Оставшаяся, необходимая для самки пища, была благополучно поймана и самец отправился к своему убежищу. Его плоский до этого живот неудобно выпирал и порой касался каменистой земли, что заставляло зверя тут же замедлять свой бег. Когда добыча охотника, парализованная, лежала на полу убежища и самка, довольно урча, разрывала на части тушки мелких животных, зверь мирно лежал в стороне, наблюдая за копошением потомства. Последний зверёк, что был ещё жив, достался подслеповатой малышне, которая с громким писком кусала несчастное животное, пока оно не испустило последнего вдоха. Когда самка удобнее устроилась для того, чтобы покормить детёнышей, самец понял, что теперь оставшееся время, до следующего дождя он может охотиться для себя.

Покинув убежище, зверь помчался в горы, чтобы поймать себе более крупного зверя, чем он делал для самки. Острые когти оставляли следы на каменный выступах, а сильные мышцы помогали существу принимать любое положение тела, не рискуя сорваться. Чем выше поднимался зверь, тем холоднее становилась температура, что обещало ему более сложную охоту, но в то же время и более ценную. Там, ближе к горной вершине жили крупные звери, что имели толстую шерсть и очень вкусное мясо. Желание полакомится особенно вкусной добычей двигало самца вперёд, невзирая на опасность замёрзнуть.

Как только существо добралось до первого горного плато, оно почувствовало, что недалеко находился некто неизвестный. Он был укутан в шкуру толстошёрстной добычи, но не пах как один из них. На его конечностях были особенно тёплые участки, но ничто не говорило о том, что они были живыми, хоть запах мелких зверьков тесно сплёлся с запахом неизвестного. Зверь втянул воздух, чтобы попытаться определить уровень опасности от нового существа, но знакомые запахи существ, что не представляли никакой опасности сводили самца сума. Он всё никак не мог решиться, стоит ли ему нападать или нет, но тут неизвестный сам бросил в зверя некую вещь и самец отпрыгнул в сторону. Он открыл подслеповатые глаза и сквозь пелену увидел странное прямоходящее существо. Оно было окутано в шкуры убитых животных и держало перед собой некий предмет.

Зверь угрожающе зарычал, обнажая мелкий ряд зубов и давая языку-жалу свободу, чтобы приблизится как можно ближе к угрожающему незнакомцу. Тот, увидев серьёзный настрой зверя, приготовился к битве.

Не спуская подслеповатых глаз с врага, зверь грациозно пошёл в сторону, попутно пытаясь понять, где у незнакомого двуногого находится слабое место. Нос сбивал охотника с цели, не давая распознать к какому виду из безобидных тварей принадлежит незнакомец. Термо-восприимчивая кожа давала ясно понять, что чужак тёплый и может использоваться как пища. Всё, что оставалось охотнику – подобраться ближе и ужалить неизвестного, тогда он сможет внимательнее исследовать противника и, возможно, по уникальному запаху найти похожих, чтобы набить желудок хорошим мясом.

Незнакомец достал какую-то вещь из-под своих шкур и бросил её в зверя, но самец успел вовремя среагировать и отпрыгнул в сторону, ловко зацепившись когтями за каменистый выступ горы. Противник что-то произнёс, но зверь почувствовал только вибрации воздуха. В очередной раз угрожающе зашипев, зверь бросился на противника, не желая ждать, когда тот кинет в самца ещё что-либо. Голод гнал зверя вперёд и тот, забыв про осторожность яростно нападал на незнакомца, рассекая воздух своими острыми когтями. Но неизвестный умело уворачивался от всех выпадов зверя, не забывая наносить своему противнику мелкие раны неким продолжением одной из своих конечностей. Всё тело существа было испещрено мелкими ранами, что только ещё больше разозлило самца и тот, гибко танцуя, начал уворачиваться от нападений незнакомца, жаля своего противника языком и осознавая, что тот не падает парализованный.

