Осень – унылая пора. Особенно здесь на севере. Я с какой-то болью в сердце разглядывала двор через окно, по стеклу которого ручейками стекали капли дождя, оставляя за собой дорожки. Серое небо с низкими тучами говорило: "Сиди дома!" И я была полностью с ним согласна.

Полуголые деревья дрожали на ветру, сбрасывая с себя последние листья, покрывавшие серую землю яркими красками, пытаясь разбавить мрачность дождливого дня. Не было слышно шумных, весёлых голосов, только барабанная дробь капель, бившихся о карниз. Однотипные дома ещё больше нагоняли тоску. Даже книга о романтических приключениях, которую я держала в руках, не помогла мне взбодриться. Всё было слишком унылым, безэмоциональным, тоскливым и… Порой я ощущала себя безжизненной статуей с каменным сердцем. Сестра даже надо мной посмеивалась, но она не знала, отчего я стала такой. Почему закрыла своё сердце…

– Я не люблю тебя, – его голос разрезал воздух словно зимняя вьюга. Слова били меня как пощёчины. Больно. Неприятно. – Я не люблю тебя и никогда не любил! Пришла пора рассказывать тебе, – холод его голоса пугает и заставляет поёжиться. Неприятная дрожь пробегает вдоль позвоночника и кусачими иголочками впивается в затылок.

Я смотрела на него, и в его глазах больше не видела той нежности, которую видела раньше. Вместо этого там мерцала холодная решимость.

"Я не люблю тебя и никогда не любил!" – слова продолжали терзать мою душу, заставляя осознавать, что всё, что мы когда-то разделяли, теперь рассыпается, как песок сквозь пальцы.

"Нет! Это неправда!" – срываюсь на крик в мыслях, а вслух произношу, еле сдерживая хрип.

– Что? – глупый вопрос, он только его рассмешил.

– Ты ведь умная девочка, – уголки губ парня тянутся вверх, в насмешке, – и поняла, что я только что сказал. Мы хорошо провели с тобой время, но пора и честь знать. Я сегодня выпускаюсь и уезжаю в столицу. Мне предложили неплохую должность в Главном Департаменте Безопасности.

– Ты… выпускаешься, – голос всё же сорвался на хрип, – А у меня сегодня экзамен по магическим потокам! Об этом ты подумал? – впрочем, о чём это я? Ему всё равно. Дракону плевать!

– М-м-м, – дракон небрежно пожал плечами. – Как-то забыл. Но это всё равно ничего бы не изменило. Мы с тобой слишком разные. Я дракон, – Клаус сказал это с таким пафосом, будто весь мир держится на одних только драконах. – Ты, – парень опустил голову набок, – простой маг-целитель. Твоя семья богата, однако лишена аристократических корней.

– Говори проще, ты считаешь, что я тебя недостойна! – внутри меня забурлила ярость. Она обжигающими пузырьками поднималась со дна, грозя выплеснуться наружу.

– Селена, пожалуйста. Я хочу расстаться без всех этих драм.

– О нет, на этот счёт можешь не переживать! Никаких драм. Я, пожалуй, сохраню остатки гордости. Единственное, что могу сделать – пожелать удачи. Удачи! – последние слова я буквально выплёвываю.

– Удачи… – в голосе Клауса прозвучала горечь. Странно? Но что он хотел от меня услышать? Неужели считал, что я буду держаться за него до последнего? Полагал, что упаду перед ним на колени и стану умолять не бросать меня? Нет, это он никогда не дождётся. У меня есть гордость. И как бы сейчас тяжело мне ни было… Пусть он катится ко всем демонам!

Тогда я едва не завалила экзамены. Даже несмотря на то, что хорошо знала этот предмет. Душу раздирали обида, злость и разочарование. Я не могла сосредоточиться на вопросах профессора. Рой мыслей кружился в голове, и у меня темнело в глазах. Думаю, я выглядела жалкой.

– Вы сегодня явно не в форме, – мрачно заметил профессор. – Может, съели что-то не то?

