- У меня разбита губа. Это оттуда вся кровь.

- Ты подрался! – обвинил Лодовико. – И с кем – с этим слугой! Эй, ты – что скажешь?

Ответа не было – Донати слышал, как Тонио переминается с ноги на ногу, что служило ему универсальным ответом на любой сложный вопрос. С стороны обоих молодых мужчин тянуло потом и вином.

- Я получу объяснение! – бушевал Лодовико. – Маттео, что здесь случилось?

- Они подрались в гроте, ваше сиятельство – синьор Орфео и Тонио, - садовник заколебался; он был немногословным человеком. – Лючия была здесь, она услышала шум и привела меня, чтобы их разнять. Я разнял… почти, когда ваше сиятельство пришли.

- Из-за чего была драка? – требовательно спросил Лодовико.

- Мы с Тонио разошлись во мнениях относительно карт, - быстро ответил Орфео. – Он обвинил меня в шулерстве. Я попытался объяснить, что это просто ошибка, но не смог его убедить, так что был вынужден ударить его. Он был против.

- Ты довёл себя до такого состояния, рисковал получить увечья, унизил себя дракой со слугой – и это всё из-за карт?

- Оглядываясь назад, синьор маркез, я мог согласиться, что это вряд ли того стоило.

- Ты дерзок, синьор. Ты забываешься и забываешь, кто я.

- Я никогда не забываю, кто вы, синьор маркез, - с иронией отозвался Орфео.

Донати всем сердцем пожелал, чтобы Орфео обиделся, возмутился или потерял голову. Всё, что угодно, только не это холодное самообладание. Для Лодовико это было как красная тряпка для быка.

- Так вот, в чём заключаются твои прекрасные манеры и воспитание! – выплюнул маркез. – Драться со слугами в винном погребе! Маэстро, вам стоило бы увидеть вашего ученика. Губа разбита, шляпы нет, воротник почти оторван, вся одежда в вине! Скажи на милость, откуда эти пятна?

- Мы разбили бутылку, вино разлилось, и мы испачкались, когда дрались и катались на полу.

- Всё лучше и лучше! – не унимался Лодовико. – И кто заплатит мне за это вино?

- Как вы знаете, у меня нет денег, - тихо ответил Орфео, - но мы можете взять мою золотую булавку для галстука.

- Не нужна мне эта проклятая булавка! Я могу купить сотню таких! Мне нужны извинения!

- За что? – взвешенно спросил Орфео.

- За поведение, достойное головореза с большой дороги. За то, что позоришь себя и меня.

- Синьор маркез, я не могу извиняться за то, чего не делал.

Лодовико набрал воздуху в грудь.

«Нет, - безмолвно молил Донати, - не оскорбляйте его ещё раз, он больше не вынесет».

- Как ты смеешь! – загремел Лодовико. – Как ты смеешь так говорить со мной? Кто ты без меня? Джентльмен-оборванец, вынужденный давать уроки музыки или скитаться по репетициям третьесортных оперных трупп! Я нашёл твой голос, я увидел его возможности и взял тебя под крыло, я нашёл тебе лучшего учителя пения по всей Италии! И вот как ты мне отплатил! Я стыжусь, что связался с тобой!

Орфео молчал. Донати слышал его судорожное дыхание и понимал, что тот пытается держать себя в руках.

- Я хочу извинений за твою грубость и неблагодарность, - продолжал Лодовико, - и если я не получу их, то клянусь Мадонной, я пошлю тебя прочь, даже если потеря твоего голоса разобьёт моё сердце!

Повисла долгая пауза. Донати подумал, что сойдёт с ума. Наконец, Орфео тихо сказал:

- Я прошу вашего прощения за мою грубость и неблагодарность.

- О, - Лодовико испустил удовлетворённый выдох.

- Могу я вернуться на виллу, чтобы смыть кровь и переодеться? – спросил Орфео.

- Да, сколько угодно. Смой все следы этой потасовки.

- Да, синьор маркез, - Орфео ушёл в сторону виллы.

- А что до тебя, - маркез повернулся в сторону Тонио, - ты не должен драться с теми, кто стоит выше тебя.

- О-он ведь начал драку, ваше сиятельство.

- Я и сушёной фиги не дам за то, чтобы узнать, кто её начал! – рявкнул маркез. – Ты уйдёшь. Собирай свои вещи и вон!

