Засыпая, он держит меня за попу и за волосы, и в полусне бормочет, ухмыляясь:

— М-м-м-гм-м... моя сучка с перчиком...

— Я никуда не поеду ни на какую гребаную встречу к твоему гребаному Резо. Я сказала.

— Не к «моему», он мне не родственник... Блять, Кати, да почему?..

— Я так решила. Сам езжай.

— Я не могу.

— Я тоже не могу.

— Я, блять, работаю.

— Я тоже работаю. Высади.

— Да еб твою мать, там ненадолго...

— Я сказала: высади.

В общем, дела у нас идут как нельзя лучше. А иногда я даже и на работе появляюсь, да.

Сейчас, к примеру, на Карре-Ост.

Жарища сегодня. Безжизненный, раскаленный объект раскинулся перед моим неосведомленным взором на манер Долины Смерти. Чего это тут тихо так — стройтехника, что ли, барахлит?..

— Это вы от «Аквариусов»? Где начальник стройки, мать его за ногу?! — накидывается на меня Марио, низенький, волосатый и лысоватый бригадир подрядчика. — Воды нет!

— Сейчас будет, — говорю. — Большая пробка в Трептове.

— Да причем тут пробка?

— Да он из Трептова едет.

— А-а... — затем, опомнившись: — Так это не вы разве?..

Все так думают, думаю, а сама только киваю и уже набираю полусекретный, добытый мной некогда номерок в районной службе водоснабжения. Плету им, что тут у нас черт знает какой армагедец. Мне обещают дать воду через четверть часа.

— Что говорят? — спрашивает бригадир уже чуть более миролюбиво. Наезд, предназначавшийся мне, как «бауляйтеру», то есть, «начальнику стройки», попритушен.

— Щас дадут. Это из-за них в Трептове пробка.

Воду дают и правда почти «щас», хоть я и просто так, навскидку сказала.

Пригорюнившийся было на жаре зеленоватый экскаватор, загнанный на груды строительного мусора, оживляется. Голодным динозавром набрасывается он на изрядно искромсанный полутруп здания и с колоссальным грохотом отхрупывает своими гигантскими челюстями-кусачками по куску от перекрытия с торчащими венами кабелей и арматуры. Пыль из свежих ран обдают водяным туманом.

— От же повезло нам, что ты приехала, — восхищается Марио. — Хрен бауляйтера того дождешься... неделю на стройке не показывался, падла... да больше... Я ж даже в лицо его не знаю.

— Не мог он, — говорю. — У него «корона». Была.

— Да у кого ее не было, — добродушно ворчит он. — Гм-гм.

— Да он бы, — говорю, — вряд ли бы вам помог.

— Эт почему?.. — бригадир теперь явно в хорошем расположении духа и не прочь «пофлиртовать».

И я не прочь:

— «Телефонов» не знает, — говорю. — А я знаю.

— Молодец.

— Мгм. Да вон он. Здорόво, с возвращением. Так, мне пора.

— Да ты куда? — бригадир уже успел ко мне «прикипеть» и появление нашего бауляйтера почти игнорирует.

— На другую стройку, — скалю зубы. — Давайте, работайте тут. Если че — вызывайте.

— Вали уже, — смеется «наш». — Супер-девочка. Без тебя как-нить справимся.

— Не уверен, — тянет бригадир, кивает нашему в знак приветствия и подает руку нехотя, будто раздумывает. — Здорово. Будем знакомы. Чё, «корону»-то вылечил?..

Препоручив Карре-Ост нашему, отчаливаю, и взгляд мой случайно падает на подсобку на дальнем краю территории. Рабочие устроили себе там стихийную столовку. Обедать вместе им никто не разрешил бы, и они ныряют туда поодиночке.

«До последнего нырять будут» — думаю безучастно. «Пока не снесут».

Выдвигаюсь в сторону метро и мгновение соображаю, куда ехать.

В голове хрипло-матерным эхом отдается наездливый голос. Меня передергивает, но это не отвращение, а повеселевшее возмущение: я ж «сказала».

На волне возмущения еду не на Курфюрстен, хоть и «ненадолго же», а в свой горемычный Бланкенбург. Пусть считают меня супер-девочкой.

***

Устала. Супер-девочки тоже устают.

В Бланкенбурге проторчала почти до вечера, на фирму уже не поехала.

Опять иду, опять на метро.

