- Петруша! – я закатила глаза. – Не представляю, что должно произойти, чтобы я тебя назвала Петрушей. Ладно, буду звать Петром и на «ты». Но вообще-то я не только это имела в виду, когда говорила, что не хочу смешивать отношения и работу.

- Ирочка, Петруша не дурак, Петруша понял, - он мгновенно погасил смех и включил тот самый «волчий» взгляд, от которого меня продирала дрожь. Не эротическая – просто жуткая. – Я очень надеюсь, что ты профессионал и ни при каких обстоятельствах не скатишься в бабские штучки типа «я обиделась, работать не буду». Если вдруг между нами что-то не сложится, ты будешь работать так, как будто вообще ничего и не было. А если не сможешь – просто уйдешь. Договорились? Или ты не это имела в виду?

- Именно это, - мы были одни в моем кабинете, за закрытой дверью, поэтому поцеловать его можно без оглядки. – Спасибо, Дарьялов!

- Не за что, - усмехнулся он. – Я сегодня в Выборг. Поедешь со мной?

Не сразу, но все же я узнала, в обмен на какую именно помощь Кирилл согласился уговорить меня на встречу с ним. Иногда жизнь плетет очень уж причудливые кружева. Ксюхиного отчима специально нанятые люди в ресторане спровоцировали на драку с причинением ущерба здоровью. Отделался Гриша условным сроком, штрафом и возмещением этого самого ущерба, но в СИЗО посидел, а там людям шепнули, что в камере с ними педофил. Отымели конкретно, во все природные отверстия.

Обо всем этом я рассказала Ленке, когда та вернулась с Тимом из Болгарии. Ну и о Дарьялове тоже, конечно. Хотя тогда все было еще слишком неопределенно. Нет, отношения развивались, но я боялась что-то загадывать. Жизнь научила этого не делать. А еще вполне суеверно боялась сглазить.

Какое-то время все у нас шло хорошо. Ну просто до неприличного хорошо. Я так и сказала Ленке, когда та позвонила поплакаться. У них с Киром тоже все было отлично, а вот дети друг друга невзлюбили и никак не желали общаться мирно.

- Мать, - сказала я, – тебе плохо, а мне хорошо. В кои-то веки мне по всем направлениям хорошо, и даже очень. Наверно, мне должно быть стыдно, что тебе плохо, а мне хорошо, но нет, не стыдно. Хотя и сочувствую.

- Ну теперь мы квиты, - невесело рассмеялась она. – А то раньше неловко было, что у меня все хорошо, а у тебя нет.

Конфетно-букетный период у нас с Дарьяловым вполне сочетался с бурно-эротическим. На цветы, подарки и прочие знаки внимания он не скупился. Розы у меня в кабинете и дома не переводились – хотя у себя я ночевала не так уж и часто. Фантазии в плане подарков ему хватало, а иногда получалось трогательно до слез.

Однажды я ехала на работу из дома и попала под дождь. Вымокнуть особо не успела, но ноги в босоножках закоченели до хрустального звона. Дарьялов куда-то уезжал, зашел предупредить, посмотрел на мои красно-лиловые лапы и ничего не сказал. Но через час курьер привез мне пакетик с шерстяными носками – страшноватыми, цвета детской неожиданности, с надписью «made in Mongolia» на пятке. Посмеиваясь, я натянула их и обомлела. И схватилась за телефон.

Мягкие, теплые! Невероятные!

«Дарьялов! – писала я в воцап. – Божеее, это не носки, это оргазм! Это лучшие носки в моей жизни! Я буду в них жить! Спасибо, спасибо, спасибо! Где такие дают? Я закажу еще двадцать пар».

Галочки поголубели, но ответа не последовало.

Ну и ладно, сама найду. Только закончу с договором.

Еще через час мне привезли коробку с двадцатью парами верблюжьих монгольских носков. Всяких разных цветов. Перебирая их, я позорно шмыгала носом.

А поссорились мы впервые, причем капитально, через два месяца. Когда он первый раз сделал мне предложение. Да так, что чуть не расстались.

Накануне я поцапалась с мамой, пытавшейся высказать свое сверхценное мнение по поводу Дарьялова. Потом мне долго выносила мозг Ленка, которая судилась с папашей Тима, внезапно нарисовавшимся на горизонте и возжелавшим участвовать в жизни своего сына. К тому же трепал лютый ПМС, настроение с утра было опасно-агрессивным. Дарьялову с такой мною сталкиваться еще не доводилось, поэтому предупреждения встроенного МЧС он прошляпил.

