Наступает рассвет. В 6:50 “проснулся” телескоп на Гавайях, и недолгое время мы наблюдаем за M87 вместе. Друг от друга нас отделяют невероятные 10 907 километров – самое большое расстояние в сети телескопов для этого источника! Теперь наш телескоп направлен прямо поверх гор – не станет ли это проблемой? Еще пятнадцать минут – и последний из тридцати четырех сканов в наших регистраторах. Огоньки перестают мигать. Кричбаум отсылает в групповой чат последнее сообщение: “Все РСДБ-сканирования завершены. Мы несколько устали и хотим отдохнуть после тридцати восьми часов наблюдений”. Бедняга не спал и предыдущую ночь. Мы тащимся к кроватям, а Сара Иссаун в Аризоне и ее коллеги на Гавайях должны продержаться еще несколько часов. Рабочая смена на телескопе в Аризоне – как находящемся в самом центре – самая длинная. И точно так же, как и мы, Сара не может оторваться от экрана. Ее наблюдения продлятся целых 19 часов – и плюс время на подготовку. Она все еще работает, когда мы встаем, чтобы подготовиться к следующей ночи. Отдохнуть по‐настоящему ей никак не удается.
Финальный отсчет
Первый раунд прошел успешно. Если бы только нам удалось продолжить в том же духе! Довольный Шеп Доулман поздравляет нас из Бостона с очень хорошо проведенной первой фазой наблюдений и желает всем спокойной ночи. Правда, многим из нас удастся сегодня поспать всего несколько часов, да и то только днем.
Все уже отправились отдыхать, но меня ждут дела совсем другого рода. Незадолго до начала нашей экспедиции на интернет-сайте BBC неожиданно появилась статья, где утверждалось, что мы вот-вот получим первое изображение черной дыры. Откуда они об этом узнали? Мы не рассылали пресс-релиз; мы вообще не знали, получится ли у нас что‐нибудь. А если все окончится очередным размытым пятном? Не завышены ли наши ожидания? Что если измерения придется проводить много лет? Я не избегаю прессы, но появление этой статьи сейчас – просто безумие.
Тем не менее ее оказалось достаточно, чтобы СМИ обрушились на нас, как настоящая лавина. Нам пришлось сделать информационное сообщение, и мой телефон звонит не переставая: журналисты со всего света хотят знать, как идут дела здесь, на Пико дель Велета. В прямом эфире я даю по скайпу интервью для Sky News и Al Jazeera, отвечаю на вопросы Dutch radio. Посетители наших страниц в социальных сетях так возбуждены, что вызывают недовольство старой гвардии радиоастрономов, о чем последние и сообщают на тех же сайтах. Я пытаюсь понизить градус ожиданий и говорю, что мы будем удовлетворены, если увидим нечто, напоминающее уродливый земляной орех.
Определенно, никаких шансов выспаться у меня уже нет, и это явно сказывается на моих языковых способностях. Несколько голландских пользователей Twitter[159] не соглашаются с моей грамматикой. Только узнав, что я вообще‐то немец, они несколько смягчаются. И это немало меня радует.
Вечером опять надо решать, подходящая ли погода для наблюдений. Условия везде образцово-показательные. Как и ожидалось, после короткой телеконференции поступает сигнал о начале второго раунда: мы опять слышим команду “запускаем РСДБ”. Сегодня вечером в нашем списке почти сто сканов, а это значит, что нас ждет еще более напряженная смена. Мы начинаем на два часа позже, чем вчера, – глубокой ночью. В течение многих часов мы каждые несколько минут переключаемся от 3C 273 к M87 и обратно. Слава богу, погода не меняется, и последний скан мы заканчиваем точно по расписанию в 7:30 утра. В это время центр галактики M87 находится под углом всего 10 градусов над горизонтом. Даже самые сильные радиоисточники в конце концов садятся за горизонт.
Во время наблюдений мы стараемся развлечься. Включается групповой чат – чем дольше тянется ночь, тем больше мы дурачимся. Все явно в хорошем настроении. Неожиданно с Южного полюса приходит фотография Даниэля Михалика с коллегой[160]. В теплых толстых куртках и лыжных очках они стоят перед массивной кабиной приемника Южного полярного телескопа, а за ними до самого горизонта простираются сотни километров льдов и снегов – необозримая плоская белая равнина, переходящая прямо в голубизну неба. Снимок доставляет особое эстетическое удовольствие. Он явно достоин висеть на почетном месте в любом музее науки. Теперь я понимаю, в каких невероятных условиях работают там эти двое: Михалик пишет, что температура невообразимо низкая: – 80 градусов по Фаренгейту (около –62 градусов по Цельсию).
