– А так и будет, – ненавязчиво сообщила машина. – При следующем толчке я её брюхом по всей дороге раскатаю.

– Ну так перейди в режим полёта, – неожиданно спокойно отозвался дед. – Пусть полетает по случаю. Специально-то её точно никто катать не станет. Смотри, главное, над людьми не пролетай. Оно, хоть и говорят, примета добрая, но не в коровьем же исполнении! Та ещё… птичка.

– А я вот чего не пойму, дед, – Ивану быстро наскучило разглядывать знакомый пейзаж. – Все, кроме нас, молоко в репликаторах производят, а мы зачем-то со скотиной возимся: кормим, поим, доим… Катаем вот даже! А ведь всего и работы – кнопку нажал и полна кружка. Ладно бы у нас аппарата не было! Так ведь есть. Стоит в углу, весь паутиной зарос. Волнуюсь, как бы не вылупилось чего из этого кокона.

– Наше молочко – эталон соответствия! – гордо пояснил дед. – Я тебе, кстати, в детстве рассказывал, память твоя дырявая. Планет-то эвон сколько, а молочко от живой коровы только на нашей получают. На всех остальных планетах его репликаторы производят. А как понять – молоко они тебе производят, или жидкость непонятную? С настоящим сравнить: и по вкусу, и по составу. Больше никак. Вот с нашим и сравнивают!

Дед важно покачал головой и зажмурился, словно котик с полным брюшком.

– Ну, ещё и тех людей поить, кому богатство девать некуда. Им гордость не позволяет реплицированный продукт потреблять. Сюда летят, за свеженьким, а значит, бедность нам не грозит. Ну, а голод и не грозил никогда.

– Му-у-у! – напомнила о себе производительница эталонного молока, но дед лишь прикрикнул через бортик.

– Помалкивай там! Лучше над своим недостойным поведением крепко задумайся. Эталонную говядину тоже мы производим!

Очень скоро показалось скопление миленьких, одноэтажных домиков; рядом – белые купола Административного комплекса. В официальном сокращении – Аплекс, меж своими – контора. В домиках расположилось многочисленное семейство управляющего, рядом вольготно раскинулось тщательно огороженное пастбище. По другую сторону – птичье подворье, прикрытое силовым полем, чтобы дурная птица в побег не пустилась. С дальнего краю – скотный двор да площадка с многочисленной, разнообразной техникой. Ничего особенного. Ванькино с дедом поселение точно так же выглядит. Административных куполов у них, понятно, нет – ну, да не очень-то и хотелось.

Справа мелькнула стремительная тень. Иван успел разглядеть хищную, вытянутую вперёд голову с крючковатым клювом и внимательный, отливающий багровым, глаз. Сторожевая, кибернетическая птица – кица, скорее всего просто пролетала мимо по своим делам. Чтобы определить, кто летит и представляет ли опасность, ей вовсе не обязательно приближаться. Оборудование позволяет контролировать обстановку задолго до того, как кица появится в поле зрения собственной персоной. Да и вообще, её забота: оберегать хозяйство от хищников, постройки от пожаров, людей от несчастных случаев… Куча обязанностей, всего и не упомнишь, человеческой-то памятью. Только кибернетической. А вот соседский прыгун с людьми ей совершенно не интересен – свои люди, чего уж там. Иван проводил взглядом изящный силуэт.

– Все знают, что это машина и всё равно под птицу маскируют. Чего ради, а, дед?

– Ну ведь красивше! – пожал плечами тот. – Или лучше, чтобы тут железяка громыхающая таскалась?

– Не поспоришь. Хотя, железяки тоже забавными бывают. Особенно – громыхающие.

Машина плавно, чтобы уж вовсе не перепугать согрешившую скотину, затормозила над большим загоном, где лениво прохаживалось десятка два таких же чёрно-белых коров. На летающую подругу они внимания не обратили и продолжили перекатывать влажными ртами бесконечную жвачку, да мух лениво хвостами отгонять. Неромантичные животные.

– Дед, ты чего натворил? – всполошился Иван, глядя как растворяется корова в массе себе подобных. – Как же мы теперь нашу-то узнаем?

– По глазам, – важно разъяснил дед непонятливому юноше. – Из них из всех она одна летала! И никогда теперь из её глаз романтика полёта не выветрится.

