Внимание! Вы будете перенесены в зону Деревня Новичков 1.04 Альфа-тестирования. Мир Дайра.

Внимание! Гремлин. Ваша зона новичков определена. Свободные Города Союза Вакиса, Хутор Прыщилыги.

Да как так-то?! Мы все отправимся в разные зоны? Я лишь успел посмотреть на Эйр, что тоже распахнула глаза в удивлении и что-то попыталась выкрикнуть мне. Но мир моргнул и я очутился на каменных ступенях, что полукругом расходились от постамента, на котором было полуразрушенное кольцо каменного портала. А вокруг меня был редкий лес из берез и ёлок. Солнце ярко светило, как в жаркий летний день. Мужик, одетый в потертую кожанку и державший в руках простенькое копьём, что кажись дремал на ступеньках, вдруг вскочил и вытаращился на меня, тихо забубнив: “Эээ…Что? Уже? Так рано? Неужели? Насссстоящий…”. А затем с воплями кинулся бежать, надеюсь, что в сторону хутора: “Твою мать! Странники! Странники явились!”.

Внимание! Вы находитесь в Деревне Новичков (Хутор Прыщилыги). Ваша основная задача: прожить 7 дней. Ограничения: Радиус вашей зоны свободных действий от портала составляет 18 километров. Удачи.

По соседству со мной на ступенях возникла Эстиас в призрачной форме и с брезгливой интонацией нетерпения воскликнула: “Ну наконец-то! Живой мир!”. Она обошла меня вокруг и задумчиво спросила: “А чего это ты один, мой господин? Все умерли уже?”.

Я покачал головой: “Не… Всех в разные места отправили. И это, Эстиас, тут тоже барьер есть. Нам дали свободы на 18 километров от деревни.”.

Она поморщилась и прискорбно вздохнула: “Ну хоть так… Пойду, погуляю. Не скучай, лл…”, – на последнем слове она резко осеклась и суетливо растаяла в воздухе. Хм, “Лл” значит… И я пошагал в сторону, убежавшего мужика. Тропинки не было, лишь небольшая просека среди деревьев, которая шагов через двести вывела меня к зелёным лугам, за которыми невдалеке показался частокол хутора. И как раз средь лугов уже были утоптанные тропинки, что вели к колее главного пути к воротам. Подходя к хутору, понял, что в принципе это даже село. Домов тридцать в него точно входило. У ворот меня уже ждала небольшая толпа селян с детворой, да с местными дружинниками. Но не с хлебом и солью, а просто выперевшись на улицу, чтобы посмотреть на меня. Я проверил своё тело, на наличие не убранных частей тела, и на всякий случай убрал длинные уши, сделав их обычными, а лицо скрыл за воротником плаща. Пройдя через толпу людей, что благоговейно расступилась передо мной, подавшись в стороны, я прошел через бревенчатые ворота. Широкая улица разделяла село на две части и в конце упиралась в небольшую круглую площадь перед избушкой старосты. Сразу за воротами справа была кузня, суровый гном, прекратив бить по наковальне, закинул молот на плечо и гордо воззрился на меня. Слева же расположилась небольшая конюшня, в которой сейчас разгружали добротную карету и распрягали десяток лошадей. А за конюшней был курятник. Главный же конюх, или как его там, оказался зверолюдом, помесью тигра с человеком, из расы Скита. Он, облокотившись о проход амбара и куря трубку, нахмурившись и недовольно смотрел на меня. Его реакция на меня скорей всего из-за того, что я скрыл лицо под воротником плаща, натянув треуголку на лоб. Я продолжил медленно шагать по земляной дороге, а за мной в отдалении двигались дети, прячась за углами домов. Следующими домами по правую сторону были пара лавок всякой всячины, лавка булочника со своей пекарней, магазинчик-барахолки на крыльце которого сидел в кресле-качалке старый орк и читал книжку, нацепив очки. За этими домами выглядывал домик травницы, что стоял на отшибе, окруженный деревцами, а рядом с ним не было не единой хаты, именно поэтому он хорошо просматривался со стороны улицы между проемами и дорожек домов. Вообще дома стояли широко друг от друга, но вот левая часть поселка была более плотной застройки, и напротив магазинчиков на улицы слева расположились дома охотника и скорняка, с домом плотника за ними. Охотник сидел на ступеньках и сгибал в ногах лук, а когда поднял на меня свой зоркий взор, я увидел его эльфийские уши. Я кивнул ему, поздоровавшись по эльфийский, отчего его взор стал подозрительным, а сам он бросил лук и встал, скрестив руки на груди. Я продолжил двигаться дальше по улице, поравнявшись с большой двухэтажной корчмой, что был после дома скорняка. На его длинном крыльце суетились люди, в голубых одеждах, и пара воинов в доспехах с голубыми наддоспешниками, ворочая сундуки и чемоданы, занося их внутрь здания. На противоположной же стороне от корчмы была каменная башня, толстая, метров десять шириной, и в три этажа, наверху которой за защитными зубцами стоял стражник. Я предположил, что башня была местным защитным укреплением, где располагалась и тюрьма, и бараки стражи, и её арсенал. У её входа с массивной дубовой дверью, обитой железом, стоял ещё один стражник с копьем и в потертых доспехах. Я вышел на пыльную площадь, окружённую жилыми избами, лишь справа была маленькая деревянная церквушка, а в противоположном стороне от дороги новёхонькая изба старосты, за которой были огороды, беседка с прудиком среди берез, а дальше уже шел частокол стены.

