В школу я пошла только через день, и всё это время не обмолвилась с отцом ни словечком. Я была не то, что рассержена – разгневана! Сколько раз мы говорили на эту тему: никаких гостей, родственников и прочих меньше, чем за месяц до первого экзамена. Но, видимо, ему опять какая-то бабка навешала лапши на уши, мол, не верь, раньше экзамены были очень сложными, а сейчас детей особо не мучают. И он решил устроить мне адскую жаровню, где вместо чертей будет свора тёть и дядь.

В школе меня уж слишком приветливо встретили охранник со словами «нечего им наших детей ни в чём обвинять», директор с фразой «больше не шалить» и Вера с самым действенным лекарством от душевной боли – объятьями. Она не стала сразу накидываться на меня с расспросами, но к четвёртому уроку я сжалилась и разрешила ей спросить у меня всё, что она захочет. Коротко и скучающе ответив на вопросы, вроде «было ли тебе страшно» и «долго ли тебя допрашивали», я поведала подруге не тайну, но довольно интересную информацию:

– Страшно стало, когда следователь внезапно сошёл с ума и начал требовать от меня что-то. Я так и не поняла, что он имел в виду.

– А следователя звали Игорь Витальевич?

– Да-а… – я нахмурилась. Откуда она знает.

– А ты в курсе, что, пока тебя не было, по школе ходили слухи о том, что этот следователь является каким-то родственником Вячеславу, м? – Вера поиграла бровями и победно усмехнулась, увидев мой шок.

– Его, конечно, итак отстранили, но… это всё в корне меняет дело, – если честно, я не знала, радоваться мне или нет. Конечно, стоило немедленно сообщить об этом матери, даже если это просто слух, но мне не дал этого сделать звонок на урок. Так я и забыла об этом до самого вечера.

На полученную информацию о следователе мама почти никак не отреагировала и сказала не зацикливаться на этом, а подумать о насущных проблемах. Конечно же, она имела в виду подготовку к ЕГЭ, но в моей голове возникла картинка собственного окровавленного лица с зелёными горящими глазами. Этот жуткий образ долго меня не отпускал, но я всё не решалась поговорить насчёт этого с родителями. На отца я злилась, а мать ходила с такой отрешённостью на лице, что мне казалось, будто она не сможет услышать меня, не то, что помочь узнать, что же это было. Правда, странного поведение родителей натолкнуло меня на мысль, что они в курсе причины тех странностей, что произошли со мной (глаза, странное отравление Вячеслава, свою причастность к которому я потихоньку стала признавать). Однако почему они тогда ничего не сообщили? Если кто-либо когда-либо поймёт эту извечную родительскую логику «меньше дитя знает, крепче спят взрослые», я буду готова заплатить этому человеку за ответ на свой вопрос.

Прошла почти неделя с тех пор, как меня обвинили в отравлении Вячеслава, и сегодня настал тот самый день, когда я добровольно сунусь в драконье логово – в нашу студию вокала. Если честно, я примерно подозревала, что меня ждёт, но мне всё же было любопытно, насколько далеко может зайти Елена Эдуардовна, мстя за свою звёздочку. И ещё мне очень хотелось поговорить с Василисой и, наверное, извиниться перед ней. Её ведь могли обвинить вместе со мной, но, в отличие от меня, Василисе ещё жить с Вячеславом и его, я уверена, не менее отвратительной семейкой.

Вера шла рядом со мной и подбадривала своей улыбкой, то и дело, пытаясь увести тему разговора от предстоящего хаоса.

– А помнишь, как мы в первый раз пришли на вокал? Тогда ещё Роза Владимировна сказала, что нам «с такой дисциплиной только в цирк идти»? – смеясь, говорила Вера.

– Вот только мы оказались самыми тихими и старательными в её первой группе. Первый блин комом, как говорится, – усмехнулась я.

– Даже не могу представить, что тебе сказала та девчонка… Её Никой звали, да? Так вот, что она тебе такого сказала, что ты так разозлилась и закричала на неё?

