У Витюши округлились глаза.

– Братан! – возопил он, подпрыгнув на пороге. Вместе с ним подпрыгнуло и его пузико. – Чика отличает «Звездный путь» от «Звездных войн»! Девчонка шарит!

– Не ори ты. – Нахмурившись, Яков зашел в кабину лифта и втащил за собой Даню.

– Чик, чик, чик, чика Даниэла! – надрывался Витюша. – А у вас точно серьезно? Слушай, может, на меня переключишься, а? У него лицо девчачье – пошли его! Я милее, честно! Между нами уже проскочила искра, я чувствую, полыхнуло, будь здоров!..

Створки закрылись, лифт двинулся вверх.

Яков с недовольным видом перебирал в руках ключи.

– Он славный, – осторожно заметила Даня. – Твой приятель.

– Уже нет.

– Как себя чувствуешь?

– Нормально.

– Чья это квартира?

Молчание.

«Ла-а-а-а-адно. Всему место и время». – Заводиться сильнее не было смысла. Даню и так уже нехило проплющило от одной небрежно брошенной Ёжиком фразы.

Они вышли на седьмом этаже. На площадке, судя по количеству дверей, было только две квартиры. Яков принялся отпирать замки. С грехом пополам у него это вышло, правда провозился чуть ли не целую минуту.

«Вовсе с ним не нормально. – Даня прошла в квартиру вслед за ним. – А нечего было лакать всякую дрянь».

В прихожей Яков успел уже скинуть обувку и ушлепал в темень коридора.

– Принцесса! Ку-ку, Левицкий! – Даня поспешно разулась и повесила пальто на вешалку рядом с курткой Якова. – Подожди!

– Запри дверь.

– С чего бы? Не командуй!

Однако замком она все же щелкнула.

При входе, помимо вешалки, ничего не было. Пустое пространство выглядело так, как будто его отвели как раз под большой шкаф. А на потолке висел безвкусный округлый светильник с пятнами, – похоже, стандартный и при обустройстве идущий потом под замену.

– Не заходи в комнаты, где двери закрыты, – услышала Даня. – Там только стройматериалы. Пока ничего интересного.

Она пошла на шум воды и заглянула в ванную комнату. Та была полностью отделана. На зеленых ребристых плитках красовались стебли бамбука, а огромная ванная сверкала и чуть ли не переливалась от чистоты. У такого же чистого умывальника стоял, согнувшись, Яков.

– Туалет тоже доделан, – не глядя на нее, пробормотал он.

– Тошнит? – без всяких сюсюканий спросила Даня.

– Нет. Но как-то душно… Сейчас умоюсь.

На полочке у ванной стояла всего одна пенка для умывания. В мыльнице лежало мыло в форме зайчика. В стеклянном стаканчике устроились тюбик зубной пасты и две зубные щетки. Красная и белая. Еще внимательный взгляд нашел стопку белоснежных полотенец.

Мило, но пока явно не обжито…

– В общем... – Даня быстро вымыла руки – и то, только из-за привычки, – и ринулась за мальчишкой. – Это твоя квартира, так?

– Так. – Яков остановился у двери и подождал, пока она подберется поближе.

– С чего вдруг такое рвение? Ты же в гостинице нормально обустроился. И жил себе тихонечко – не жаловался.

– Я пока там и живу. Сюда мало что перевезено. – Он положил ладонь на дверь. – И кухни нет. Что тебе больше понравится? Классика или хай-тек?

– Зачем ты у меня спрашиваешь? При чем тут мое мнение?

– Наверное, классика, – вполголоса рассудил он, толкая дверь. – А вот эта комната почти полностью готова. Иди сюда. – Яков обхватил ее за талию и пропихнул между собой и дверным косяком. – Смотри!

Глава 12. БЕЗДНЫ НАЧАЛО

Просторная комната была выполнена в нежных розоватых тонах с добавлением декоративных белых полос. У стены находился стол с настольной лампой и подсветкой, а над столешницей и вокруг расположились приставочные полки оттенка темного ореха. К столу было придвинуто компактное кресло на колесиках. На окне красовался переливающийся в искусственном свете тюль. А еще был большой диван – разложенный ровно на два спальных места и заправленный мягким на вид одеялом. И именно диван был тем элементом, который несколько портил общую атмосферу суховатого порядка. Из-за него место казалось обжитым.