Фотографии великолепные. Хочется, чтобы их было больше. Мне приходит в голову идея: прямо сейчас, немедленно, объявить “конкурс красоты” EHT. В отдельном сообщении я обращаюсь к коллегам с просьбой выложить фото, отражающие их впечатления от своих телескопов. Это позволит нам всем лучше представить себе рабочие места друг друга, а в некоторых случаях и впервые увидеть коллег. До начала экспедиции многие из участников проекта EHT даже не встречались лично. Неформальное соревнование на лучший снимок немного сплачивает команду.
На следующий день неясно, будет ли возможность проводить измерения. Погода в районе некоторых телескопов ненадежная, поэтому решение откладывается. Операторы в Испании начинают нервничать: если не принять его в ближайшее время, работу с телескопом начнет другая группа, а мы потеряем ночь. В последнюю минуту поступает сигнал начинать. Тот факт, что третью ночь подряд можно работать на всех телескопах, – это, конечно, подарок судьбы, но, с другой стороны, ночные смены сказываются буквально на всех. Доулман пишет, что сознает это и понимает, в каком напряжении находится наша команда. Но мы должны использовать имеющиеся у нас дни. Выспаться можно и потом.
В этот раз мы начинаем около шести утра по местному времени. В программе – галактический центр. Я сильно нервничаю, но все проходит прекрасно. На следующий день наша удача с погодой заканчивается. В Мексике идет дождь. Здесь, на Пико дель Велета, по прогнозу ожидается даже снег. В Аризоне погода тоже неподходящая, да вдобавок там сильный ветер. Возможно, даже слишком сильный для большого телескопа. Мы решаем устроить двухдневный перерыв. Может, в другие годы мы и продолжили бы работу, но сейчас по этому поводу никто не переживает. Все команды окончательно выдохлись.
Я использую свободное время для написания небольшой компьютерной программы, которую можно будет использовать, чтобы подготовить и начать новые раунды измерений. Для меня программирование – прекрасное успокоительное средство, нечто вроде медитации.
Через две ночи опять звучит команда “Запускаем РСДБ”. На критически важных станциях погода нормальная. Сегодня вечером нам это кажется нереалистическим: здесь воздух суше не стал. Правда, на Южном полюсе телескоп вообще не включился. Тамошняя команда пропустила несколько сканирований, но затем все наладилось и они присоединились к рабочему процессу. Еще одна ночь – и делу конец. Эта ночь тоже проходит гладко, всего с несколькими сбоями. Около восьми часов утра Пабло Торне сообщает с Пико дель Велета: “Мы закончили. Кроме двух пропущенных сканирований, здесь все прошло очень хорошо”. Мы сделали это! На Гавайях руководитель проекта Ремо Тиланус регистрирует наше сообщение, благодарит всех за работу и желает удачно добраться до дома. “Или покатайтесь на лыжах в свое удовольствие”, – телескоп он знает.
Мы откидываемся на спинки кресел – работа окончена. И хотя недосып берет свое, все ощущают торжественность момента: по крайней мере сегодня мы одержали большую победу. Пройдут месяцы, прежде чем мы узнаем, можно ли использовать наши данные. И все же то, что от нас зависело, мы сделали.
После окончания последней смены напряжение спадает и у команд других телескопов. Теперь надо отпраздновать это событие. Первый тост – Будем здоровы! – поступил с Южного полюса. Чтобы отметить окончание кампании, у них нашлась бутылка виски. Как они там ее раздобыли? В Мексике, на LMT, настроение тоже превосходное. Гопал Нараянан пишет, что последнее сканирование они выполняли под песню группы Queen “Богемная рапсодия”. Следующая в списке – песня шведской рок-группы Europe “Последний отсчет”. И в Бостоне тоже все довольны. Они слушают “Высоко над радугой” Израэля Камакавивооле. Но первый приз достается моим студентам в Аризоне. Сара Иссаун пишет: “Прямо сейчас мы слушаем песню Muse[161] «Сверхмассивная черная дыра»”. Меня положили на обе лопатки. Я знаю, что такое сверхмассивная черная дыра, но, может, мне кто‐нибудь скажет, кто такой Muse?