– Я… – в горле пересохло настолько, что каждый вдох драл его как наждак. – Я плохо подготовилась профессор, – а что ещё я могла сказать? Правду? То, что меня бросил парень? И на какую реакцию после этого надеяться? Профессор Финч, разумеется, печально покачает головой и скажет что-нибудь ободряющее, но его слова меня не успокоят. Он сделает хуже…

– Плохо подготовились? – преподаватель многозначительно хмыкнул. – Это, конечно, бывает, даже с лучшими студентами факультета, но… – последовал глубокий вдох. – Если вы хотите стать целителем при больнице Святой Матильды, то вам стоит приложить много сил.

– Я знаю профессор.

– Ну что ж… – Элмерз Финч покрутил в воздухе пером. – Ставлю “хорошо”, но это только из-за того, что вы одна из лучших учениц на факультет. Однако знайте, ответил вы на оценку “удовлетворительно”.

– Спасибо профессор…

– Снова грустишь? – из мыслей меня выволок беззаботный голос сестры. Похоже, только она в этом доме, радовалась осени.

– Не грущу, а просто думаю, – парировала я, захлопывая книгу на обложке, которой была нарисована страстная пара, на фоне розовых парусов. Почему розовых? Не знаю. Это ведь романтическая книга. Глупая романтическая книга для глупых девочек. Для таких, как Синтия. Я взглянула на сестру. Молодая, красивая с яркой внешностью. Однако в омуте голубых глаз всё ещё горела детская наивность и непосредственность.

– И о чём же ты думаешь? – сестра с грацией кошки обошла столик и присела на пуфик, стоявший возле меня. – Или о ком?

– Ни о ком.

– Ага, вот ты и попалась! – сестра прищурилась, будто подловила меня, на каком-то постыдном грешке. – Снова грустишь о своём возлюбленном? Может, уже расскажешь о нём поподробнее?

– Не знаю, кого ты имеешь в виду, – отмахнулась я, снова открыв книгу. Правда, я уже забыла, где остановилась. Так что мне пришлась ещё какое-то время искать нужную страницу. Возможно, со стороны казалось, что я действительно переживаю. Но нет, я не переживала. Три года прошло. И на месте внеземной, как скажут истинные романтики, любви зияла огромная бездонная дыра безразличия. Клаус мне безразличен, так почему же я должна о нём думать? Хватит с меня бессмысленных переживаний, бессонных ночей и слёз в подушку.

– Вот так я тебе и поверила, – сестра цокнула языком, как обычно цокают целители или лекари, подозревавшие нешуточную проблему и вдруг обнаружившие, что ситуация ещё хуже, чем они предполагали. – Пора бы тебе уже повзрослеть! – Синтия сказала это таким тоном, будто она тут старшая, а вовсе не я.

– Это мне-то? – я усмехнулась, захлопнув книгу, на это раз окончательно. Почитать уже всё равно не удастся. – А не ты ли давеча играла в догонялки с местной детворой и угодила в лужу? А потом ещё уговаривала выгородить тебя перед мамой. Ох, не поздоровилось бы тебе тогда.

– Это было всего лишь раз, – сестра дёрнула носиком.

– Ну-у-у, ты ещё таскала плюшки из кухни.

– Но они такие вкусные! – запричитала Синтия, – А мама строго-настрого запретила мне есть мучное.

Да, это я слышала. Вот только не понимала почему? Синтия была худышкой, и если бы она набрала немного вес, то стала бы ещё краше.

– Кстати, – сестра хлопнула себя по лбу, – я ведь поэтому и пришла к тебе.

– Что, из-за плюшек?

– Да нет, мама зовёт тебя. Сказала, что дело срочное и не терпит отлагательств.

– У неё все дела срочные и не требуют отлагательств, – проворчала я.

– На этот раз действительно. Это касается нашей поездки в столицу.

– Не нашей, а твоей.

– Нет, дорогая сестра, в том-то и дело, что нашей…

Я нутром чувствовала, что сухой из сложившейся ситуации выбраться у меня не получится. Мне кое-как удалось уговорить папу, чтобы я смогла остаться дома. Он вроде бы согласился. Но вот вмешалась мама, а она всегда найдёт ниточки, за которые можно дёрнуть.

Мама всегда обсуждала неотложные и срочные дела в своём будуаре. Не в комнате, не в гостиной, не в столовой, а именно в будуаре. Уж не знаю, с чем это было связано. Может, она хотела таким образом перенять столичные аристократические привычки?