– Неужели вы?..

– Дома поговорим, – отрезал отец и сел в подъехавшее такси вместе с матерью. Немного поколебавшись, я запрыгнула следом. Тяжело вздохнув, я отвернулась от взрослых, стараясь сосредоточить всё своё внимание на мутном виде из окна. Нужно было максимально расслабиться, успокоиться и придумать тысячу и одну оправданий, т. к. дома ждал очень серьёзный разговор.

Я так и не поняла в тот вечер после допроса, что от меня хотели услышать родители и что они сами пытались донести до меня. Они говорили какими-то загадками, не заканчивали предложения, видимо, ожидая, что я сделаю это за них. Но мне тогда не было дела до чтения моралей, голова разболелась не на шутку, и слишком часто появляющаяся мигрень начинала порядком волновать. Я почти не помню каких-то конкретных фраз, но конец нашего диалога, боюсь, останется навсегда в моей голове:

«– Ты же должна понимать, что не имеешь права трогать постороннего человека, тем более, за лицо! Это просто противно, Люда! – в очередной раз пыталась достучаться до меня мама. Я устало потёрла виски и проигнорировала то, что она повторяет, наверное, раз в десятый.

– Тебе почти восемнадцать лет. Нужно же как-то уметь сдерживать себя! Мы с мамой разве учили тебя подобному? Разве мы учили тебя насилию или позволяли себе бить тебя?.. – буквально задыхался от возмущения отец. И, скажу честно, зря он решил выразиться именно так. Потому что от его слов в голову полезли непрошеные воспоминания, играющие отнюдь не на пользу ему и матери, что, похоже, они оба осознали спустя секунду. Но я уже успела вспыхнуть.

– Зато вы позволили бить меня другим, – утробно прорычала я, смело, почти нагло посмотрев на них свысока. И, к моему удивлению, они не стали отпираться, а лишь уязвлённо вздрогнули и вжались в диван, почти перестав дышать, когда я окинула их жгучим взором и убежала к себе в комнату».

Медленно встав с кровати, я похрустела косточками и зевнула. Кинув взгляд на часы, я поняла, что школу я благополучно проспала, и меня, естественно, никто не разбудил. Закатив глаза и улыбнувшись, я почувствовала, как что-то стягивает мне лицо. Пощупав его, я раскрошила бордовые корочки на пол: щёки и нос оказались в крови, как и моя подушка. Кровь, хвала небесам, текла из носа, а не из ушей. Прям, ура. Судорожно пошарив по кровати руками, я нашла телефон и с неудовольствием заметила, что не поставила его на зарядку. Ладно, после того как я умоюсь и позавтракаю, уже смогу им пользоваться. Сейчас главное – смыть с себя кровавую «маску». Сомневаюсь, что она полезна для кожи.

Ничего не предвещало беды (ещё больше беды, точнее), но и в ванной меня ждал сюрприз.

– Твою дивизию! – шокировано воскликнула я. Из зеркала на меня смотрела не просто измазанная в крови школьница, а ещё и школьница со светящимися зелёными глазами. И тут я поняла, что в ванной я свет не включала, и в ней должно быть темно. Но там было светло, как днём! Метнувшись обратно в комнату, я посмотрела время уже на смартфоне, и, оказалось, было не два часа дня, а два часа ночи!

В комнату на шум прибежали сонные родители и включили свет. От резкой вспышки я зашипела подобно кошке и болезненно сощурилась. Мама с папой невольно попятились назад.

– Так и ослепить можно! – обиженно простонала я. Когда я открыла глаза и продемонстрировала их, мать перекрестилась, выглядя, мягко говоря, ошарашенной, в то время как лицо отца то ли неверующе, то ли испуганно скривилось.

– Ну?! Чего вы молчите?! – получилось весьма жалобно, но в тот момент мне было до контроля собственных эмоций. Со мной происходило что-то невероятное, причём, в плохом смысле, а родители застыли как истуканы вместо того, чтобы помочь мне! Сердце готово было пробить грудную клетку, в горле образовалась пустыня, а в голове пронёсся ураган, оставивший за собой бесполезные обломки старых зданий. Ничего, из того, что я когда-либо слышала, читала или видела, не могло помочь мне с моей проблемой. А это вообще было проблемой? Может, это дар свыше, а я, такая глупая, не могу этого понять?