После работы мы заехали в грузинский ресторанчик. Я уныло отщипывала кусочки от аджарского хачапури, запивая гранатовым вином, и думала, как бы улизнуть домой. Не хотелось ничего. Даже секса. Нет, секса – в первую очередь. И вот в такой момент, когда самым разумным для Дарьялова было со всех ног бежать в укрытие, его угораздило позвать меня замуж.

Мое первое замужество оставило после себя ощущение стыдной неловкости. Валерке было двадцать, мне девятнадцать, а выглядела я от силы лет на шестнадцать. Обручальное кольцо у меня на пальце почему-то вызывало ярость у почтенных матрон. Однажды в метро две такие тетки в полный голос обсуждали, поглядывая на меня, что «вот бесстыжая, глянь, замужница, небось у мамаши утащила кольцо». Неловким и неуклюжим в нашем браке было все, от быта в съемной комнате до постели, где мы методом ненаучного тыка постигали азы секса. Зачем нам вообще понадобилось пожениться? Тогда казалось, что у нас любовь – великая и вечная. Но уже через год я устала тащить на себе мамкин пирожок, единственным самостоятельным шагом которого оказалась женитьба на мне. Сразу же после этого он выдохся и дальше цеплялся за мою юбку так же, как раньше за мамину.

Второй раз я вышла замуж в двадцать семь. Юра был полной противоположностью Валере – классическим нагибатором. Только я этого сразу не просекла. Мне даже нравилось, что он такой жесткий. Настоящий мужик. И когда после свадьбы Юрка принялся строить меня в колонну по четыре, сначала почти не сопротивлялась. Тем более для разгона все это было достаточно мягко. Но не успела и глазом моргнуть, все в нашей жизни уже происходило исключительно так, как хотелось ему. Любые мои попытки возражать пресекались в зародыше. Какое-то время я терпела и даже пыталась договориться. Потом начала огрызаться и спорить. Ссоры наши становились все более частыми и безобразными, и я уже стала подумывать о разводе, но тут Юрка собрался и ушел первым. Наговорив на прощание такого, что я обтекала потом не один месяца. А когда наконец пришла в себя, поклялась, что все. Больше никаких замужей. Ни ногой.

Но Дарьялов об этом не знал. Я сказала ему только то, что побывала там дважды и неудачно. Без подробностей.

- Иришка, ты чего кислая сегодня такая? – он подергал меня за рукав.

Надо было соврать, что голова болит или еще что-нибудь, но соображалка отключилась намертво, и я только пожала плечами.

- Послушай… - он взял мою руку, обвел по контуру все пальцы, один за другим. – А выходи за меня замуж?

- Дарьялов, это ты так меня развеселить решил? – скептически поинтересовалась я.

- Типа того. Но не только. Нет, ну правда? Выйдешь?

- Извини, но нет.

Он посмотрел на меня так, словно не мог понять, прикалываюсь я или говорю всерьез? Потом сообразил, что вполне всерьез, и помрачнел.

- А можно узнать почему? Потому что не по феншую? Без кольца в коробочке? И на колени не встал?

- Глупости не говори! – окончательно разозлилась я. – Ничего личного. Просто не хочу замуж. Вообще ни за кого. Я там уже была два раза. Хватит.

- Ира… - он смотрел на меня с хорошо знакомым ледяным прищуром. – Знаешь, я никому ничего два раза не предлагаю.

- Вот и прекрасно, - хмыкнула я. – И не предлагай.

Выбив пальцами дробь по краю стола, Дарьялов повернулся и приподнял руку. Я думала, что он зовет официанта, но подошел охранник.

- Артем, Никита поедет со мной, а ты отвезешь Ирину Ивановну домой и приедешь на Полтавскую.

- Не надо, - я достала телефон. – Такси вызову.

- Нет, не вызовешь.

Прекрасно! Не хватало еще для полного счастья разборок при персонале. Ну ладно, будь по-твоему. Только замолчи уже.

У нас с Дарьяловым было много общего, но вот психовали мы кардинально по-разному. Чем сильнее злился он, тем спокойнее выглядел. Непрошибаемой скалой. А мне необходимо было выплеснуть эмоции. Плакать, орать, ругаться, на худой конец язвить. И сейчас я сдерживалась из последних сил – лишь потому, что мы были не одни.