Ничего. Захочет конунг — новую построит.

А там, глядишь, я сюда наведаюсь и опять пожар устрою. Не вечно же Эйрик будет здесь свой боевой флот держать? Нет, я это место непременно еще разок навещу. Из принципа. Путь, конечно, неблизкий, но это так прибыльно. Воевать со свеями. И драккар, на палубе которого я стою, тому доказательство.

А пока прощай, ярл Ульф Хвити, здравствуй, князь плесковский Улеб Белый. Счастливого пути!

Эпилог. Плесков. Месяц спустя

Заря аккуратно соскользнула с ложа. Муж спал чутко, как и положено воину. Просыпался от шороха, от дуновения. Не этой ночью. Вечером она добавила ему в питье немного сонной настойки. Совсем чуть-чуть. Чтобы спал крепче. Он не должен знать. Это только ее дело. Ее и Молниерукого.

Он и не проснулся. Любимый…

Заря полюбовалась им немного, потом сняла с шеи крестик со Спасителем, поцеловала, прошептала: «Тебе не надо это видеть», и спрятала в шкатулке с самоцветами.

Чтобы облачиться, ей потребовалось больше времени, чем обычно. Настойка настойкой, а шуметь не стоило.

Бишка спал на полу в десяти шагах от дверей.

Заря пихнула его ногой.

— Вставай. Тихо. Иди за мной.

Холоп, позевывая, поплелся следом.

Они вышли из дома, пересекли двор.

— Отпирай, — велела Заря караульщику.

Тот подчинился, не споря и ни о чем не спрашивая. Княгиня же.

Тропинку, что вела к священной роще, Заря знала, как свою ладонь. Бишка шел за ней. Хорошо шел, не топотал. Все же до того, как стать холопом, он был воином и варягом. Как раз тем, кто был ей нужен.

Волчье солнце взошло, когда они достигли подножия холма. Встало внезапно над краем неба и прогнало тьму.

Заря остановилась. Протянула Бишке склянку:

— Пей.

— Зачем? — насторожился холоп.

Заря приучила его к повиновению. Скажет «лижи сапог» — вылижет. Но сейчас холоп, видно, что-то почуял.

— Пей!

Она шагнула вперед, Бишка попятился и отступал до тех пор, пока не уперся спиной в древесный ствол.

Заря стояла вплотную к нему. Так близко, что ощущала его тепло. И запах тоже. Запах его и выдавал: выглядел Бишка как воин, но от воина не должно пахнуть так. Страхом и вожделением. Страхом — больше.

Заря погладила его по щеке, по мягкой редкой поросли. Перестав быть варягом, бриться Бишка тоже перестал.

— Пей, — сказала она почти ласково.

Холоп сглотнул слюну… И разом проглотил зелье.

— Сядь, — велела Заря. — И пой. Все равно что. Только тихо.

Пел Бишка плохо, но Заре нужно было понять, когда подействует зелье.

Как только голос холопа превратился в невнятное бормотание, Заря подняла его и погнала вверх по тропе.

Теперь Бишка шел по-другому: тяжело ступая, то и дело останавливаясь. Он и без зелья был ленив, а опоенный стал похож на снулую рыбу. На слова почти не реагировал, приходилось подкалывать ножом, чтобы шевелился.

Но вот тропка закончилась.

Последний шаг — и Заря увидела Перуна. Свет луны падал на руки бога. Тени от узорчатой дубовой листвы играли на его лице, отчего оно казалось живым. Огромное суровое лицо высотой в три локтя.

— На колени! — велела Заря Бишке.

Бишка не шевелился. «Завис», как говорил в таких случаях муж.

Пинок под колено привел холопа в нужное положение.

Заря положила ладонь на руку Перуна. Шершавая древесина была немного липкой, как живой сосновый ствол.

— Ты сказал, что в твоем строю для меня нет места, — сказала богу Заря. — Вот. Погляди на него. Он был твоим воином. Теперь нет. Место освободилось, и оно мое по железному праву.

Перун молчал.

— Погляди на него, — повторила Заря. — Он больше не воин и никогда им уже не станет. Чего ты еще хочешь?

Над ее головой зашелестела листва. И тут же с озера донеслось хлопанье крыльев и пронзительный вопль схваченной хищником птицы.

— Кровь? — догадалась Заря. — Ты хочешь его кровь?

Ей показалось, что дерево под ладонью немного потеплело.

Заря задумалась. Убить холопа легко. Но понравится ли Молниерукому, если она зарежет Бишку, как овцу? И может ли эта овца считаться воином, чье место по праву займет Заря?

И тут она поняла!

— Встань! — скомандовала она.

И Бишка встал. Сам, без понукания.

Заря вынула из ножен меч и протянула его холопу рукоятью вперед.

Взял. Причем взял правильно. Не забыл, значит.

По нурманскому праву холоп, севший на рум, становился свободным.

По Правде холоп, которому хозяин вручал меч, переставал быть холопом.

— Убей меня! — скомандовала Заря.

Стоит. Не понимает?

— Руби меня, дурень! — рявкнула Заря… И Бишка ударил. Быстро и точно. Будто и не пил дурманного зелья.

Не отклонись Заря в сторону, острейший франкский клинок развалил бы ей голову.

Бишка замахнулся, чтобы ударить еще раз, но Заря скользнула ему навстречу, прижалась тесно, лишая возможности рубить, и вбила нож теперь уже не холопу Бишке, а отроку Бивою в горло на вершок ниже кадыка.

— Тебе, Перун! — прошептала она.

И тотчас ощутила, как священная дрожь охватила и ее, и уходящую за Кромку душу отрока Бивоя.

Заря все сделала правильно. Молниерукий принял жертву.