Полное безумие.

Тяжело дыша, Грейс отвернула лицо, чтобы прервать поцелуй. Она убрала руки с его шеи, но Мур её не отпустил. Он продолжал крепко прижимать её к себе, касаясь губами волос. Ноги Грейс болтались в нескольких дюймах от земли. Сквозь одежду она почувствовала его возбуждённое естество и пришла в ужас от того, что позволила мужчине, которого едва знала, так с собой обращаться, мужчине, который, по его собственному признанию, ещё недавно её ненавидел. Грейс снова встретилась с ним взглядом, пытаясь обуздать свои бурные эмоции.

– Отпустите меня.

Он слегка разжал объятия, она медленно сползла вниз по его телу и коснулась ботинками земли.

– Я услышал музыку в голове, когда впервые вас встретил. Сегодня в бальном зале, я узнал вас по этой музыке. Несмотря на дурацкие маску и шляпу, несмотря на вальс Вебера и окружающие голоса, я узнал вас по музыке, которая заиграла у меня в голове.

– Вы же композитор, – задыхаясь проговорила она. – Осмелюсь заметить, вы всё время слышите музыку. Какое это имеет значение? – Она положила ладони на его мускулистую грудь и попыталась оттолкнуть.

С тем же успехом можно было попытаться оттолкнуть стену, он не сдвинулся ни на дюйм.

– Вы не представляете, какое огромное.

Мур начал постепенно убирать руку с её талии, как раз в тот момент, когда в разговор вмешался возмущённый мужской голос.

– А ну отойди от неё!

Выглянув из-за спины Мура, Грейс увидела Тедди, который появился из-за угла конюшни и шёл к ним. На нём всё ещё был маскарадный костюм, под мышкой он держал свёрток с едой, в руках нёс виолончель в футляре и пюпитр. Он бросил их на землю и ускорил шаг.

Мур кинул через плечо взгляд на Тедди, но его нисколько не смутил разгневанный молодой человек.

– С вашим кавалером я сражаться не намерен, – сказал он, в его голосе вновь послышался сарказм. Мур снова посмотрел на Грейс. – Особенно, когда он одет в тогу.

Он ещё раз быстро её поцеловал и отошёл на приличное расстояние, тем самым дав Тедди возможность встать между ними.

Тедди заслонил её от Мура и сжал кулаки, посмотрев на композитора.

– Грейс, с тобой всё в порядке? – не поворачиваясь к ней, спросил он.

Тедди едва исполнилось восемнадцать, но он был готов защищать её от мужчины, который превосходил его ростом на добрых шесть дюймов и весил, по меньшей мере, на четыре стоуна больше. Грейс положила руку ему на плечо.

– Я в полном порядке, Тедди, – ответила она и посмотрела на Мура поверх плеча друга. – Он как раз собирался уходить.

Мур поклонился Грейс.

– Желаю вам спокойной ночи, – сказал он, игнорируя её спасителя. Мур развернулся и направился обратно к бальному залу, но вдруг остановился и оглянулся через плечо. – Мы с вами говорили об ответственности, – сказал он. – Китайцы считают, что если вы спасли человека от смерти, вы несёте ответственность за его жизнь. Мы ещё увидимся, Грейс. Клянусь.

Он отвернулся и зашагал прочь, ветер задрал край его плаща, и в свете фонарей блеснула золотая атласная подкладка.

"Не зря он выбрал образ Мефистофеля", – подумала Грейс. Она спасла ему жизнь из лучших побуждений, но когда фигура Дилана Мура растворилась в ночи, её посетило дурное предчувствие, и она задалась вопросом, правду ли говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад.

Глава 2

Она существует. Дилан откинулся на спинку сиденья кареты и закрыл глаза. За прошедшие пять лет он практически убедил себя в том, что тогда в "Палладиуме" она ему привиделась. Что каким-то образом из отчаяния в душе родилась муза, которая уселась к нему на плечо, как пленительная фея, и дразнила обрывками нот, обещая полноценную симфонию. Но она оказалась настоящей.

В тот момент, когда Дилан увидел её вновь, он услышал ту самую музыку. Жаль, он не смог запомнить ноты, не смог ясно их расслышать, чтобы записать. Как бы Дилан ни старался, у него не получалось вызвать в памяти мелодию. Её заглушал звон в ушах, от которого у него разболелась голова, и шумное уличное движение на площади Пикадилли, по которой полз его экипаж.