Пусть крыльев нет, но отчего-то,

Течёт и плавится душа.

И ощущение полёта,

Уж не оставит никогда!

Продекламировал, хоть и надтреснутым голосом, однако же с чувством; в чистое, голубое небо взор обратил возвышенный.

– Похоже, не отпустило ещё старого, – взгрустнул шёпотом Иван.

– Не-е, нормально всё, – успокоила машина, громкости не убавляя. – Я это мракобесие уж который год слушаю! Без выходных и праздников.

– Ты хоть записывай, что ли, – подсказал машине Иван. – Духовное наследие, как-никак!

– Ополоумел, Ванюша? – возмутилась та. – У меня никакой памяти на его художества не хватит! И так всю оперативку загадил, рифмоплёт! Каждый вечер чищу.

Вздохнула сочувствующе, разъяснила непонятливому пареньку.

– А с коровой просто всё. У неё клеймо на ухе, посмотреть не трудно. Изгаляется над тобой старый почём зря. В стихотворной форме.

– Филипыч!

Сочный, мужской голос заставил обернуться и Ваню, и деда; старый и оскорбиться-то на машину как следует не успел. К ним, быстро и легко, подошёл мужчина лет сорока: белобрысый, крепкий, улыбчивый. Легкомысленные, полотняные брюки и рубашка навыпуск солидности управляющему Сектором не придали, конечно, но он, похоже, к этому и не стремился. Лето же, в самый раз одёжка.

– Коров, что ли, никогда не видели? Да и вы им знакомы, не успели забыть. Всем здравствуйте и айда в контору.

– Здравствуй, здравствуй, – неприветливо пробормотал дед. – Что за надобность такая, прямо посреди рабочего дня?

За его спиной отчётливо и ехидно хохотнула машина, но тут же начала деловито разворачивать зонтик солнечной батареи. Словно лишь подзарядка её и волновала.

– Айда, присядем и спокойно всё обсудим, – усмехнулся управляющий. – Дело действительно серьёзное, негоже, посреди двора-то.

Всей компанией прошли под белоснежный купол. Внутри оказалось прохладно и тихо, запах витал незнакомый, но приятный. За стойкой в углу устроилась миловидная девушка, Ванькина ровесница. Администратор, в простонародье – секретарша. Выходило, с незнакомыми запахами она балует, пробнички духов сравнивает. Сразу видать – при деле человек. Иван ей просто подмигнул, не велика птица. Недавно ещё в одном классе гранит науки грызли, чуть без зубов не остались. А вот дед вежливо раскланялся.

– Привет красавица, привет Любавушка.

– День добрый! – откликнулась та мягким, сочным голосом.

– Жених, часом, не нужен? Шастает у меня тут один без дела.

Девица, ради приличия, окатила насквозь знакомого Ивана оценивающим взглядом холодных, серых глаз. Тряхнула гривой русых волос, демонстративно сбила пальчиком воображаемую пылинку с деловой, белоснежной блузки.

– Не-а-а… Он у вас квёлый какой-то, не боевой. А нормальные девушки хотят, чтобы парни за них на турнирах бились!

– Как бараны, друг дружке лбы расшибали, – охотно пояснил управляющий, усаживаясь в кресло.

– А потом удивляются: почему вокруг одни бараны? – обиделся за любимого внука дед. – Что хотите то и получаете, нормальные девушки!

– Ну вот чего вы девчонку тираните? – заступился Ванюша за одноклассницу. Парень добрый, всякий скажет.

– Любит человек баранов, имеет право!

– Скотина такая! – прошипела секретарша, не оценив заступничества. – Мало ты у меня в школе получал!

Иван привычно не обратил внимания. Какая от девчонки благодарность? Одно шипение ядовитое; спасибо, хоть не плюнула. Примерился плюхнуться в свободное кресло, но помешал грозный дедов окрик.

– А ну стой, мозгоблуд!

– Что не так-то? – шарахнулся в сторону Иван, застигнутый окриком в середине посадочной траектории. Едва успел на второй круг уйти.

– А вот послушай…

Старик сложил руки на животе, речь повёл плавную, неторопливую – изобразил сказителя.

– Во времена давешние, теперь уж и календарей-то тех не сыскать поди, вздумала одна, известная своей злобностью, Межгалактическая Раса, оккупировать Праматерь Землю.