После пробуждения голова профессора гудела как с похмелья в молодости, а душу переполняло тревожное предчувствие неминуемой беды. Попытка позавтракать не увенчалась успехом, кусок не лез в горло, и лишь кофе сумело прижиться в его желудке, отогнав слабость и немного умерев головную боль.

День выдался пасмурным, дул не сильный, но промозглый ветер, а мелкая холодная морось, сыпавшая с низких серых облаков, нёсшихся по небу, выдавливала любое тепло из-под одежды. На окнах кое-где хлопали не закрытые ставни, да поскрипывали калитки частных домов. На улице не было видно ни единой живой души, городок будто вымер или затаился. От майской благодати не осталось и следа, даже мир словно потерял всю свою гамму ярких красок, присущих этому времени года и наполнился унынием глубокой осени. От этого нехорошее предчувствие профессора лишь усилилось. Надвинув котелок так, чтоб его не снесло случайным порывом ветра, профессор Венфорд направился в антикварный магазин Оливера Таккера.

Прибыв на место, он обнаружил Оливера за составлением нового каталога. Повсюду валялись какие-то бумаги, наброски рисунков, старые справочники. Сам Оливер, прибывая в очень возбуждённом состоянии, что писал на листке пергамента, то и дело оглядываясь на куклу, которая к тому времени заняла почётное центральное место на витрине, среди прочих экспонатов.

– А, Адам! Проходи! – радостно воскликнул Оливер, не поднимая головы.

– Я рад, что тебе уже лучше…

– да-да, конечно, – Оливер, наконец, посмотрел на Венфорда. Затем опять оглянулся на куклу, – Ты только посмотри, какая красотка! Готов поклясться, что я выручу за неё кругленькую сумму! Я немедля внесу её в свой каталог и устрою внеплановую рассылку. Подумать только, столько лет пролежать под землёй и ни единой царапинки! Правильно я сделал, что подобрал её!

– Но ведь ещё вчера тебя удар чуть не хватил от страха, когда ты её увидел, – удивился Венфорд, разглядывая черновик нового каталога.

Среди записей и зарисовок, то и дело встречались загадочные символы, вставленные в текст, напоминавшие некий шифр, происхождение которого он никак не мог вспомнить.

– Что за вздор? Я ещё в состоянии контролировать свои действия и не впал как ты в старческий маразм! – неожиданно злобно процедил сквозь зубы Оливер, сжав кулаки так, что костяшки на них побелели, а глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит.

Профессору пришлось приложить немалые усилия, чтобы сдержать нахлынувшее негодование, но справившись с гневом, он хладнокровно ответил:

– Что ж, раз ты чувствуешь себя так хорошо, то я не буду тебя отвлекать, всего доброго.

– Да, да, всё хорошо. Спасибо, что зашёл, приходи в любое время, дружище, – любезно попрощался Оливер.

Венфорд, ещё более удивлённый, замер в дверях и обернулся. Оливер с азартом продолжал составление каталога, напевая весёлую детскую песенку себе под нос, а от былого гнева, готового затопить всю комнату, не осталось и следа.

Шокированный результатами своего визита, он ещё некоторое время стоял на улице рядом с дверью, пытаясь утихомирить тот ураган эмоций, что бушевал у него внутри, пока ветер трепал его седые волосы. Но как истинный джентльмен, он сумел взять себя в руки и, вернув цилиндр на положенное место, направился в сторону конюшен, дабы повидать Малыша Харви и порасспросить его кое о чём.

– Нет, нет и ещё раз нет, мистер Венфорд! – Малыш Харви испуганно смотрел на профессора. – Вы же сами видели, что это место сделало с бедным мистером Таккером! Он не послушал меня, а я же его предупреждал, я говорил ему, чтобы он держался подальше от Ивовой заводи.

– Послушай, Харви, ведь ты же не побоялся поехать туда со мной в прошлый раз, с чего ты решил, что в этот раз с нами может что–то случиться? – продолжал настаивать Венфорд, делая самое добродушное лицо. – Неужели ты не видел, как изменился мистер Таккер после своего возвращения, неужели мы так и оставим его  в таком состоянии? Вдруг ему угрожает опасность, а мы так и будем сидеть сложа руки и смотреть на это?

Малыш Харви, не зная, куда деваться начал нервно топтаться на месте и теребить в руках кепку, глаза его намокли от выступивших слёз, а профессор всё продолжал давить:

– Я мог бы справиться и один, но ты же самый лучший знаток здешних мест, ты лучше всех знаешь, куда не сто́ит соваться, да и две пары глаз всяко лучше, чем одна!

– То–то и оно, что я знаю, куда не нужно соваться, – плаксиво протянул Малыш Харви, шмыгая носом.

