Четвёртый выстрел - в вора, зашедшему к Тапани со спины и уже вскинувшему саблю для удара... Выстрел сбивает лисовчика с ног и тот молча валится наземь. Один один, друже! Сам Йоло бьется с двумя противниками разом; райтшверт в его руке вьет невероятные кружева.
- Хаккаа пяялля! – только и повторяет финн...
Я успеваю принять на блок рубящий удар очередного противника - и сместившись вперёд, рассекаю тому шею. Сабля в ближней схватке оружие не шибко удобное, так что кацбальгер я прихватил весьма кстати! Но между тем, из-за частых выстрелов моих рейтар, весь коридор уже затянуло дымовой завесой - и благодаря им же стрельцам удалось потеснить врага к стене. В свою очередь, свежие стрельцы успели построиться за нашими спинами, нацелив пищали на лестницу; за спиной прогремел рев десятника:
- Пали!!!
И оглушительный залп двух десятков мушкетов заглушил прочие звуки боя...
Общими усилиями мы выдавливаем лисовчиков наверх; ведя за собой рейтар, я поднялся на второй этаж вслед за ратниками Жеребцова, где сеча вспыхивает с новой силой... Тапани лезет вперёд, вонзив острие кацбальгера в грудь ближнего к нам литовца. Я пробиваюсь сквозь воров следом за другом, на ходу блокировав удар слева; тут же рублю сам! И отсеченная кисть ляха падает на пол... А нового противника встречаю уколом по нисходящей, в живот.
- Лисовский!!! – неистовый рев разрывает мои легкие.
Разряжаю последний пистоль в казака, только что вскинувшего мушкет к плечу; последний перед успевает нажать на спуск, но моя пуля дернула его в момент выстрела. Горячий свинец, летящий в мою сторону, режет воздух выше головы.
- Где ты, Лисовский?!
Сегодня я свершу правосудие для тебя, батько "лисовчик"...
Тапани сшибает очередного противника ударом кулака, прикрытого эфесом; я же с широко распахнутыми от изумлениями глазами вижу, как Александр Юзеф Лисовский, облаченный в кольчужный пансырь и латные наплечники, спешно сближается с нашей группой - ведя за за собой два десятка черкасов с заряженными пищалями! Прямо пред моим изумленным взглядом те замирают в проходе, построившись двумя рядами (первый упал на одно колено). Еще секунда и...
- Падай! – я прыгаю на спину Тапани, сбивая его с ног; позади моему приказу следует часть рейтаров и стрельцов - но остальных сносит оглушительный залп черкасов, ударивший в упор!
- Искал меня, полковник? Что, готов помериться силами?!
Поспешно поднявшись на ноги, я подхватил чужую саблю - и сделал шаг вперед:
- Удивлен, что твои портки еще чистые, и что ты все еще здесь... Прежде, чем снесу тебе голову, успеешь прочесть покаянную молитву?
Лисовский зло усмехнулся.
- С сабелькой на меня вздумал, смертничек? Это даже забавно...
Тушинский полковник шагнул навстречу ко мне, вскинув шамшир - и наши клинки скрестились. Шаг вперед, еще удар! Я блокировал первую атаку - и тут же перевел верхний блок во встречный выпад, отбитый разбойником; мой кылыч оказался внизу. Развернув кисть к к себе, я полоснул саблей снизу-вверх, целя в выставленную вперед ногу - а вот мой противник рубанул по классике, сверху-вниз, по диагонали... Удар! Я аж присел, отступил назад, оглушенный тяжестью рухнувшего сверху клинка - Лисовский действительно умеет рубиться! Но бургиньот выдержал, хоть кожаные ремни пребольно впились в подбородок; еще один удар, полетевший мне в шею, едва успеваю блокировать плоскостью клинка, сделав второй шаг назад...
Пан Юзеф замер, тяжело дыша, смахнул с бровей набежавший пот. Воины с обеих сторон окружили нас, не спеша вступать в схватку; казаки спешно перезаряжают мушкеты, а по лестнице наверх поднимается все больше стрельцов...
- Ну что, рейтар, не по зубам оказался полковник Лисовский?!
Тянет время, устал. Ну еще бы...
- Вор и лживый тать "лисовчик" уже мертв; последним ударом я рассек тебе бедренную артерию - важную жилу. Ты истечешь кровью за несколько десятков секунд... Короче очень быстро. Смотри - у тебя вся штанина кровью пропиталась.
Я спокоен - потому что Лисовский действительно уже мертв, спасибо "Орлу" за науку! Хотя Юзеф и не поверит в это, пока не потеряет сознание. Ему бы жгут... Но вряд ли кто из казаков способен грамотно его наложить - а если и способен, время, как я думаю, уже упущено...
