– Ва-а-анька!!! Ива-а-ан!!!

Раздосадованный, старческий голос заметался над полем ароматного, пожелтевшего, сыта, влетел с размаху в жиденький лесочек на разделительной полосе, да так в нём и увяз.

– Ванька, зараза!

– Бегу, бегу! – с подозрительной поспешностью ответили густые, широколистые кусты, и на свет белый, хоть и не сразу, выбралась потеря старикова.

Ванькой-заразой оказался высокий, худой, по-юношески нескладный парнишка. Кому-то хватает двадцати трёх годочков матёрым мужчиной выглядеть, но это не всем. И не часто.

Большими, карими глазами глядит Ванька на мир доверчиво, длинными, пушистыми ресницами – девки обзавидовались – хлопает трогательно и простодушно. По плутоватому взгляду чувствуется: о своём обаянии не только наслышан, но и пользуется им уверенно. Улыбаться всегда готов – человек не смурной. Торчащие вихры тёмно-русых волос выдают человека с характером лёгким и даже озорным. А вот стандартный, серый комбинезон да чёрные ботинки ничего такого не выдают. Обычная, рабочая одежда.

Дед глянул на парня исподлобья, нахмурился напоказ, но понятно – не совладать старому с любовью, прорвётся всё равно. Топчется нетерпеливо старик возле светло-серого прыгуна, теребит кончик жидкой, сивой бородёнки, сиротливо прикорнувшей на впалой груди. Рабочий комбинезон повис на стариковых телесах уныло, красотою отнюдь не радуя. Да и поношен изрядно – хозяину в унисон.

– Ну, чего, дед? – в меру возмущённо воскликнул парень, улыбаясь, при этом, очень даже покладисто. – Я всё проверил, всё у меня работает!

– Да я уж вижу, что всё работает… У тебя!

Старый внимательно прищурился в сторону лесочка. Мелькает там, меж стволов светлое, воздушное пятно: белое платье, белая кожа, белые волосы. За дальностью расстояния, опознать привидение затруднился.

– Работает у него! Осторожнее работай, как бы план не перевыполнить.

– Шестеро детей у самого, – тихонько фыркнул Иван. – Меня он осторожности учит.

Дед благоразумно сделал вид, что со слухом неважно, за ветхостью лет. Однако, на кусты глянул с откровенной ностальгией в разбавленных годами, карих глазах. Тоже были коричневыми когда-то, но теперь уж только мутная, тёмненькая водичка осталась. А вот с памятью, видимо, всё в порядке.

– Сигай в прыгуна, мозгоблуд. Управление Сектора вызывает.

Иван ловко перебросил себя через бортик и угнездился в мягком кресле, тут же принявшем форму его худого тела.

– Массаж? – соблазнительным, женским голоском шепнула на ушко машина, но старый немедленно пресёк нежные поползновения.

– Помяли уже, достаточно. Давай, в Управление скачи, массажистка!

– Не балует тебя старый? – искренне посочувствовал машине Иван.

– Вредничает помаленьку, – согласилась та. – Переживу. Сейчас только соображу силовой пузырь, а то растреплет встречным ветром бородёнку. Или повыдерет вовсе. И так-то страшненький, а уж без бороды…

Дед вновь прикинулся глуховатым. Ну, не ругаться же со склочной машиной, в самом деле? Тем более, сам ей такую программу загрузил, развлечения ради.

Заботливо укрыв пассажиров прозрачным коконом, машина, одним мягким, протяжным движением взмыла вперёд и вверх метров на тридцать. Зависла на секунду и спланировала вниз, поглотив разом три километра. Кресла смазали перегрузку на разгоне, подстроились на планировании, а машина, мягко коснувшись земли энергетической подушкой, вновь устремилась вверх. Она и летать могла уверенно вполне, но тогда расход энергии увеличится втрое. А к чему, если особой нужды в полётах нет?

