Летом 1490 года королевскому послу Станиславу Петряшковичу были переданы многозначительные слова великого князя: «А нам от короля великие кривды делаются: наши городы и волости и земли наши король за собою держит»[215]. Это первое официальное заявление Русского государства о непризнании захвата русских земель Литвой и Польшей, первый шаг в выработке перспективной политической программы борьбы за эти земли.
7 июня 1492 года в Гродно умер старый король Казимир IV. Уход со сцены опытного и искусного политического деятеля и наступившее «бескоролевье» создавали благоприятные условия для активизации русской политики. К тому же династическая уния между Литвой и Польшей оказалась прерванной – польским королем стал старший сын Казимира Ян Альбрехт, великим князем Литовским – младший сын Александр.
В августе 1492 года русские войска предприняли первый крупный поход на Литву. Наступление велось в двух направлениях. На юго-западе были заняты Мценск, Любутск, Мезецк и Серпейск (при участии русских князей, перешедших на сторону Москвы). На западном направлении были развернуты, по-видимому, главные силы под водительством князя Данила Васильевича Щени. Им удалось достичь крупного успеха – овладеть Вязьмой. Как и в других городах, «земские люди черные» были приведены к целованию на великого князя, а князья и паны признали себя вассалами Русского государства.
Осенне-зимний поход 1492/93 года имеет принципиальное значение. Впервые в двухсотлетней борьбе с Литвой удалось занять ряд городов и положить начало освобождению русских земель. Великий князь Александр Литовский к войне был не готов. Брат, король Польши, фактически отказал ему в помощи. Александр Казимирович начал переговоры о мире.
Мирный договор с Литвой, заключенный в феврале 1494 года, подводил итоги порубежной войны и отражал новое соотношение сил между Русью и Литвой. За Русским государством остались земли перешедших из Литвы князей, и главное – Вязьма. Граница с Литвой теперь была отодвинута далеко на запад от Москвы, до самого Дорогобужа (оставшегося в литовских руках)[216].
Докончание февраля 1494 года важно как первый этап возвращения Руси утраченных ею земель. Впервые в договоре с Литвой великий князь Иван Васильевич был официально назван «государь всея Руси». Этот титул, употреблявшийся на Руси с начала 1470-х годов, уже фигурировал, как мы видели, в договоре 1481 года с Орденом. А теперь не только вассал императора, но и суверенный великий князь Литовский признал новый титул главы Русского государства. Титул этот для Ивана Васильевича не был пустым звуком. Он отражал политическую доктрину единства Русской земли, исторической преемственности русской государственности.
Но пока за Литвой и Польшей оставались обширные русские земли, прочного мира на западной границе быть не могло. Договор 1494 года при всем своем значении был фактически не более чем перемирием.
В Литве возлагали большие надежды на брак великого князя Александра с княжной Еленой, дочерью Ивана Васильевича. Династический брак, как считали в Вильно, предохранит от предъявления дальнейших требований возвращения русских земель. Переговоры о браке шли параллельно с мирной конференцией. 6 февраля 1494 года состоялся формальный обряд обручения: невеста и представлявший особу жениха староста Жмудский Станислав Янович обменялись перстнями и крестами. В январе следующего года в сопровождении пышной свиты княжна Елена навсегда покинула родную землю. В Вильне ее ожидали торжественный прием и бракосочетание по двойному – католическому и православному – обряду[217]. Впервые за полтораста лет, после Юлианы Александровны Тверской, выданной в свое время за Ольгерда, русская княжна стала супругой главы Литовского государства. Но если тверские князья заискивали перед могущественным Ольгердом и искали в нем союзника, то теперь государь всея Руси оказывал честь великому князю Литовскому, соглашаясь на брак своей дочери.
Через дочь Иван Васильевич надеялся в той или иной мере оказывать влияние на политику зятя и получать информацию из Литвы. Главным условием брачного договора было неукоснительно строгое соблюдение православия русской княжной, ставшей теперь супругой католического государя. В Литве, где едва ли не большинство населения составляли православные русские, это имело огромное политическое значение. Православная великая княгиня, дочь могущественного государя всея Руси, могла стать знаменем православия при католическом дворе, идейной опорой для всех русских, отстаивавших свою веру от натиска католицизма. «Яз чаял того, что… тобою всей Руси, греческому закону, окрепление будет», – писал впоследствии Иван Васильевич дочери в Вильно.
Литовские послы, впервые видевшие княжну Елену, сообщают, что она была очень красива. Но, как говорит народная мудрость, «не родись красивой, а родись счастливой». А счастливой княжна Елена, дочь одного из самых могущественных государей, не родилась. В далеком, чужом Вильно она оказалась между молотом и наковальней, разрываясь между политическими интересами мужа и отца. Пережив на несколько лет их обоих, оторванная от родины и не прижившаяся на чужбине, она умерла полуузницей в одном из литовских замков.
Не только литовские дела интересовали великого князя. В поле его зрения попадали все более широкие международные проблемы.
Путь в Европу через Белое море и Северный океан был труден, опасен и еще мало исследован. Только бесстрашные поморы ходили в океан на рыбный промысел на своих мореходных, но маловместительных суденышках. Возможность прохода по суше через Литву и Польшу полностью зависела от благорасположения короля, от него же зависел путь по Днепру к Черному морю, а выход из самого этого моря был в руках султана. Торговлю, не зависимую от иностранного контроля и вмешательства, можно было вести только через Балтийское море. Для экономического и культурного развития Русского государства, для его политических отношений с европейскими странами балтийский торговый путь приобретал первостепенное значение.
Уже в 80-е годы великий князь дает своим послам в Литву наказ подробнее разузнать о гаванях на Балтийском море. А весной 1492 года, в разгар Литовской войны, «повелением великого князя Ивана Васильевича заложиша град на немецком рубеже, против Ругодина (Нарвы. – Ю. А.), города немецкого на Нарове, на Дивичьи горе на Слуде, четвероуголен, и нарече ему имя Иванград»[218].
Новый город, заложенный на крайнем северо-западе Русской земли, на берегу глубоководной Наровы, недалеко от впадения ее в море, город, овеваемый балтийскими ветрами, должен был стать первым морским портом Русского государства и одновременно крепостью на Балтике. Россия начала становиться балтийской морской державой.
Молодой город быстро рос. Уже через несколько лет в нем насчитывалось сотни дворов ремесленников и торговцев. Город стал конкурентом старой Нарвы. Русские суда из Ивангорода плавали по всей Балтике, заходили и в Копенгаген. Замышлялось и создание военного флота – русский посол в Венеции Дмитрий Ралев должен был пригласить мастера для строительства галер. Первое «окно в Европу» было прорублено.
Борьба за выход на балтийские торговые пути означала прежде всего борьбу против Ганзы. Ганза пользовалась покровительством императора и была тесно связана с Ливонией. В XIV веке Ганза безраздельно господствовала на северных европейских морях. Союз немецких торговых городов во главе с Любеком насчитывал десятки членов, располагал могущественным флотом и широко разветвленными торговыми связями. Но во второй половине XV века Ганза уже прошла зенит своей славы. С образованием национальных государств все труднее становилось купцам отстаивать свою монополию. В борьбу с Ганзой вступила Англия Тюдоров. Против ганзейской монополии выступило и Русское государство.
