— Позвоню, — пообещал Несвицкий, подумав, что номер вряд ли пригодится. Он ошибся…

[1] ГУР — Главное управление разведки.

[2] Стихи Александра Твардовского.

[3] Стихи Булата Окуджавы.

[4] ГУК — Главное управление контрразведки.

8.

В эти же дни Несвицкий стал летать — в буквальном смысле слова.

Случилось это так. Жизнь его устроилась и приобрела размеренный характер. Утром он вставал, шел в госпиталь, где чаровал раствор. День ото дня справляться с этим становилось проще. Он больше не заглядывал в палаты, чтобы проникнуться желанием помочь, а сразу отправлялся к автоклаву, садился у него и вызывал из памяти увиденных им раньше раненых детей. Ладони у него становились горячими, он опускал их в воду и ждал, пока жар не спадет. Придуманная им схема не сбоила: растворы выходили одинаковые, как будто изготовленные фабрикой.

Закончив, Николай шел есть, а после — и домой. Болтаться среди медиков, мешая им работать, Несвицкий не хотел. Сидеть в библиотеке не было нужды: необходимую ему литературу он находил в ЭИС. Что нужно — распечатывал на принтере. Вначале чувствовал себя неловко: здоровенный, молодой мужик работает всего лишь полчаса, а зарплату получает как хирург, дежурящий ночами. Пришел к Кривицкому, тот выслушал и замахал руками:

— Не нужно помогать! Ну, станете таскать носилки с ранеными, а на другое, извините, не годны, поскольку вы не медик. Устанете, назавтра не получится раствор. А он куда нужней, чем ваша помощь. Санитаров я всегда найду, а волхва — нет. Так что отдыхайте и набирайтесь сил.

Здоровенным Николай назвал себя не зря. Обильная еда, занятия ли волхованием способствовали, но называть его ледащим отныне было трудно. Он набрал вес, но не пополнел, а обзавелся мышцами. Они перевивали его плечи, руки, бугрились на ногах, как у спортсмена-многоборца. Фигура стала походить на рюмку — широк в плечах и узок в талии. Несвицкий ощущал, что стал физически сильнее — Марину, например, носил как перышко. Подруге, кстати, это очень нравилось.

Три дня в неделю Несвицкий ездил в батальон, где обучал взвод Гулого не только основам обороны, но и штурмовке вражеских позиций. Для начала он велел их оборудовать на пустыре: траншеи, блиндажи и огневые точки. Учил, как приближаться к ним, как войти в траншею и чистить от врагов.

— Итак, в отнорке справа слав, — объяснял стоявшим сверху ополченцам. — Идеально зашвырнуть туда гранату, а после взрыва выскочить из-за поворота и подавить огнем. — Но гранаты могут кончиться, с собой их много не возьмешь. Поэтому перекидываем автомат к левому плечу, встаем у стены чуть наискось, левая нога опорная, слегка выставляемся с автоматом и заливаем весь отнорок пулями. Выпустили магазин, прижались к стенке и отступили на перезарядку. Одновременно ваш напарник повторяет маневр и добивает тех, кто выжил. Можно даже сделать так.

Николай взял оружие за рукоятку и цевье, выставил автомат за поворот траншеи, и вслепую опорожнил весь магазин в отнорок. При этом ствол автомата качался.

— Направление стрельбы от уровня груди и ниже, — пояснял он ополченцам. — Враг может наклонится, присесть, упасть на пол. Если начнет стрелять в ответ, попасть в руку очень трудно. А если и получится, то вы всего лишь ранены. Понятно? Тренируйтесь!

— На обучение большой расход патронов выйдет, — заметил Гулый, когда Несвицкий выбрался наверх. — Боюсь, не утвердят.

— Патроны можно сделать, — сощурился Несвицкий, — а человека не вернешь. Тем более, что у республики есть свой завод боеприпасов. Объясни это начальству.

После объяснения начальство захотело посмотреть. Несвицкий в паре с лучшим из ополченцев прошел весь укрепленный пункт, забрасывая огневые точки и отнорки учебными гранатами, и поливая их огнем из автоматов. Офицеры впечатлились.

— Господин майор, — обратился к Николаю командир батальона ополченцев. — Не могли бы вы обучить и других бойцов?