Донати хотел было вежливо указать, что Тонио – его слуга. Но на деле всё повернулось к лучшему. Он всё равно собирался указать Тонио на дверь.

- Я заплачу тебе за месяц, - пообещал он, - и если ты скажешь, куда пойдёшь, помогу найти новое место.

- Спасибо, маэстро, - пробормотал Тонио.

- Вон с глаз моих! – крикнул маркез. Тонио как ветром сдуло.

- Быть может, мне пойти за ним, ваше сиятельство? – предложил Маттео, - он может снова столкнуться с синьором Орфео и…

- Да, да, я понимаю. Иди. Нет, стой… Мне нужно сперва кое-что тебе сказать. Быть может, ты слышал от Лючии, что сегодня я остаюсь на ночь на вилле. Я даю тебе свободный вечер. Можешь провести его в замке с дочерью.

Донати с дурным предчувствием покачал головой. Значит на вилле останутся только он, Лодовико и Орфео – не слишком дружная компания, особенно после того, что произошло сегодня.

Маттео и Лючия поблагодарили маркеза и направились на виллу. Донати почти позабыл, что девушка тоже здесь. За всю сцену она не сказала ни слова. Он гадал, что она вообще думает о произошедшем.

- Итак, маэстро? – спросил Лодовико. – Продолжим нашу прогулку или вернёмся на виллу?

Донати не был удивлён весёлым тоном маркеза. Если Лодовико удавалось настоять на своём, он забывал всякую вражду.

- Я бы предпочёл вернуться на виллу, если вы не возражаете, синьор маркез. Произошедшее меня утомило.

- Конечно, маэстро. Сюда, - Лодовико снова предложил руку. Пока они шли по дорожке, маркез говорил:

- Понимаете, мой соловей стал только лучше от того, что его крылья чуть подрезали. В глубине души это разумный молодой человек, который знает, с какой стороны у хлеба масло. Вот увидите, он больше не будет со мной так дерзок.

Донати на отвечал.

«Почему? – спрашивал он себя. – Почему Орфео остался?»

Он не боялся Лодовико – композитор бы в этом уверен. Он просчитал, что остаться сейчас лучше, но почему? Покровительство? Деньги? Какие-то ещё причины, что ускользнули от Донати? Как бы то ни было, композитор понимал, что это подчинение дорого ему стоило. И внезапно он понял, что в столкновении между могущественным патрицием и нищим певцом именно Лодовико Мальвецци стоило опасаться за себя.

Глава 5

На виллу вернулось неверное спокойствие. Маркез поехал в замок на обед. Орфео переоделся, а о его разбитой губе позаботилась Лючия. Он ничего не сказал об изгнании Тонио, но Донати подумал, что певец вряд ли опечален этим.

Композитор был рад избавиться от ученика, но теперь у него не было камердинера и секретаря – не было его «глаз». Маркез пообещал завтра прислать слугу из замка, но что делать теперь?

- Орфео поможет вам, - сказал маркез, но Донати решил, что Орфео хватило унижений и без необходимости быть прислугой собственному учителю пения. Но проблема решилась сама собой – Орфео занял место Тонио, не дожидаясь просьбы.

Вечером маркез вернулся с саквояжем, оставив лошадь в «Соловье». Лючия подготовила для хозяина самую большую и роскошную спальню из семи имеющихся на вилле. Он, Донати и Орфео занимали передние комнаты на втором этаже, откуда открывался вид на террасу и озеро. Комнаты Донати и Лодовико располагались по бокам от главной лестницы, а Орфео жил напротив своего наставника.

Маркез сам принёс саквояж в свою комнату и не позволил Лючии распаковать его. Лодовико, Орфео и Донати пережили неловкий ужин. В шесть вечера начинались вечерние уроки. Орфео пел не хуже, чем обычно, но Донати заметил, чего стоили ему эти усилия. Когда учитель спросил, певец неохотно признал, что разбитая губа открылась и обильно кровоточит.

- Ты должен был сказать мне сразу, - сурово упрекнул Донати. – Как я могу учить тебя, если не знаю о таком препятствии?

- Простите, маэстро. Но если бы я был на сцене, я бы не мог пожаловаться никому. Я должен был бы продолжать петь, как могу.

Донати хотел возразить, что урок – это не выступление. Но потом решил дать этому спору утихнуть, потому что понимал, что юноша скорее позволит себе захлебнуться в собственной крови, чем пожалуется на боль и сложности в присутствии маркеза.