***

Но если серьезно, то все началось вот как:

Однажды Рик возвращается из Нойштрелица несколько измочаленным. Я не отстаю, пока не заставляю его поведать мне, что на объекте, так сказать, с поличным подрядчика взяла за задницу «проверка». Оказывается, «ремонт» перерос в перестраивание, но ни одна сволочь не потрудилась подать в стройведомство заявку о легализации.

Высказываю соображение, что упущение сие случилось по незнанию, по нежеланию или в силу пофигизма участников, но Рик просто и коротко поясняет:

— Не, я не мог просто. А кроме меня некому.

Прошу разъяснить попонятнее и узнаю следующее:

Рик неведомо какими ухищрениями нашел нового подрядчика и надеялся осуществить-таки проект. Не тот, с борделем, а этот, побезобиднее, в Нойштрелице. Проектом условно занимается фирма, которую безусловно эта су... — так, спокойно — отобрала и присвоила. Но я должна быть объективной.

— Она тебе бабки за долю так и не перечислила? — осведомляюсь максимально спокойно.

— Она не может щас. Ей не с чего.

— А кто щас может?.. Ладно проехали. Дай угадаю: фирма теперь ее, но делать она ни хрена не делает.

— Делать она щас тоже не может.

Да твою же ж мать. Чувствую, что чем больше тут будешь спрашивать, тем сложнее будет слушать ответы без мата.

Правда, Рик — не в пример прошлому разу — не обнаруживает попыток зацеловать или даже затрахать и тем самым пресечь проявление моего, как он однажды назвал его, любопытства. Стиснув зубы, принимаю это, как неосознанный сигнал: ему нужна моя поддержка. Отгоняю мысль о том, что поддержка эта на самом деле поступит в некий благотворительный фонд под названием «для этой су...».

— Так, ладно, — «соглашаюсь» по-деловому, хоть он меня ни о чем и не просил. — Завтра возьмешь меня с собой.

Он «переспрашивает» одним только взглядом, пристально-серо так.

— Я сделаю тебе заявку, — киваю, мол, правильно понял. — На легализацию.

А для этого мне, естественно, нужно посмотреть объект и составить смету.

Принимать помощь, о которой он не просил, ему стремно, но проект — это для него слишком важно. Поэтому — одним лишь сухим кивком своей упрямой башки — он соглашается.

Так, ну а с этого момента мои расспросы — это больше не «любопытство, а твои ответы — это, итит твою мать, обязательный минимум.

— Ты сам не можешь сделать, потому что...

— ...потому что не могу. У меня не примут. Мне вообще нельзя там светиться и звездеть, что я что-либо делаю.

— А занимаешься ты этим, потому что...

— ...получу за это бабки от моего, ее теперь, то есть, заказчика.

— Она с заказчиком не имеет дела, потому что не имеет?..

— Потому что не имела с самого начала. Он вообще не в курсе, что это теперь ее фирма. И не надо, чтоб был в курсе...

— ...а то вообще кинет?

— А то вообще кинет.

— А бабки, которые заплатят тебе, заплатят не тебе...

— ...а ей. Они пойдут ей — за вычетом.

— Чего?

— Того, что я удержу с нее за долю.

— И тогда ты свалишь не только официально, но и фактически.

Он снова сухо кивает.

«Ну как?.. Все еще в деле?..» — пытают-спрашивают меня серые глаза.

Ему и правда край как нужно сделать этот проект, и я — под стать ему — тоже киваю сухо и по-деловому.

***

Так все начиналось пару недель тому назад.

Как я и думала, из-за беспроблемности проекта легализацию сделать оказалось раз плюнуть, а вот мой билетик в «его дела» теперь был пробит окончательно и бесповоротно. Явственно чувствую, что обратной дороги нет, вернее, «оттуда не возвращаются».

Если бы они, эти самые дела, еще ничего общего не имели с моей работой. Но тут, блин... Оказывается, Рик, я много чем могу тебе помочь, ой как помочь... Нет, я не жалуюсь, я ж говорю. Это не я жалуюсь, это Берлин все. В Берлине все жалуются...

Сейчас прокручиваю все в голове, смотрю сквозь «снежную» призму — да чего он идет-то до сих пор, в апреле, ну, потрусил-потрусил — и хватит...