Вот! Вот этого момента я ждал всю ночь! Резко побелевшее лицо разбойника исказила гримаса животного ужаса; развернувшись, тот с криком ринулся назад:
- Задержать!!!
Но одновременно с тем позади раздался рев Жеребцова:
- Фон Ронин, пригнись!!!
Я инстинктивно упал, слыша, как падают позади Тапани и уцелевшие рейтары; мгновением спустя от лестницы грянул ответный залп! И тут же стрельцы ринулись в атаку с оглушительным ревом:
- Бе-е-е-ей!!!
...Не сразу я поднялся, чувствуя нарастающую боль в бицепсе правой руке. Лисовский дотянулся? Или ранее пропустил удар, а после просто не чувствовал глубокого пореза, увлеченный схваткой?! Кровь идет густым потоком, но не толчками - венозная... Нужна давящая повязка и антисептик, и по-хорошему проверить, есть ли в ране куски ткани, чтобы не воспалялась...
Обеспокоенный Тапани помог встать, подойти к окну, чтобы я дышал свежим ночным воздухом. Обеспокоенный финн тотчас принялся меня перевязывать - благо, что отрезы прокипяченной ткани в моем отряде носит каждый ратник... А сам я обратил взгляд в сторону южных врат, откуда уже летят, весело гикая, и наводя на воров ужас, русские рейтары! Целый полк, мое детище...
Глава 18.
Михаил Васильеич глубоко вдохнул свежий, морозный воздух, подставив лицо мягко падающим с неба, пока еще редким снежинкам. Тихо так… Тихий, мягкий день сегодня подарил Господь людям – и даже как-то не по себе становится, когда думаешь, что именно в этот день придется проливать людскую кровь.
Очень много крови…
- Дерзай князь Михаил, и не устрашись! Бог тебе поможет…
Словно эхом повторил великий князь слова старца Иринарха затворника, чудотворца, передавшему ему свое благословение, просфору и честной крест Господень. Сей крест Михаил сегодня повесил себе на шею – и теперь прижал его к губам, давя всякое волнение и страх, подспудно подтачивающий душевные силы кесаря…
Нет, сегодня нельзя бояться. Нельзя поддаваться порывам чувств – каких бы то ни было чувств: гневу, страху, жалости, раскаянию... В грядущей сече Михаилу Васильевичу предстоит хранить разум в спокойствие, руководствуясь лишь трезвым расчетом, а вот сердце придется укротить... Даже не допуская мыслей о смертях ратников, кому предстоит пасть в бою, не ярясь на противника, не поддаваясь азарту боя – да просто не ошибаясь. Ведь ошибками великого князя тотчас воспользуется многоопытный противник – гетман Жолкевский…
Последний уже выводит свое многочисленное воинство на поле перед Димитровым: крылатые гусары, панцерии, легкая шляхетская и казачья кавалерия, венгры и татары, даже собственные рейтары есть… Великий князь опасался, что вперед гетман двинет именной рейтар – и прочих татар да легких венгерских гусар, по большей части легко-стрелковую кавалерию. Но нет – против порядков московской рати ровными шеренгами строится тяжелая польская гусария… Вот кто бы мог подумать, да?!
Михаил Васильевич невольно усмехнулся, после чего подал знак рукой:
- Начинайте!
Держащийся чуть в стороне от финнов горнист тотчас протрубил сигнал атаки, что повторился в рядах рейтарских полков, построившихся перед самыми острожками. Русского полка – под командованием Петра Ушакова, и французских наемников под командованием полковника Де Лавиля. Бывший же командир московских рейтар Себастьян фон Ронин, раненый в Суздале в рубке с лисовчиками, решил сложить с себя командование, взамен попросив должность начальника телохранителей кесаря… Против чего сам Михаил был совершенно не против – ибо Себастьян уже зарекомендовал себя не только опытным офицером и храбрым солдатом, но и с лучшей стороны проявил себя в борьбе с иезуитами! Да и потом, Петру Ушакову, как и прочим русским рейтарским командирам, есть куда расти – вот пусть и растут, покажут себя в бою... Тем более, с учетом понесенных в Суздале потерь, сотню телохранителей князя пришлось вернуть в полк – потому-то фон Ронин и забрал два десятка прошедших огонь и воду финнов в свой личный эскадрон княжеских телохранителей. Теперь вон, зорко смотрит по сторонам с правой рукой на перевязи, в компании неразлучных с ним Тапани Йоло и Джока Лермонта…