— Давайте так, — сказал Несвицкий. — Отберите лучших в подразделениях. Я их натаскаю, а они станут инструкторами для остальных.

На том и порешили.

Свободные часы Несвицкий посвящал учебе. «Практическое волхование» оказалось ценной книгой. Изложенные в ней методики выглядели просто, но требовали вдумчивой работы и повторения уже освоенных приемов. Для Николая это затруднением не стало. Служба офицера состоит из постоянных тренировок, будь то стрельба, преодоление армейской полосы препятствий или штурм здания с освобождением заложников.

Полеты ему долго не давались. Николай все делал, как советовал Софроний, но не выходило даже приподняться над ковром, на котором он сидел — иеромонах рекомендовал начать с такой позиции. Вот в очередной раз не получилось. «Наверное, просто нет способностей к полетам», — подумал Николай и встал. Застывшие от неудобной позы мышцы радостно расслабились, кровь забурлила по сосудам, а вместе с ней вдоль тела пробежал стремительный поток — как будто бы течение от горной речки. В тот же миг Николай получил сильный удар по голове и потерял сознание…

Очнулся он лежащим на ковре. Голова немного ныла, потрогав темя, Николай нащупал небольшую шишку. Кто же его так приложил? Он осмотрелся — никого. Поднес к глазам ладонь, которой трогал голову — а та в побелке. Взглянул на потолок — на нем заметное пятно осыпавшегося мела. Все стало ясно: он все-таки взлетел, но слишком резко и неумело, поэтому и врезался башкой в потолок. Софроний не зря рекомендовал начинать полеты сидя: в этой позе потоки гравитации не движутся стремглав вдоль выпрямленного тела, тем самым не дают ему взмывать, как свечка. А Николай, когда вскочил на ноги, невольно высвободил всю гравитационную энергию и в результате боднул головой потолок. Мог и убиться…

Умывшись и попив чайку, Николай вернулся к прерванным занятиям, но в этот раз был очень осторожен — он даже привязал подушку к голове. Не пригодилась — в этот раз потоки, которые он наловчился вызывать, бежали вдоль хребта, концентрировались у ягодиц, и плавно их обтекали. В результате он поднимался над ковром, зависая между потолком и полом. Освоив это упражнение, Несвицкий стал учиться перемещаться по горизонтали и плавно опускаться — словом, поступал, как и советовал Софроний. И понемногу стало получаться…

Назавтра он посетил магазин мужской одежды, купил там черные штаны и куртку. Нашлась и вязаная балаклава, которая именовалась «шлемом для занятий зимним спортом». Летать он собирался по ночам, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. В темном небе фигуру в черном не заметят, лицо закроет балаклава. И голове теплее будет. Он не хотел, чтоб кто-то знал о появившемся умении.

В квартире у Марины был балкон. В доме они располагались в шахматном порядке, и опасаться, что он врежется в тот, что сверху, не приходилось. Марина была на ночном дежурстве, и в этот же вечер Николай стартовал с балкона. Поплыл сначала над кварталом, затем нарезал круг над центром города и с неохотой вернулся к дому. Его переполняли радость и восторг. В прошлой жизни Николаю довелось прыгать с парашютом. Впечатления похожие. Сначала падаешь к земле, ощущая, как воздушные потоки обтекают тело, затем паришь под куполом, как птица в небе, и наслаждаешься полетом. Сейчас ему не нужен парашют, и он не падает –может взлететь, зависнуть на месте, словно квадрокоптер, стремительно скользнуть вперед и вниз, заложить вираж и сделать мертвую петлю — все, что захочет.

Поначалу своим умением он пользовался очень осторожно. Во-первых, опасался, что вдруг внезапно потеряет силы и упадет на землю. Во-вторых, что измотается в полете и не сможет назавтра зачаровать раствор. Но скоро осознал, что опасения напрасны. Усталость приходила постепенно, а сон ее снимал бесследно. Зато был зверский аппетит, но Николай к нему привык и знал, как укротить. Готовил больше и перед полетом выставлял еду на стол. Вернувшись, поглощал ее, мыл за собой посуду, поэтому Марина, придя со службы, не подозревала, что ее любимый съел полную кастрюлю супа и закусил его котлетами с буханкой хлеба. Увидела, не удержалась бы от вопросов.