— Слушай, — спрашивает Рози, — как вы везде успеваете?

— Так, — потряхиваю перед ней руками — пытаюсь «сушить» их от снега.

Не особо помогает, что у него довольно хаотичный стиль работы... вообще никакого стиля нет... Да вот взять, к примеру недавно — оказывается, у подрядчика все резко «позаболели» и не успевают довести до ума некую часть строительства, которую я, как будто мне больше всех надо, успела «пообещать» стройведомству.

— Ты когда собирался мне об этом рассказать? — интересуюсь у него, стараясь особо не наезжать.

— Вообще не собирался. Да блять, забыл.

— И как тогда договариваться, если...

— Не хер тебе с ними договариваться. Они ребята мурые, я те говорил.

— Я и не с такими имею дело. И со всеми прекрасно лажу.

— Так, твое дело — бумажки, амты. — (Ведомства, that is). — Не хер те с ними ладить. Я сказал.

Это было неделю назад. Он «сказал», как же.

Ладно. После этого я беру пример с него и не ставлю его в известность, что все уже давно делается. Мой самовол навлек бы на меня новый приступ его недовольства. Он измотан, хоть и не показывает виду. Недовольство неконструктивно, а я так не люблю.

Вчера он забирал меня с работы. Я устала и попросила остановить возле заправки, где взяла нам обоим кофе — решила, что ему тоже не помешает, потому что до этого спрашивала его о чем-то, а он даже не отреагировал на вопрос. Предложенный кофе — черный, без сахара — он принимает к сведению и принимает внутрь и затем только становится чуть коммуникабельнее.

— Короче, я с ними уже встретилась и договорилась, — информирую его. — И представь — они все сделали. В срок почти.

— Ты обещала им прибавку?

— Незначительную. Как ты догадался?

— Хер бы они иначе жопу бы подняли.

Читай: с прибавкой любой дурак смог бы организовать.

Но я не сдаюсь:

— Все равно эта прибавка — меньше, чем брать кого-нибудь другого.

— С каких бабок...

— Предоплату получили. Остальное — когда нам заплатят.

— Ладно, пусть ждут, — и он зарулил на автобан.

Под конец этой полуделовой грызни я была почти готова понять Риту за то, что она его кинула. Как партнера, в смысле.

— Знаешь, а это круто, по-моему, — настаивает Рози. — В смысле, что вы...

— Ой, сахарок... — начинаю, — не будь наивной. Это его дело — уж какие тут «мы».

Рози смеется не без некоторого сочувствия.

А Рик мне напоминает Мартина: тот тоже ка-ак вцепился было в меня-стажерку на пятом семестре. Еле бакалавра дал закончить: «словил на деньги». Те самые деньги, которые в той нашей молодой семье зарабатывала я, а Миха тогда только тратил, поскольку выучился несколько позднее, после меня.

— Кстати, ЭфЭм под видом коллективного осмотра потенциального объекта проводит гулянку, — замечает Рози.

— Чокнутые. И какую такую гулянку?

– Стихийный гриль у Франка. В дворцовом парке его виллы в Шпандау. А Рик тебе что, не рассказывал?

— Ох, не нагнетай, — вздыхаю я.

— Вы не пойдете?

— У-нас-де-ла.

— М-м-м, — понимающе тянет Рози, но я с неудовольствием даю ей понять, что она ошибается, если подразумевает романтический уик-энд. У «бизнеса» всегда дела. Деловые дела. На выходных — тоже.

— Нойштрелиц его завершать как-то надо. Еще он же в азарт вошел — заказчику впаривает, чтобы тот заявку подавал на один тендер.

— Так а вы разве потянете? — сомневается Рози. — Там же сроки.

— Да там не только сроки.

— Ну, вы прям бизнес-парочка. И специалисты. Молотки.

— Мгм. Кувалдой по башке. Блин, в Шпандау охота, сил нет.

И вообще — сил нет. Не знаю, как меня на все хватает — тянуть работу, мотаться по объектам, по стройкам. «Наезжать» вместе с ним в его долбаный Нойштрелиц. Дала зарок, что, когда эта су... она тоже там нарисуется — нарисуется же когда-нибудь, тот не прекрасный день станет последним разом моего там появления.