Крысы перегрызут все кабели – обесточат город, оставят его без света и связи. Искрящие оголённые провода зажгут пожары!

И когда город вымрет, на дымящееся пепелище вступит ваша армия – без единого выстрела! Город будет ваш! – Чёрный поднял указательный палец вверх и торжествующе посмотрел на Зелёного.

Тот недоверчиво проворчал:

– Чёрт знает что, право, какая-то гофманская сказка про мышиного короля и щелкунчика…

Чёрный мелко захихикал и потёр руки:

– Да, да… но у нас сказка, ставшая былью, – только про крысиного короля! Нет никакого щелкунчика! Есть только король Глодо́чник!

– И всё же, – вновь усомнился Зелёный, – если тем не менее город не падёт и останутся его защитники и жители, что вы будете делать тогда?

– Тогда… – Чёрный злобно усмехнулся и возвысил голос: Тогда мы отправим к крысиному королю его королеву! Ужасную королеву Чумо́ру вместе со свитой, и она принесёт на себе в город чёрную смерть – чуму. Королева Чумо́ра отыщет короля Глодо́чника, его армия разнесёт заразу по городу и уничтожит всех людей до единого. Максимум через четыре дня всё будет кончено! – злодей торжествующе захохотал. Отсмеявшись, он продолжил:

– За наших солдат не беспокойтесь, экселенц, им всем сделают защитные прививки. Ну, что скажете, каков план «Аненербе»?

Зелёный задумался и медленно процедил:

– Что ж… Вполне, вполне возможно… – потом наклонился к клетке, пристально посмотрел на Глодо́чника и, показав на него пальцем, спросил:

– Он нас понимает?

Чёрный хмыкнул и достал из кармана часы с секундомером:

– Эй, Глодо́чник, если ты понимаешь меня, щёлкни хвостом три раза, а потом через пять секунд – два и ещё через пять один. – Поднёс циферблат к лицу Зелёного и включил секундную стрелку. Крысиный король в точности исполнил всё сказанное.

– Нет! Ну, каков! Полюбуйтесь, экселенц! – восхищённо воскликнул злодей.

– Что ж, давайте назовём вашу секретную операцию «Крысиный король». Действуйте, герр дрессировщик, – Зелёный поднялся, слегка махнул вверх правой рукой и вышел.

С улицы доносились приглушённый вой сирены, стрельба зенитных орудий, разрывы бомб и снарядов.

Ясе было темно, зябко и очень, очень, очень хотелось есть. Из-за щели ей было хорошо видно маму Милу и других взрослых, сидевших рядом на лавках у большой чугунной печки и стола, где стоял железный чайник с кипятком, кружки и тускло мерцала электрическая лампочка. Девочке нравилось лежать на матрасе в закутке между больших деревянных ящиков, которыми был уставлен весь подвал. Там находились какие-то вазы, статуи, картины и разные старые вещи, которыми взрослые очень дорожили.

Ясе было совсем не страшно за ящиками, мама и её товарищи по работе находились рядом, и девочка всегда могла подскочить к столу и сесть возле них. Но Яся очень любила свой укромный уголок, свой маленький домик, в котором чувствовала себя уютно и безопасно. К тому же здесь у неё было два секретика. Во-первых, она отковыряла доску внизу одного из ящиков и спрятала туда железную коробочку с несколькими кусочками сахара и сухариками и сигнальный морской фонарик, светивший желтым, красным и зелёным лучом, – всё это в прошлом месяце Ясе подарил папа Сергей, когда приезжал с фронта. А во-вторых, тут она устроила берложку для своего любимца – рыжего и пушистого котика Елисея.

Вообще-то раньше они жили в квартире на Петроградской стороне, а потом началась война, и папа, командир Красного флота, ушёл в дальний поход. Ясю с мамой хотели увезти в тыл. Но мама работала учёным-хранителем в самом старом музее страны, и она сказала, что не может оставить Кунсткамеру без присмотра, и они перебрались сюда, в древние каменные подвалы музея, чтобы не тратить много сил на дорогу и не попасть под бомбёжку.