Самец и его противник неизвестной породы, закружились в смертельном танце, у которого не было свидетелей помимо холодных ветров и грозовых туч, довольно сверкающих молниями. Несколько раз зверю удалось подобраться достаточно близко к противнику и вонзить зубы в его тело, но незнакомец больно бил самца своими приспособлениями по глазам и тот был вынужден разжать челюсти, выпуская долгожданную добычу. Враг оказался ловчее и сильнее, чем зверь мог предположить, но сдаться и упустить ценную пищу он не мог. Самец выжидал и продолжал бороться, будучи уверенным, что вот-вот должен подействовать парализующий яд и враг будет повержен. После чего зверь с удовольствием растерзает плоть столь упрямой добычи.

Но противник всё никак не хотел падать, а зверь начал терять терпение. Голод диктовал свои правила.

Наконец, смертельный танец двух врагов, дерущихся за свою жизнь, начал подходить к концу, когда неизвестный достал из своих шкур некий предмет, что излучал тепло и угрожающе шипел. Зверь недовольно зашипел на неизвестный предмет и аккуратно отступил от врага на пару шагов назад, ощутив за спиной раскрывшую свою пасть бездну.

Повинуясь отчаянному инстинкту, зверь набросился на своего противника и горящий клинок пронзил тело самца. Тот вцепился в тело врага и посильнее сжал пасть, почувствовав сладкую кровь на своём языке. Зверь хотел ужалить свою добычу, но не успел, поскольку его тело рассекло надвое.

В этот раз охотник стал добычей, а добыча устало упала на колени, зажимая кровоточащую рану на плече. Незнакомец освободил тело от верхней одежды и приложил к следам укуса огненный клинок. По округе пронёсся полный боли крик чужака, смешанный с довольным хохотом грома.

Любимое лакомство демона

"Щёлк, щёлк", – раздалось сбоку. Голова болела, тело ныло, произошедшее этой ночью виделось, как страшный сон. Очень сильно хотелось воды, в горле пересохло, как в пустыне Сахара.

– Ты вставать то будешь? Щёлк, – мой демон раскусил очередную тыквенную семечку и раздвоенным языком вытащил из шелухи все внутренности. Мне вдруг стало не по себе, хотя то, как крупный волосатый хряк, с когтистыми лапами и маленькими глазками, поедает тыквенные семечки, я видел не в первый раз.

– А должен? – вытянув ноги, которые искрились болью от каждого движения, я поморщился. – Как долго в этот раз я был в отключке?

– Часа четыре, щёлк. Я думал всё, щёлк, не проснёшься.

– Не дождёшься.

Демона звали Хряк. Да, вот такое странное имя, лишённое всякой фантазии. Как оказалось, они вообще не отличаются талантами в придумывании имён. За всё то время, что Хряк был со мной, я успел познакомиться со Змием, Змеем, и Колбасой. Почему Колбаса? Я сам пытался понять, но ужеподобный жираф не хотел рассказывать эту тайну. При чём здесь странные имена демонов и откуда взялся Хряк? Понимаете… пять месяцев назад я был похищен сектантами, которые пытались принести меня в жертву своему тёмному богу. Но тот, как позже выяснилось устал от них и отправил Хряка "разрулить ситуацию". Он, конечно же, устроил кровавую баню, расчленяя фанатов своего хозяина и поедая их тела. Я был в таком ужасе, что не мог оторвать взгляд от происходящего. После того, как Хряк убил всех сектантов, он подошёл ко мне и своим необычно тихим голосом спросил:

– Что ты можешь предложить за свою жизнь?

Не могу сказать, что в тот момент я был в адеквате. Скорее наоборот. Видимо поэтому ляпнул первое, вспыхнувшее в уме:

– Тыквенные семечки.

Хряк удивлённо на меня посмотрел, своими слегка расширившимися поросячьими глазками, и сказал:

– Хорошо, пока ты будешь приносить их мне в дар, не трону тебя. Даже согласен помогать с твоими желаниями.

Запомните, если демон, любой, предлагает вам помощь бегите, как можно дальше! Не оборачивайтесь, старайтесь не кричать от ужаса. Иначе… в общем… вы об этом пожалеете. И это я ещё молчу о "качестве" исполняемых желаний. Переполненный страхом, я первым делом попросил у Хряка, чтобы он освободил меня от верёвок, и мы могли выбраться из того пугающего места, живописно украшенного внутренностями и конечностями сектантов. Хряк сощурил свои маленькие глазки, от чего те стали напоминать две тоненькие ниточки, и сказал: