– Что ж, с официальной частью покончено, – наплевав на этикет, он подмигнул заскучавшим гостям. – Давайте же начнем пир, пока совсем не истомились.

Господа, настороженно следившие за действом, расслабились и засмеялись. Отец умел удерживаться на тонкой грани между напыщенностью высокородного и дерзостью удалого Сумеречника. За это его все и любили. Хотелось бы и Лайсве так непринужденно располагать к себе людей.

Ее усадили во главе стола: по левую руку от отца и по правую от жениха. Гости ели, пили, желали долгой счастливой жизни будущим супругам. Вокруг с серебряными подносами сновали слуги в одежде цветов Веломри – голубого и белого. Южное вино текло рекой, пенился в кружках эль, блюда сменялись одно за другим.

Лайсве теребила под столом край так и не врученного подарка.

А вдруг не понравится? Тогда точно засмеют.

Йорден на нее почти не смотрел – с кем-то из своих перешептывался. Надо попробовать завести беседу, попытаться понравиться. Но о чем с ним разговаривать? Не о рукоделии же и нянюшкиных сказках.

Сосед пихнул Йордена в бок, намекая, чтобы тот обратил на Лайсве внимание. И ей вдруг захотелось сквозь землю провалиться.

– Вы совсем не ели. Положить вам окорок или, может, овощей с грибами? Они очень легкие, – Йорден расплылся в елейной улыбке, протягивая дымящееся блюдо.

– Спасибо, я не голодна, – корсет давил так, что даже дышалось с трудом. Вряд ли ей удалось бы проглотить хоть кусок. К тому же от волнения подташнивало. Ничего, нянюшка соберет ужин после пира, а Вейас ночью стащит парочку пирожков с кухни. – Как дорога? Понравились ли вам наши места? – поинтересовалась она из вежливости.

Йорден скривился.

– Да как может нравиться эта тряска по буеракам и ухабам? А топи? По кочкам и бурелому в тумане шею свернуть можно и себе, и коням. Ночью совсем худо становится: от холода и сырости околеть можно. Вот у нас в степи простор бескрайний, солнце теплое и никаких туманов.

Лайсве поджала губы. Ей нравилось странствовать. Правда, ездила она разве что на ярмарку в Кайнавас и обратно в сопровождении большой свиты, без которой не могла и шагу ступить. Но ей все равно было неприятно, когда ругали любимый родной край. Это невежливо, в конце концов. Туман и холод ему мешают! А если в поход идти придется, на север самый, в царство льдов Нордхейма, Йорден тоже на холод жаловаться станет?

Нет, нужно унять раздражение и быть кроткой.

– Жаль, что вам пришлось терпеть такие неудобства.

Йордена снова пихнули в бок. Наверное, там останется синяк.

– Что вы. Ради ваших прекрасных глаз я готов и в логово демонов сунуться.

Ох, какой храбрец!

– А много вы их убили, ну, демонов?

Йорден икнул и стушевался. Его сосед не сдержал смешка.

– Около сотни, должно быть. Я не считал.

Даже у отца столько побед вряд ли наберется, а он всю жизнь воюет.

Язвительность будто подмывала Лайсве изнутри:

– Мне казалось, вы только-только испытание прошли.

– Да… В Доломитовых горах.

Остановиться у нее уже не получалось.

– Значит, по дороге туда вы повстречали сотню демонов?

Теперь пихнули в бок Лайсве. Точнее отец одернул ее за рукав. Она не понимала, почему тот терпит пустопорожнее бахвальство. Наглая ложь не достойна рыцаря!

Отец встал, поднял кубок и постучал по нему серебряной ложкой. Гомон разом стих. Взгляды вновь устремились к хозяйскому столу.

– Думаю, мы достаточно подкрепились для веселья. – Он кивнул слугам, и те открыли большие дубовые двери. В зал вошли музыканты с четырехструнными домрами, изящными жалейками, волынками из воловьей кожи и круглыми бубнами. Захмелевшие гости приветствовали их неслаженными хлопками и возгласами. – Пусть же танцы по праву откроют молодые нареченные!

На лице Йордена зеркально отразилась несчастная улыбка Лайсве. Зачем отец придумал спасать положение столь изуверским способом? В этом платье даже пошевелиться страшно, а уж танцевать и подавно не получится!

Йорден подал Лайсве руку, и ей пришлось проследовать за ним в середину зала, свободную от столов. Расположившиеся неподалеку музыканты заиграли по команде отца. Благо танец оказался медленным и простым – поклон-поворот-поклон. Лайсве оставалось только придерживать юбки и вовремя увертываться от норовивших наступить на подол ног Йордена. Танцевал он дурно: держал неловко, вел невпопад. Со стороны это больше походило на борьбу, чем на степенные движения влюбленной пары. Гости наверняка посмеялись от души, глядя на это нелепое зрелище.

Нареченные в последний раз поклонились друг другу и облегченно вздохнули. Хлопки смешались с пожеланиями счастья и любви. Йорден приобнял Лайсве за талию и чмокнул в губы, обдав неприятным запахом изо рта. Она с трудом заставила себя не скривиться.

Гости возбужденно загудели. Послышался скрип отодвигаемых стульев. Музыка стала бодрее, а бой бубнов – ритмичнее и звучнее. Молодежь отплясывала, стуча каблуками. Старики, не обращая на них внимания, обсуждали свои дела и порой повышали голос так, что перекрывали музыку.

Нареченные отошли к ближнему столу.

Лайсве пригубила вина, чтобы заглушить неприятный привкус. Может, если она захмелеет, то жених покажется более желанным.

– Мне очень жаль… – замялся Йорден. – Я только с дороги, не все дела уладил. Вы меня извините? Я ненадолго, а вас пока мой наперсник развлечет. Он хороший. Дражен!

К ним подошел рыжий юноша. Вытянутое тонкоскулое лицо покрывали веснушки, щеки были знатно изрыты оспинами, но в целом он выглядел старше и солидней. Видно, это он пихал Йордена за столом.

– Иди, раз так не терпится, – недовольно бросил Дражен.

Йорден просиял и зашагал к двери. Сбежал. Очень мило!

– Не вешайте нос, он вернется. – Дражен взял Лайсве под руку; он явно знал, как обращаться с женщинами. – Никуда от вас не денется, все уже сговорено. Я даже немного завидую. За какие заслуги этому болвану в невесты досталась такая красавица? Ведь не ценит своего счастья, совсем не ценит.

Лайсве слабо улыбнулась. Неискренняя лесть вызывала раздражение. Ей хотелось, чтобы этот вечер поскорее закончился. Она бы тихо поплакала у себя в комнате и смирилась. В конце концов, не всем достаются писаные красавцы да удалые воины. Жизнь не нянюшкина сказка – придется терпеть и обычного мужа.

Дражен потянул ее обратно к танцующим. Звучала быстрая мелодия. Плясуны, взявшись за руки, хороводом неслись по залу, захватывали с собой всех оставшихся не у дел, а потом разбивались на пары. Мужчина присаживался на колено и кружил даму вокруг себя.

Лайсве запыхалась. Корсет сдавил грудь еще сильнее, но Дражен все никак не унимался. Голова шла кругом. В ушах звенело. Она уже почти ничего не видела, находясь на грани обморока.

Внезапно яркая вспышка прочистила взор.

Лайсве вознеслась над залом и начал наблюдать за всем сверху. Вместо людей под музыку плясали отвратительные создания со свиными рылами и раздвоенными копытами. Они же сидели за столами, заливали глотки вином и элем и вгрызались в шматы жареного мяса, выкрикивали тосты, падали косматыми мордами в блюда, кричали и затевали драки. Посреди всего этого безобразия светился маленький огонек – воздушная фея металась в грубых ручищах одного из хряков.

«Расселись, свиньи из свиней! – прозвучал в голове полный злобы голос. – Тоже мне, избранные богами защитники. Обжираются тут, веселятся, а где-то погибают селяне от очередного нашествия. От голода, от испоганенных посевов. А ведь одного блюда со стола этого хватило бы, чтобы кормить большую семью неделю».

Лайсве хотелось возразить. Каждый получает, что должно: кто-то рождается селянином, чтобы работать на земле, кто-то ремесленником или купцом, а кто-то отмечен божественным даром и за борьбу с демонами получает награду – титулы, золото, земли. Сумеречники защищают людей взамен на справедливую плату. Такой порядок установили боги.

«Моя! Моя! И пусть весь мир пойдет теперь прахом, – снова вклинился в мысли странный голос. Лайсве камнем рухнула в тело феи. Метнувшаяся сбоку тень оттолкнула свинорылого и повела сама, уверенно, властно и вместе с тем болезненно нежно. – Все муки того стоили. Как же ты хороша, принцессочка, просто чудо! Жаль, что уроду достанешься».