Я пошел к избе, дети же не последовали за мной через площадь, оставшись у корчмы и башни, отчего стражник начал ругаться, отгоняя их от военного объекта. Мне даже стало смешно оттого, что он назвал это так. Подойдя к двери и постучав в неё, я приоткрыл её внутрь, но к проходу сразу подскочил старичок в белой рубахе, серых тряпичных шароварах и лаптях на босую ногу. Он нагой останови дверь, не давая ей полностью отвариться, и в проём двери залепетал сухим и едким голосом: “Чё хОтил, охлАмон?! Те мамкУ не вбила мультур, шо ты впёрся в чУжиче избы?”.

А его острый и живой взгляд зелёных глаз вперился в меня. Лицо его было сухощавым, с белыми волосами подобранными в хвост, орлиный нос выделялся вперед из густых усов, сухие губы же утопали в пышной белой бороде, что была не большой и треугольной формы. Староста, по имени Дикий Пень-Мух, был щуплым, низким старцем. И уровень его я не видел, что было очень странным. Его глаза сузились и он, поцокав языком и помотав головой, попытался гаркнуть: “Ты чё! Убивец?! Рожу ныкАть, шо та высрань подкобылиная Излису! Я ща охранителей как крикнУ, всЁкут те сразу, да в чУлан на дЁнь! А ну пшёл прочь с взорУ мою!”.

Он попытался закрыть дверь, навалившись всем телом на неё, но я её попридержал одной рукой, а второй снял шляпу и расстегнул воротник, и, улыбнувшись загадочной улыбкой, заговорил почему-то в его же стиле: “Звеняй, Староста, не с подумал. Пока шэл к вам, забывился, что лицо спрятал от людь. Не ото зла я.”.

Он замер, снова прищурившись и рассматривая меня. А затем открыл настежь дверь, но не впуская меня, а в став в её проёме, и медленно заговорил: “Нук дык так сразУ. А то, как шлЁпень. Хоть на щЁлвека ща стал пОхож. Да и говОриш норм. И чё ж хОтело ты?”.

Дед сбивал с толку, я чувствовал, что он специально так коверкает слова, так как не всегда придерживался одинаковой стилистике произношения. Странный дед, очень странный. Куда же я попал? Я ответил ему: “Только прибыл и сразу к вам. Вы же главнюк тут? Вот к вам и пришел. Узнать, что да как тут у вас? Может помощь какая нужна?”.

Дед нахмурился, затем, нагнувшись, посмотрел мне за спину, видно, на другом конце площади столпился народ, наблюдая за нами. И продолжая смотреть через моё плечо, обратился ко мне, растягивая слова: “Прибыыыл… говоришь… От куда?”.

Я махнул рукой за спину, сказав: “Да из пОртала.”.

Дед встрепенулся, насупился и посмотрел на меня из подлобья: “Из пОртала чешешь… Странник шоль? Ух! Сук, убью! Не доложили… Заходь! Нечем чУжим ухам видЕть нас.”.

Он сделал шаг назад за дверь, пропуская меня внутрь, а затем, вскинув кулак людям, захлопнул её. И тихо приговаривая мне: “Подём, подём…”. Дед зашагал в одну из ближайших комнат, где обнаружился большой стол с двумя стульями, а все стены были уставлены шкафами, битком набитыми книгами, и была большая карта земель, картиной висевшая между ними и над сервантом с бутылками. Он рукой указал мне на один из стульев и сел сам в другой. Он в молчании пожевал губами, оценивающе оглядывая меня с ног до головы, и заговорил: “А ты точнО странник? А тош сраннЫй уж кАкуй-то. Уж больнО ты на нашИх смихИеваешь.”.