– Я и не помню, что она мне сказала, по правде говоря, – искренне ответила я. – Единственное, что я запомнила, так это то, что ты, несмотря ни на что встала на мою сторону. Не каждый способен пожертвовать своей репутацией ради друга, – я вдохнула полной грудью холодный вечерний воздух и от удовольствия прикрыла глаза. Это воспоминание всегда вызывало во мне трепет и чувство того, что я в этом мире не одинока. Что бы ни случилось.

– Да какая там репутация? Мы ж были детьми, – засмущалась Вера и преувеличенно небрежно махнула рукой.

– Ты не стала выяснять, кто прав, кто виноват, и сразу встала на мою защиту. Если бы я, в итоге, оказалась в этой ситуации злой стороной, то это бы закрепилось и за тобой, причём на долгие годы. «Береги честь смолоду», – пояснила я. Вера посерьёзнела и кивнула, впадая в задумчивость.

Галька и песок хрустели под ногами: сегодня мы решили сократить дорогу и пройти частично лесом, частично дворами. В лесу сегодня было как никогда тихо, лишь только одна ворона села прямо перед нами на ветку осины и несколько раз громко каркнула на вслед, когда мы прошли мимо.

– Чур меня! – Вера плюнула через левое плечо три раза и угрожающе покачала кулаком в сторону вороны. Умное животное наклонило голову набок и моргнуло чёрными глазами, мол, что она ему сделает, хиленькая девочка внизу.

– Не обращай внимания. Птица просто обозначает свою территорию, – зная любовь Веры к всякого рода приметам, я поспешила отвлечь её.

– Ага, да проклинает нас, – сердито буркнула под нос подруга, продолжая вместе со мной путь, но периодически оборачиваясь на ворону, пока та не пропала из виду.

– Или предупреждает, – тихо выдохнула себе под нос уже я и тут же удивилась собственным словам. Возможно, за долгие годы общения Вера приучила и меня верить в знаки судьбы, и путём логических размышлений я пришла к выводу, что это не так уж и плохо, когда природа даёт нам подсказки, и не надо её за это ругать или пытаться «отплеваться» от рока. Иногда нужно банально подготовиться к невзгодам и пережить их с меньшими потерями, чем всю жизнь бежать от одной и той же проблемы.

Ох, как же эти слова сейчас точно описывали мои намерения. Я же могла ещё, как минимум, неделю не посещать вокал под предлогом того, что мне «нездоровится», но я решила покончить со всем прямо сейчас.

В помещении воцарилась поистине гробовая тишина, когда мы с Верой зашли. Нисколько не поразили взгляды одногруппников: им было просто любопытно, с каким скандалом меня будут гнать отсюда, им не было дела до самочувствия Вячеслава. Было ли это признаком жестокости и бессердечности – кто знает? Может, самый жестокий человек – это тот, кто сочувствует злодею, и позволяет ему оставаться на свободе и продолжать вредить окружающим.

– Ты зря посмела явиться сюда. Можно было бы и догадаться, что тебя здесь не ждут после случившегося. Хотя постой, – Елена Эдуардовна сделала вид, что задумалась. – Не ждут и не ждали никогда, – её злорадное выражение лица просто шокировало меня. Где крики? Где злость за своего любимого солиста?

– Вы оказались ещё хуже, чем я думала, – не скрывая удивления, сказала я. – Вы настолько сильно ненавидите меня, что радость от моего ухода пересилила любовь к звёздочке?

– Не тебе рассуждать об этом, чертовка! – вскипела женщина. Похоже, я задела её за живое. На её морщинистом лице с автозагаром заходили желваки. Но через несколько секунд к ней пришло некое озарение. Что ж, послушаем. – А ты, Верочка, проходи… – елейно улыбнулась Елена Эдуардовна. Что? Она не собирается выгонять Веру вместе со мной? – … если, конечно, сейчас прилюдно скажешь, что наш вокал тебе дороже дружбы с этой… с этой ведьмой!

Я неврастенически расхохоталась, отчего даже стыдно стало. Хотелось поскорее услышать ответ Веры и, в то же время, зациклить этот момент навсегда, чтобы остаться в том времени, где Вера всё ещё оставалась моей подругой, а надежда теплилась у меня в груди. Вера сильно нахмурилась и открыла передо мной дверь из зала. Я горько хмыкнула, но вышла, и хотела было умчаться со всех ног подальше от этого проклятого места, как меня остановил голос Елены Эдуардовны.