То, что с земли выглядело простым скоплением травы, кустов и деревьев, при взгляде сверху оборотилось сущим раем перфекциониста. Ровные, широкие полосы, по нескольку километров шириной каждая, убегают за горизонт, оставляя наблюдателя в неведении, как далеко тянутся эти жирные нивы. А если посмотреть, оглянувшись, на такие же полосы за спиной, вполне верится – это те же самые, только планету обогнувшие. И возможно, верится неспроста. По цвету они различаются и чередуются: чёрные, недавно вспаханные; зелёные, сочными всходами радующие; жёлтые, спелые, к уборке готовые. Разделяют их узкие полоски кустов и деревьев, и конца краю этой полосатости не видать во все стороны – и вдоль, и поперёк. Для обрабатывающей техники, что прозаически по земле ползает, вдоль полос пролегают широкие, ровные дороги. Ну, и прыгуны от них тоже отталкиваются. По сыту и на цыпочках особо не попрыгаешь, чего уж про силовое поле толковать? Аграрные машины, лишённые коммуникаторов и оттого необщительные, самостоятельно по полям елозят, выполняют ежедневную, рутинную работу. Собственно, Иван тут и понадобиться-то мог для совсем уж замороченных случаев. Определить же обычную поломку и вызвать автомат-ремонтник машины вполне способны сами. Короче говоря, в человеке железяки не нуждаются вовсе, даже и в обаятельном таком.

В тишине и покое размеренного движения дед слегка размяк.

– Управляющий велел обязательно тебя с собой прихватить. Дело, говорит, важное.

С подозрением на притихшего внука покосился.

– У него, кстати, дочка на выданье… Не от того ли важность прохватила? Она белое платьишко, часом, не носит?

– И в мыслях не держит! – воскликнул Иван и ладошкой от дедова предположения отгородился. – Всё больше комбинезончики. Зелёненькие.

– Понимающая, видать, – вздохнул дед. – Я и белое-то с трудом разглядел.

– Не верь, – заговорщицки шепнула машина. – Всё видит, все слышит! Я сама его на днях в медцентр на коррекцию возила. Прибедняется!

– Имею право! – веско обронил дед. – А будешь за спиной обо мне сплетничать – коммуникатор отключу! И разорвёт тебя от избытка невыраженных чувств!

– Не отклю-у-учишь! – уверенно и бесстрашно пропела машина. – Кто с тобой целый день общаться-то будет, ворчун старый?

– Вот же скотина! – озлобленно воскликнул дед и в сердцах хлопнул ладонью по костлявому колену.

– Пф-ф! – укоризненно прошипела машина, но старый отмахнулся, словно от надоедливой мухи.

– Да не ты! Корова! Гляди, куда забралась, прощелыга.

С высоты, на приятном, жёлтом фоне, оказалось прекрасно видно чёрную, коровью спину с длинным, белым пятном вдоль волнистого хребта. Животина забралась в спелый сыт всеми копытами, с чувством и расстановкой взялась поглощать пахучие стебли, и нависшей над рогами беды не чуяла.

– Вот ведь наглая скотина! – возмутился дед. – А я-то вчера понять не мог, что за вкус у молока? Интересный такой!

– Опять, наверно, не из той бутылки хлебнул, – рассудительно предположила машина и Ваня сдержанно прыснул в кулак. – А мы то понять не могли – чего это дед интересный такой?

– А ну, хватит болтать! Потрава – дело серьёзное.

Дед привстал и повелительно ткнул пальцем в сторону рогатой воровки.

– Накинь-ка на неё аркан. Да осторожненько, как бы не удавить часом. С нами полетит.

– Да, мой генерал!

– Дома разберёмся, как она через охранный периметр сигает. И не перебарщивай с лестью! Я в гвардии до генерала чутка не дотянул. На сержантском звании карьера закончилась.

– Ну, чего там оставалось-то? – мудро рассудила хитрая машина. С подчёркнутым подобострастием в елейном голосе.

Прыгун завис над коровой, что безмятежно тянула толстые губы к очередному пучку сыта и метнул энергетический луч встроенного подъёмника. Ухватил рогатую под брюхо – мягко, но надёжно. Корова, удивлённо выпучив круглые глаза, воспарила в зенит, от неожиданности обильно удобрив лесополосу под брюхом. Тяжёлым, провисшим выменем залихватски мотнула.

– Вот сейчас брякнуть бы тебя об землю, пакостное ты создание! – воскликнул осерчавший дед.

– Му-у-у! – тут же отозвалась рогатая, заслышав знакомый голос и с надеждой налегая на протяжное, жалобное У.

– Вот тебе и У – по горбу! Отпустить бы тебя прямо отсюда, чтобы одно мокрое пятно осталось!