над головой уже давно перестали топать соседи, удалившись на заслуженный отдых.

В ванной наконец-то перестала бежать вода. Вышла мать. Ее кожа и волосы были абсолютно сухими и даже халат как будто бы не изменил своего положения на теле.

– Я завтра пойду на гемодиализ,– тихим голосом начала она,– а потом…

-… пойдешь спрашивать не нужна ли кому-нибудь продавщица или уборщица на пару часов в неделю?– резко спросила Женя, не отводя взгляда от стены.

Мать тихо вздохнула.

– А какой выбор у меня есть?.. Придется.

– А ты потянешь?!

– Придется…– эхом повторила она.– Нужно на что-то жить. Пенсии не хватит. И тебе тоже теперь придется что-то искать… ну, после уроков…

– Побираться на улицах будет самое то!– Женю захватила волна ярости.

Девушка вскочила и пулей пролетела в свою комнату, с грохотом закрыв дверь. Мать ничего не сказала в ответ, ничего не бросила вдогонку. Просто промолчала.

Женя бросилась на кровать в своей комнате. Она лежала там какое-то время молча, просто уперевшись носом в одеяло. А потом почувствовала как горечь подступает, вырывается наружу. Женя заплакала, залилась слезами. Чувства смешались, и она уже не знала, кого жалеет больше – себя и свое будущее, несчастную больную мать с ее разруешнным миром или же их обеих.

Какое-то время она плакала, позволив себе излить всю тоску. А потом решила, что нужно поделиться с кем-то своими переживаниями пусть и не ради слов утешения, но хотя бы для ощущения, что тебя выслушали. Женя взяла в руки телефон и нажала кнопку блокировки. На экране висело двенадцатиминутной давности сообщение от Кати – одноклассницы, которую она, пожалуй, могла назвать лучшей подругой. «Смотри, оно офигенное! На выпускной будет круто».

Телефон отлетел в сторону. Ну конечно, Катя и не поймет. Ей плевать. Она думает только о скором выпускном и о том, как поедет в Питер подавать документы в ВУЗ мечты.

Женя скорчилась на кровати, как уродливый эмбрион, лишь отдаленно напоминающий человека. Мыслей уже не было, ни одной. Наступила обычная апатия и даже какое-то смирение. Где-то отдаленно даже всплыл собственный образ в фирменной пластиковой жилетке местного супермаркета.

Как и многие ее одноклассники, Женя мечтала, что по завершении школы, уедет в другой город на учебу в университете. Пусть и не в столицы, но хотя бы в областной центр, который жителям таежного городка уже казался пределом мечты. Но теперь вряд ли у нее получится это сделать. И дело даже не в том, что матери будет не на что себя содержать – ее пенсии по инвалидности вполне хватило бы на скромную жизнь (а Женя в городе тем временем смогла бы где-нибудь подрабатывать, чтобы прокормить себя). Матери год от года становилось все хуже и хуже. Случалось, что она просыпалась по утрам и чувствовала себя настолько плохо, что не могла подняться с постели без посторонней помощи. Ни друзей, ни родственников у нее уже не осталось. Была только Женя.

Обычно сонные и размеренные, лесные жители оживились и начали создавать суету. Кто одевался понаряднее и, пританцовывая, выходил из дома. Кто-то наоборот менял свои владения одним движением пальца и смеялся, смеялся. Да, на Карнавале они должны были показать самих себя, но ничто не мешало перед ним попримерять на себя различные роли. Кто знает, быть может, в этом году на карнавале они покажут другое «я»?

Карнавал всегда начинался ночью, сразу как только солнце пряталось за горизонтом, но когда оно только-только опускалось, Лес был самым оживленным и чудесным местом на свете. Это было похоже на Хэллоуин – бесовской праздник перед Днем Всех Святых.

Лишь в немногих уголках Леса царило затишье. Кто-то просто предпочитал уединение, как, например, Сердечница, что в это время как всегда плавала в своем озере. А у кого-то были дела поважнее, как у Заячьей Маски, что расхаживал перед Алтарем в ожидании прихода Лесоцаря.

А кто-то просто не находил себе места, как Женя. Она металась по своей пещере, заглядывая в каждый угол, в каждую коробочку в надежде найти там ответ на вопрос, кто же она все-таки. Еще утром она была уверена в том, что она нашла себя в Лесу, и девушка в широких ярких штанах, что беззаботно смеется, глядя на голубое небо над горами – это и есть она. Но теперь ее посетили большие сомнения.

Да, ей нравилась эта безмятежная жизнь в Лесу. Нравилось душевное умиротворение и спокойствие чистого горного озера. Нравилось, что можно проснуться утром, долго наслаждаться приятной утренней рутиной, а затем отправиться на прогулку, а после – нырнуть в мир книг. И пускай все страсти земные остаются на книжных страницах и ярких кадрах фильмов.

Однако разговор с Сашкой и воспоминания о том, что привело ее сюда, напомнили и о другом. О нежной улыбке матери поутру, когда она ставила кружку с ароматным горячим чаем перед Женей на стол. О глупых шутках и подколках на переменах в школе. О мелких неурядицах с учителями. О прогулках с ребятами (друзьями?). О тихих вечерах за играми и книгами, а иногда и за просмотром фильмов с мамой, с комфортом развалившись на ее разложенном диване. Быть может, дом – это все-таки то место, куда стремишься, несмотря на все невзгоды? И где чувствуешь покой, едва отхлебнув горячего чаю из кружки?

Бросив свои поиски, Женя плюхнулась обратно на диван. Сашка все время сидел здесь и молча смотрел на нее.

– Может, и правда, я просто глуплю?– тихонько спросила она.

– Может,– пробормотал он.

Какое-то время они сидели в молчании.

– Сашка… А помнишь, ту дурацкую поездку в облцентр в восьмом классе?