Первой очнулся отец. Он медленно подошёл к моему стулу, снял с него толстовку и повязал её мне на глаза. Я не стала сопротивляться, хотя была в недоумении, но спросила:

– Мне это как-то поможет?

– Пока нет. Садись, – он настойчиво опустил меня на кровать и, судя по звукам, куда-то поспешно ушёл. Через пару минут звуков возни послышались телефонные гудки, благодаря которым, видимо, начала соображать и мама.

– Тихон, постой! Не делай глупостей! – она убежала, оставив меня одну в этой начинающей пугать темноте. Цветные пятна будто бы стали складываться в какой-то не ведомый никому узор, заставляя зациклиться лишь на нём. Постепенно мой пульс восстановился, глаза слиплись от усталости, и я уснула.

Разбудила меня ссора родителей. Сначала мне не удалось разобрать ни одного слова, но потом резкие громкие звуки стали складываться во всё ещё не понятные мне фразы и предложения:

– Зря ты это сделал! Если всё, что ты говорил, правда… – кричала мать.

– Ты сама видела, что это правда! – возмущённо воскликнул в ответ отец.

– Значит, ты самолично согласился сделать из нашей дочери чу!..

– Не смей заканчивать, идиотка! – прорычал отец, после чего раздался оглушительный хлопок входной двери.

Я настороженно прислушалась: вроде всё кончилось. Сняв с головы толстовку, от которой, если четно, уже зудело всё лицо, я осторожно села на кровати, ощупала лицо: остатки крови всё ещё были на нём. Затем я встала и, еле поднимая ни с того ни с сего отёкшие ноги, потащилась в ванную. Смыв, наконец-таки, всё кровяное безобразие, я с почти полноценной улыбкой вгляделась в свои обычные карие глаза. Почистив зубы, я вприпрыжку пошла на кухню, уже и забыв о недавнем «представлении». Но мне о нём невольно напомнила мама. Она сидела за кухонным столом в фартуке и, подперев голову кулачком, тихо плакала.

– Кто умер? – неудачно попыталась разрядить обстановку я. Мама ничего не ответила, но прижала меня к себе и захныкала теперь на моём плече.

– Всё настолько плохо? – всё ещё не осознавая всей ситуации, я на интуитивном уровне задавала нужные вопросы. Мать оторвалась от меня и хриплым голосом известила:

– К середине мая приедут родственники со стороны твоего отца.

– Только не…

– Тётя Вайнона тоже, – это звучало, как приговор для меня.

Тётя Вайнона была мне никакой не тётей, она была двоюродной сестрой моей бабушки о стороны отца. Родилась она где-то на севере России, и имя ей было вовсе не Вайнона, но, переехав в Швецию, она наказала всем звать её только так. И, признаться, настоящего имени я не знала, да и плевать мне было на него. Самым большим мом желанием было не поступление в престижный вуз, счастливая жизнь и т. п., а возможность не видеть эту старуху больше нигде и никогда. Как же я её ненавидела! Жестокая, грубая, высокомерная – все её «достоинства» можно долго было перечислять. Но именно она посеяла между мной и родителями зерно недоверия, которое чудом не разрослось в непроходимые заросли. И они тоже не очень-то жаловали её, но, почему тогда отец её пригласил? И это как-то связано с моей проблемой? Собственно, это я и спросила у мамы.

– Да, и, к сожалению, без неё в этом деле никак не обойтись. По крайней мере, это всё, что я знаю, – не щадя глаза, она быстро стёрла слёзы полотенцем и встала, чтобы налить мне успокаивающий чай.

– Но почему в мае? У меня же, как раз, будет идти подготовка к экзаменам! Мне не до этого цирка шапито будет! Они будут мне мешать! – не выдержала и распалилась я. А ведь не мама их позвала, что я на неё-то разоралась?

– Поверь, я негодую не меньше тебя. Но я постараюсь минимизировать твоё общение с ними, – сочувствующе погладив меня по руке, сказала мама. К счастью, она поняла, что моя злоба не была направлена на неё.

– Ладно, и не из таких переделок выбирались, – уже более мирно ответила я и отпила травяного настоя. М-м-м, то что надо…