– Я видел его сегодня и поверь, ему сейчас совсем не до своего верного друга! Ты подумал, что станет с Каелем, если мистер Таккер не поправится? – это был последний аргумент в арсенале профессора, но, как оказалось, самый действенный.

– Хорошо, – вытирая скомканной кепкой нос, ответил Малыш Харви, – я поеду с вами, но обещайте, что вы найдёте способ вылечить мистера Таккера, поклянитесь.

– Клянусь, Харви, я сделаю всё, что в моих силах! – профессор довольный похлопал Харви по плечу, – давай не будем откладывать наше путешествие, ещё только полдень, и я думаю, что мы успеем обернуться до темноты.

Пока Малыш Харви седлал коней и наскоро собирал провиант в дорогу, Адам Венфорд задумчиво курил сигару и пытался выстроить в голове план дальнейших действий и определить, что же конкретно им предстоит искать. Ведь, если на какой-то момент допустить, что все слухи об этом месте не такая уж и выдумка, а кукла действительно как-то сумела изменить поведение Оливера и повлиять на разум самого Венфорда, то разгадку можно поискать у того, кто из рассказа Таккера был обвинён в ереси и колдовстве, у того самого молодого человека, который сцепился с проповедником. Ему не давала покоя сумка, та самая, которая потерялась, и которую Оливер так отчаянно искал, пока не наткнулся на куклу. Ведь если откинуть все наваждения, то кукла и сумка были единственными материальными предметами.

– Чёрт знает что… – буркнул профессор, не веря собственным размышлениям, – преподаватель психиатрии собрался охотиться за призраками прошлого.

– Вы что-то сказали? – Малыш Харви, вёл к нему двух запряжённых, отличных лошадей, мощных, широкогрудых – в самый раз для переезда по пересечённой местности.

– У тебя всё готово? Тогда в путь.

Поляна, на которой когда-то располагался лагерь старателей, и на которой они в прошлый раз нашли израненного Оливера, осталась без изменений. После недолгой перепалки, возникшей из-за того, что Малыш Харви вновь заупрямился и никак не хотел идти в сторону болота, они продолжили свой путь пешком, внимательно осматривая окрестности. Довольно скоро они вышли к тому самому месту, где начинался обрыв, а внизу, раскинулось то самое болото, подёрнутое туманом, медленно стелившимся у самой земли и цепляющимся за остатки печной каменной кладки разрушенных домов. В самом центре этого мрачной низины возвышался заброшенный монастырь, точно такой, как и описывал его Оливер. От этого вида даже Венфорду стало не по себе, в голову лезли обрывки рассказа Таккера, его полный нечеловеческой злобы взгляд, туда же примешивались обрывки сна, виденного прошлой ночью. Что уж говорить о Малыше Харви, тот трясся, словно лист и постоянно оглядывался по сторонам, жалобно по-детски всхлипывая, когда они, спустившись, стали осторожно пробираться к центру трясины.

Добравшись до развалин, они присели на пригорке и огляделись по сторонам.

– Мистер Венфорд, а что мы должны искать? – первым нарушил молчание Малыш Харви.

Профессор, почесав щёку и оставив на ней полосу грязи, задумчиво посмотрел на возвышающиеся стены:

– Сумку, старую сумку, я думаю, она всё ещё здесь.

Тот скепсис, с которым он слушал рассказ Оливера, понемногу испарялся из его рассуждений. Было в этом месте нечто неправильное, что никак не укладывалось в голове, но что именно Венфорд никак не мог сформулировать, мысль постоянно ускользала от него. И глядя на клочки тумана, медленно плывущие над чёрными окнами болотной воды, он вдруг почувствовал себя очень одиноким перед той бездной неведомого, что всегда была рядом и теперь просочилась в его жизнь и навряд ли уйдёт из неё. Все те знания, что он собирал всю жизнь, которыми гордился и на которые всецело мог положиться, постепенно покрывались такими же тёмными пятнами, как омуты, окружавшие их сейчас со всех сторон. Внезапно в его памяти всплыли все те суеверия, над которыми он насмехался совсем недавно, страшные истории из его детства, от которых он отмахнулся, повзрослев. Взглянув на Малыша Харви, он невольно пожалел, что взял его с собой, тот был сильно напуган и до того похож на маленького ребёнка, несмотря на свою комплекцию и небритый подбородок, что профессору захотелось непременно извиниться перед ним. Но не успел он открыть рта, как внутри монастыря раздался громкий удар, как если бы что-то упало на каменный пол. От неожиданности оба вскочили со своих мест и замерли прислушиваясь. Холодный пот прошиб Венфорда по всей спине. Медленно взобравшись по склону, они, стараясь не издавать ни звука, двинулись к пролому в стене. Малыш Харви, аккуратно отодвинув профессора за свою широкую спину, первым заглянул внутрь и тут же отшатнулся назад, чуть не сбив Венфорда с ног.