Потоп!

Воспоминания обрушиваются на голову волной, совсем как та, что совсем недавно буквально сбила меня с ног. Облава в убикоре, дикий трип по внутренностям ИИТ, очередной побег от Гвардии, сошедший с воображаемых рельс подаквенный поезд и, наконец, – катастрофа, финалом которой, без сомнения, должна была стать моя смерть. Должна была, если бы не…

– Юна! – хочу я закричать, но вместо этого голос выдаёт какой-то жалкий бульк. Зову ещё раз, но громче.

– Я здесь…

Сквозь дымку пара и перья папоротников я не сразу замечаю её слабо очерченный силуэт. Между нами метров десять. Она сидит спиной ко мне, и её спина ничем не прикрыта.

– Что ты там… – Я пытаюсь поднять себя с пола, но терплю неудачу. – Ты в порядке?

Она молчит. Редкие капли влаги, стекающие с листьев растений, звенят, ударяясь о мокрый пол.

– Юна, ты меня пугаешь…– Я нахожу в себе силы встать на шатающиеся ноги.

– Стой там, пожалуйста.

Я замираю. Не уверен, что вообще могу сейчас ходить.

– Стою. Теперь скажешь, в чём дело?

– Тоа… – Её голос звучит блекло, обессиленно. – Я должна тебе кое-что сказать…

Этого не хватало! В такой день ещё одна порция плохих новостей рискует добить меня окончательно. А хорошими здесь и не пахнет.

– Мне давно следовало это сделать, – продолжает она. – Тоа, дело в том, что я не та, кто ты думаешь…

Несмотря на тропическую жару, моё тело пробивает озноб.

Я не могу поверить, что попался на это уже в который раз. Забар, Мирея, и вот теперь… Юна?

Из всех людей – Юна?

Это не укладывается в голове. Не имеет никакой логики. Никакого смысла. И всё же я не ослышался. Она сидит здесь, повернувшись ко мне спиной, и признаётся, что всё это время водила меня за нос. Откуда-то из глубин живота поднимается кипящий сгусток гнева, который начинает распирать лёгкие. Не оставляя ей шанса нанести удар первой, я выхватываю свою плазмодрель (хотя до сих пор не уверен, в рабочем ли та состоянии) и направляю ей прямо в затылок.

– Говори, – произношу я твёрдым голосом. Заставить его не дрожать стоит мне больших усилий.

– Лучше тебе увидеть… – Она начинает медленно подниматься.

– Эй-эй! – прикрикиваю я, крепче сжимая рукоятку оружия. – Клянусь, одно неверное движение – и я нажму на сенсор!

Ну почему, Юна, почему?!

Зачем вынуждаешь меня угрожать тебе? Ведь всё шло так хорошо… Ну, то есть не совсем всё. Ладно – почти ничего. Но ведь ты, именно ты была для меня практически единственным уголком уверенности в мире, переворачивающимся с ног на голову у меня на глазах! А теперь… От обиды хочется пробить себе лоб стволом плазмодрели.

– Ты правда сможешь выстрелить в меня? – спрашивает она, выровняв спину. Её комбинезон, спущенный ниже талии, белым пятном плавает в клубах пара.

– Даже не сомневайся.

– Тогда мне лучше поднять руки вверх.

С этими словами она делает ровно то, что сказала. С одним лишь нюансом: полностью поднимается лишь её левая рука, в то время как вместо правой в эфире зависает короткий обрубок.

– Что… что это за хрень?! – кричу я, врезаясь своим воплем в сотворённую специально для этого места атмосферу тотального спокойствия и безмятежности. Мне хочется бросить пушку и подбежать к ней, но я вовремя одумываюсь: возможно ли, что ИИТ всё ещё удерживает меня в своём мире и продолжает забавляться с моим воображением?

– Если хочешь, можешь подойти ближе. Не опускай оружие, если не доверяешь мне.

Ага, так я тебе и поверил!

Как будто я не видел, что ты способна делать с людьми парой махов ногами! Такие мысли проносятся в голове, пока мои собственные ноги сами несут меня к ней. Глупые ноги, мы же были заодно! Я практически касаюсь выходным отверстием плазмодрели её мокрых перламутровых волос. Теперь я вижу, что на том месте, где раньше была рука, нет никакой крови. Но зато есть…

Нет, не может быть.