Даня осмотрела пустые полки, тюль на окне, задержала взгляд на расправленном диване, на котором, судя по неровностям поверхности, уже кто-то успел полежать, и сосредоточила внимание на Якове.

– И что это?

– Нулевая отметка.

Даня вздернула левую бровь – совсем по-Кириному. Исходя из уровня воспроизводимого бреда, выпитый коктейльчик захватывал все больше территорий в не натренированном разуме Левицкого.

В это время Яков добрался до дивана и, примерившись к краешку, плюхнулся на одеяло. Попробовал стряхнуть с себя пиджак, но руки подвели. Он скрючился, покачался туда-сюда, в конце концов, замер, посидел так немного и, вздохнув, вернулся в изначальное расслабленное состояние.

– Прям до жалости пробирает, – съязвила Даня. – Где же твои пресловутые ловкие передвижения и маневры, Принцесса? Гибкость, пластичность и тому подобное?

Яков, промолчав, уставился на нее. Получился бы весьма укорительный взгляд, если бы общий вид не был бы как у щенка, потерянно выпрашивающего сахарную косточку.

– Вернемся к разговору. – Даня, все еще не решаясь войти в помещение, где даже освещение казалось каким-то подозрительно правильным и уютным, мялась на пороге. – Что ты имел в виду под «нулевой отметкой»?

Пару мгновений в комнате стояла абсолютная тишина. Умилительно вытянув нижнюю губу чуть дальше верхней, Яков отклонился назад и оперся ладонями на одеяло. Рубашка на его груди натянулась, обнажились ключицы, похожие на гладкие заснеженные холмики гор.

– Это начало… Безликая комната.

– Тебе бы проспаться…

– Безликий кабинет. – Яков неторопливо оглядел пустующие полки, довольно щурясь. – Пока он ничейный. Без индивидуальности. Без результатов вмешательства.

– Ну да, – вынуждена была согласиться Даня. – Тут бы книги поставить. Ноут подогнать. Плакат какой-нибудь прилепить.

«Хотя плакат – это уже влияние братьев, – осадила она себя. – Я всегда была склонна к консерватизму, а как Трио Шацких вернулось в мою жизнь, так сразу всякая ненужная мелочевка появилась. Всю квартиру мне завалили своим присутствием. Детские безделушки, диски… Стоп, тормозни, Шацкая. С какой радости я вообще размышляю по поводу всяких плакатов и мелочевки в чужой квартире?»

– Какие книги, например? – В интонации Якова пробрался бархат или даже шелк.

Подтянув левое колено к груди, он обнял его и положил подбородок сверху. И говорил мягко, будто поглаживая голосом. Не манером эротичного наката Глеба Левина, а невесомым касанием, приоткрывавшим запрятанную глубоко внутри уязвимость.

Как тихое мурлыканье вперемешку с несмелым урчанием боязливого, но жутко заинтересованного котенка.

Даня настороженно зашевелилась, сложила руки перед собой и осторожно ответила:

– Книги на иностранном языке. Не адаптированные версии. Что-нибудь из классики. И учебная литература. И… э! – Даня ощутила, как ее внутреннее вошедшее в раж состояние пугливо прячется во тьму сознания.

– Как бытытут все обустроила? – Снова невесомое касание голосом. Мягкое поглаживание, усыпляющее бдительность. Потеряв на время способность сносно двигаться, Яков сполна компенсировал этот недостаток милыми говорилками. – Или что-то поменяла бы?

Мур-мур-ур-ур…Мур… ур…

Завораживает до учащенного сердцебиения.

– Не беси меня, зверек! – прикрикнула на него Даня, неосознанно отступая и тут же врезаясь спиной в косяк.

– Злая ты, – пробурчал Яков.

– Именно. А теперь прими горизонтальное положение и отрубайся! – приказала она, для наглядности властно взмахнув рукой.

– Разденешь меня?

– Чего?

– Поможешь?.. – Яков вяло подергала ворот своего пиджака.

– Сам как-нибудь справишься!

Даня выскочила в коридор.

«Твою мать! Вообще не могу здраво мыслить. – Она судорожно выдохнула и пощупала собственный лоб. – Горячий. Может, это из-за выпитого? Нет, невозможно, что пойло и на меня действует. Неправильно. Я ведь не такая, не поддаюсь глупым слабостям».