Конечно, и Елисей, как член их семьи, переехал на новое место, и очень кстати – подвальные мыши постоянно хотели добраться до содержимого деревянных ящиков, что сильно тревожило взрослых. Кот быстро освоился и начал свою охоту на грызунов. В то время, когда люди голодали, Елисей не похудел. Наоборот, после охоты он всякий раз, довольный и сытый, возвращался к Ясе с придушенной мышью в зубах, клал её перед хозяйкой, делясь добычей, и ласково бодал девочку головой. Она сгребала Елисея в охапку и, кутая его в тряпицу, залезала в свой уголок, прижимая к груди тёплый, пушистый, мягкий и мирно урчащий комочек. И в этот миг ей казалось, что и нет никакой войны, а это только сон – плохой, страшный сон. И она вот-вот проснётся, и всё будет, как раньше, – мама, папа, лето, высокое, чистое, голубое, залитое солнцем небо, отражённое в синих волнах Невы.

Яся была уверена, что Елисей понимает её слова и даже умеет говорить по-человечьи. Она почему-то никогда не сомневалась в этом. Правда, за всё время, что кот жил у них, он не сказал ни единого слова. Но это, видно, потому, что просто не было никакого особого повода. Да и потом, он ведь ещё маленький. Ведь только позапрошлым летом на день рождения папа подарил ей крохотный пищащий рыжий комочек с хвостиком-пипкой и огромными голубыми глазами, который стал для неё самым большим другом.

– Дети в два года тоже говорят только звуки, так чего же хотеть от кота, он только учится, – так думала Яся.

А ещё Яся, как и все восьмилетние девочки, любила мечтать и сочинять всякие истории. Ей очень нравилась сказка, которую мама рассказывала перед сном, про то, как в стародавние времена жила-была девочка Маша. И как-то в Новый год напал на неё страшный мышиный король, и только храбрый деревянный солдатик Щелкунчик спас Машу – убил заветной саблей в отчаянной схватке жуткого короля и превратился в прекрасного принца. А потом они поженились. И была свадьба на всё королевство, и пир на весь мир, и жили они потом долго и счастливо.

Яся закрывала глаза и всякий раз обмирала, слушая сказку, воображая ужасного мышиного короля, восторгалась прекрасным принцем и представляла себя на месте девочки Маши.

Она натягивала одеяло, и ласковый голос мамы, и нежное прикосновение её руки и губ погружали Ясю в сон. А потом к ней приходил Елисей и, свернувшись тёплым калачиком у головы хозяйки, до утра мурчал ей уже свои сказки.

Ясе опять стало невыносимо голодно – и она вынула из кармана последний на сегодня кусочек чёрного невкусного хлеба. Хотя взрослые говорили, что этот хлеб полезный, потому что в нём много всяких семян диких лечебных трав, и мягкой коры сосны и берёзы, и какой-то непонятной целлюлозы, девочке он совсем не нравился, но больше есть было нечего. И она, отломав несколько крошек, положила их в рот и принялась долго рассасывать. Ясе полагалось три кусочка в день, по сорок два грамма, она это чётко знала. Но мама всегда давала ей ещё – из своего хлеба, и взрослые тоже давали. А потом мама стала терять сознание от голода, и девочка решила, что не будет больше есть мамин хлеб, и говорила, что сыта. А сахарок и сухарики от папы она держала на очень крайний случай. А сейчас ей было просто приятно осознавать, что они у неё есть, и голод ненадолго отступал.

Елисей вылез из-под ящиков. В тусклом свете было видно, что он необычайно взъерошен – шерсть стояла дыбом. В один прыжок кот оказался перед девочкой, встав на задние лапы, положив передние на колени Яси, он протянул усатую мордочку к её лицу.

– Беда, хозяйка. Ох, беда! – проурчал кот, уткнувшись в самое ухо девочки. – Пришёл в город крысиный король. Я котёнком слышал страшные сказки о нём от мамы Коши и старых котов, но думал, мол, сказки для малышей, чтобы боялись и слушались.

– Я знала! Я всегда знала, что ты можешь говорить! – радостно воскликнула девочка и поцеловала Елисея в бархатный нос. – Но почему ты всегда молчал?