Юна медленно разворачивается лицом ко мне. «Эй, ты же не одета!» – кричит моё сознание, но губы остаются решительно сомкнуты.

То факт, что она стоит передо мной, ничем не прикрывшись, становится меньшим из потрясений. Я скольжу взглядом по её оторванной руке, из края которой торчат спутанные провода и какая-то молочно-белая неровно оборванная оболочка, по плечам и животу, поделённым тонкими полосами на отдельные сегменты, на которых симметрично вырисованы несколько небольших тонких колец, и по центру её грудной клетки, где поместился большой прозрачный ромб, за которым виднеются сияющие голубым светом детали, сделанные из чего-то, похожего на чистый зеркальный металл. Ключ, переданный ей отцом, поблескивает на поверхности ромба, свисая со шнурка на шее. Кое-где в её кожу впились осколки стеклида, но и в этих местах не видно ни крови, ни ссадин.

Плазмодрель тянется к полу в моих обмякших руках.

– Я не человек, – просто говорит Юна, опуская свою целую руку вниз. Мои губы дрожат так сильно, что вылетающий из них звук едва похож на слово:

– Р-робот?

– Андроид, если точно, – поправляет она. Только сейчас я обращаю внимание, насколько она красива в этом бирюзовом освещении и с испариной, покрывшей гладкую кожу её лица. Через мозг за секунду проносятся терабайты данных – все те вопросы, которые я хочу задать.

Но я говорю лишь:

– Может, оденешься? – и отхожу в сторону, отвернувшись.

– Прости, из-за той аварии я вся в стеклиде. Сначала надо вытащить осколки.

Прилично ли будет предложить ей помочь? Или продолжить притворяться, что мне безумно интересно разглядывать, как розовый свет играет на гранях одной из спа-капсул?

– Можешь пока задавать свои вопросы, – говорит она, как будто прочитав мои мысли. – Знаю, тебе не терпится.

Стеклидные осколки начинают один за другим звякать, осыпаясь на пол.

– Тебе не больно? – первое, что пришло в голову.

– Нет.

– Никогда?

– Никогда.

Пауза. Я снова поворачиваюсь к ней и выдыхаю одно лишь:

– Как?

Она всё поняла.

– Доктор Локс кое-что недоговорил об эффекте токсина, которым ИИТ травил маму и тебя. Я сама попросила его об этом…

– Ты попросила его солгать мне?

– Не солгать, просто умолчать о некоторых вещах. Знаю, это глупо, но… В общем, отравив человека, токсин не останавливается на этом. Он напрямую действует на ДНК, инициируя генетическую мутацию, которая затем передаётся по наследству. Я… была человеком когда-то. Но не так уж долго, потому что унаследовала болезнь от мамы. Ни отец, ни даже Локс не догадывались об этом, да и кто на тот момент мог знать…

На пол падает особенно крупный осколок. Юна отпихивает его в сторону ногой.

– Первые симптомы начались, когда отца уже не было рядом. Моя… Коммуна Аарона не могла понять, что со мной. Хилеры тоже разводили руками, а о докторе Локсе я тогда не помнила: была слишком маленькой, когда они с отцом общались. Да и знай я о нём, вряд ли бы это помогло, ведь он тогда тоже сбежал. Сюда, в аполис, спасаясь от гнева ИИТ после случившегося в инкубаторе. Так я и умирала, окружённая Аароном и его родителями, которые могли разве что молча наблюдать, как я угасаю…

Расправившись со стеклидом, Юна хватается за свисающую с талии верхнюю часть комбинезона и натягивает её на плечи.

– А потом отец вернулся. Счастливый, потому что наконец мог забрать меня. Вот только забирать уже было практически некого. – Она горько усмехается, продевая целую руку в рукав. – Он не желал сдаваться. Нашёл способ связаться с Локсом, который, разумеется, сразу бросил все дела и помчался обратно в N11. Жену своего друга он уберечь не сумел и не мог позволить, чтобы подобное повторилось с его дочерью. Можешь завязать в узел?

Погружённый мыслями в её рассказ, я не сразу понимаю, чего она хочет. Она держит свой обрубок на весу и ждёт, когда я помогу ей справиться со свисающей с него тканью рукава. Я спешу к ней, разбрызгивая акву под ногами, и принимаюсь за дело. Пока мои руки закручивают белый нейлон, я стараюсь не касаться того, что осталось от её руки, хотя и понимаю, что больно ей сделать всё равно не могу.