— Кати, да там вроде Йеноптик разродились... — бубнит мне в наушнике Мартин. — Встречу назначили.

— Круто, — говорю пресно и киваю, хоть он и не видит.

— Через две недели.

Не круто. Совсем. Я буду в отпуске — это я так решила — а без меня не круто...

Повинуясь необъяснимому рефлексу, оборачиваюсь и до меня доходит, что меня на шаговой скорости «ведет» по проезжей машина. Моя машина.

— Перезвоню, — говорю Мартину.

— Ну так как...

Но я уже «повесила» и сажусь к себе в машину.

Собираюсь спросить, как он тут оказался, но не успеваю и рта раскрыть — Рик по «громкой» говорит с Резо. Запихиваю наушник обратно в ухо, делаю вид, что мое совещание еще не окончено. Веду себя, безусловно, как маленькая, но — я ж «сказала».

Когда «совещания» у нас обоих, наконец, «завершены», мы застываем в пост-совещательном ступоре и безмолвно плывем навстречу вечернему городскому мареву.

— Хавать дома есть? — спрашивает Рик.

Чего спрашивает? Прекрасно знает, что нет.

Полагаю, вопрос риторический — не отвечаю.

Рик не настаивает. Лезет ко мне в ноги и поднимает ко мне на колени пакет, в котором оказываются две коробочки с тайской лапшой.

Марево оказывается пробкой на въезде в Панков. Мы увязаем в этой пробке и принимаемся за лапшу.

— Че, Курфюрстен я теперь сам буду делать? — спокойно осведомляется Рик. С места — в карьер.

— Хочешь — сам, хочешь — не сам, — отвечаю с полным ртом. — А только я с этим сутенером больше встречаться не собираюсь.

— Он не сутенер. То вообще была не его точка.

— «Точка», — едва удерживаюсь, чтобы не фыркнуть. — Ну, не его, так его брата или свата. Почем я знаю. Я в их генеалогии не разбираюсь.

— Между прочим, он как раз-таки собрался перестраивать объект, доводить до нового пользования, если ты забыла. И я — тоже.

— Не забыла, — говорю. — Кстати, Карре-Ост скоро доломают... потом начнется...

Но ему неинтересно слушать. Может, потому что там без взрывов и он не задействован в этом их проекте. А может, просто дуется из-за Резо.

***

Вечер нынче, кажется, приятный, но мы до того наторчались на улице, что нас с ним даже на балкон не тянет.

Вероятно, это должно было произойти рано или поздно, хоть до этого момента я и не задумывалась, что должно было. Не ждала, так сказать.

Начинается с того, что мы заглядываем на кухню, я не знаю, зачем, да так там и оседаем. Пива нет, поэтому пьем чай.

— В отпуск не хочешь смотать? — спрашиваю.

— Эт куда?

— Хоть куда.

— Какой щас отпуск...

Да, с ним так и есть, думаю, с бизнесом. И чего ему неймется? Работал бы себе спокойно на Франка. Бизнесмен, е-мое, вот не могу...

— Слушай, я ж не говорила, что совсем тебе помогать перестану.

Не собираюсь его задабривать, просто раздражает, оказывается, этот мрачный его вид.

— Мгм.

— Да блин. Если надо чего подписать, там, отправить или куда обратиться...

— Мгм.

— Да хорош уже — заладил.

— Это ты заладила. И ты прекрасно знаешь, что хрен я сам куда могу обращаться или чего подписывать.

— Это я уже поняла. Хоть мне, между прочим, никто не потрудился толком объяснить, почему.

Потому что читать-писать он умеет, это я теперь знаю. Паспорт с ПМЖ у него тоже есть, есть даже лицензия на эти его взрывы.

— Для тебя это так важно?

— Нет. В принципе. Ну, если ты не убил, там, никого.

Он как-то странно смотрит на меня.

— Да брось, — пытаюсь обратить все в шутку. — Во, блин, устали... Денек сегодня... Слушай, делай себе свои дела со своим Резо, я ж не возражаю. Вы все утрясли?

— Я туда не ездил. Не успел.

— А че, на работе задержался?

— Нет.

— А куда ты ездил?

— В Нойштрелиц.

— Зачем? Мы же там «всё» уже.

— Рита попросила. Позвонила сегодня.

Тэк-с. Я супер-девочка и меня так просто ничем не испугаешь. Сейчас тоже: это его «Рита попросила» как молнией такой в меня полыхает, а я не пугаюсь совсем.