Однако на этот раз музыка не исчезнет. Он отыскал свою музу, а вместе с ней и музыку. Теперь Дилан узнал о ней достаточно, чтобы установить её местонахождение. И лишь по этой причине он отпустил свою музу. Дилан знал, как найти её снова.

Зеленоглазая светловолосая Грейс. Необыкновенно красивая и удивительно страстная женщина. Когда он прижал её к стене и поцеловал, она почувствовала его возбуждение, поняла, к чему это ведёт и полностью отдалась ласкам. Как и Дилан. Его муза оказалась не робкой девственницей. Нет, она была женщиной, которая познала прикосновения любовника и наслаждалась ими. Оставалось только гадать, какую музыку она бы в нём пробудила, если бы они занялись любовью. Дилан намеревался найти способ это выяснить.

Карета остановилась перед игорным клубом в Сохо. Это заведение особенно нравилось Дилану, потому что дребезжащее пианино, симпатичные сводницы и шумные толпы мужчин заглушали все остальные звуки в голове. Здесь не утяжеляли кости, не кропили карты и не разбавляли спиртное. Самое главное, клуб всегда был открыт. В половине третьего ночи вечер Дилана только начинался.

В этот раз удача ему улыбнулась, и спустя шесть часов и две бутылки бренди он вышел из-за стола, где играли в баккару, на триста семнадцать фунтов богаче. Так, конечно, случалось не всегда. В следующий раз Дилан мог просадить все деньги, но исход мало имел для него значение. Азартные игры его отвлекали и только. Сегодня он жил исключительно ради развлечений и отвлечений, делая всё, лишь бы не сойти с ума из-за шума в голове.

Когда Дилан вернулся в свой дом на Портман-сквер, стрелки часов показывали начало десятого, что было для него привычным. Хотя особняк не отличался большими размерами, Дилан ради забавы напичкал его всевозможными современными удобствами и предметами роскоши. Ещё один способ отвлечься, ведь, по правде говоря, из всех материальных вещей только рояль имел для него значение.

Хотя тело и ныло от усталости, Дилан вернулся домой не для того, чтобы отправиться в постель. Ему никогда не удавалось выспаться, а после событий минувшей ночи любая попытка заснуть будет тщетной. Он оставил Робертса с экипажем ждать перед домом, намереваясь только принять ванну, побриться и переодеться в вечерний костюм, а затем снова уехать.

Когда дворецкий Осгуд открыл входную дверь, Дилан только успел войти в выложенное чёрно-белой плиткой фойе, как слуга сообщил:

– У вас был посетитель, сэр.

Дилан вручил ему плащ, шляпу и перчатки.

– Когда?

– Она приходила пару часов назад, сэр.

– Она? – Лишь несколько женщин могли нанести ему визит в столь возмутительно ранний час, но Дилан сомневался, что та единственная, которая вызвала его интерес, окажется среди из них. – Кто она?

– Монахиня, сэр. Католическая монахиня.

Несмотря на головную боль, Дилан не смог удержаться от смеха.

– Невероятно, что монахиня вообще решила нанести мне визит, но в семь часов утра – это просто немыслимо, – сказал он, пересекая фойе и направляясь к лестнице. – Неужели она хочет застать благотворителей в полусонном состоянии, чтобы собрать больше пожертвований?

– Она пришла не ради пожертвований, сэр, – крикнул ему вслед дворецкий. – А чтобы кое-что передать.

– Интересно что? – небрежно бросил Дилан через плечо, поднимаясь по лестнице. – Религиозные трактаты, я полагаю.

К его удивлению, дворецкий последовал за ним вверх по лестнице.

– Прошу прощения, сэр, – запыхавшись проговорил Осгуд, пытаясь не отставать от Дилана, который благодаря длинным ногам и нетерпению имел привычку перепрыгивать через ступеньку. – Но это нечто гораздо более значимое. Думаю, вам стоит увидеть самому. Немедленно.

Дилан задержался на втором этаже, положив руку на полированные перила из розового дерева на кованой лестнице, и повернулся посмотреть на слугу, который остановился несколькими ступенями ниже. Настойчивость Осгуда была в высшей степени дерзостью, а он никогда не проявлял дерзость.