Приказ еще не зачитывали, но содержание его офицеры уже знали. На душе у каждого было гадко. И не потому, что уже завтра их выбросят на улицу. Хуже было то, что они почувствовали себя ненужными своей стране. Да, собственно, и страны у них теперь не было. Страна — это то, что они привыкли защищать. А кого они должны защищать теперь? Нуворишей, ограбивших народ и бесстыдно выставляющих свое богатство напоказ всему миру? Но ведь нас всегда убеждали в том, что нувориши — это паразиты. Неужели паразиты стали олицетворением нации, ее совестью? Многие просто растерялись от неожиданных перемен. Николюкин подошел к Беспалову и сказал:

— Как думаешь, что лучше: пустить пулю в лоб или напиться?

— Напиться. Пускать пули в лоб надо им, — Беспалов поднял глаза кверху.

— Тогда пойдем в «Садко», — предложил Николюкин.

Они сели за тот же столик, за которым сейчас он сидел с Леной. Выпили по стакану водки, но хмель не брал. В это время в ресторан влетела стайка девушек. У Николюкина сразу заблестели глаза и прошла хандра.

— А вон та очень даже ничего, — сказал он, глазами показывая на шатенку с короткой прической и тонким интеллигентным лицом. И вдруг совершенно неожиданно спросил: — А что такое настоящая жизнь? Служение родине или сумасшедшие деньги, красивые женщины, безумные удовольствия? Может, мы просто неправильно жили и неправильно все понимали?

— Если никто не будет служить родине, — заметил Беспалов, — не будет ни нуворишей, ни сумасшедших денег. В наши города придут крутые парни в зеленых касках и подкованных ботинках, положат всех мордами в грязь и выгребут карманы до последней полушки. Так было всегда со дня возникновения человечества, так будет и впредь. По-другому быть просто не может.

— Ты говоришь прямо, как замполит, — сказал Николюкин.

— Пойди лучше и пригласи этих девчат к нам за стол, — посоветовал Беспалов.

— А вот пойду и приглашу, — завелся Николюкин.

— Вот и пригласи.

Николюкин поднялся, отряхнул крошку с рукава кителя и направился к девчатам. Несколько минут он о чем-то говорил с ними, смеялся, а потом обнял двух девушек за талию, подвел к столу и сказал:

— Знакомься. Это Оля, — кивнул он на шатенку, — а это Надя.

Беспалов поднялся. Надя протянула ему руку, посмотрела в глаза, и Беспалов почувствовал, что проваливается в бездну. Сердце дрогнуло, отбив несколько ударов, остановилось, потом лихорадочно застучало снова. Беспалов растерялся как мальчишка. Он поцеловал руку девушки и, не отпуская ее, потянул за стол рядом с собой. Она села, растерянно глядя в его глаза. И оба поняли, что это судьба. Из ресторана он проводил ее домой и больше уже не мечтал ни о какой другой девушке…

Реформа в армии начинается в строго указанный срок, но не кончается никогда. Армейское руководство не знало, что делать со своей воинской частью целый год. Одних отправляли в отставку, других куда-то переводили, Беспалов находился между теми и другими. Это был самый счастливый год в его жизни потому, что он каждый день видел Надю. Он хотел предложить ей выйти за него замуж, но мешала неопределенность его положения. Из армии его не увольняли, нового назначения не давали. А потом вдруг предложили такую затянувшуюся командировку на Кавказ. Тогда и вышла у него размолвка с Надей. Она не хотела, чтобы он уезжал, а Беспалов не мог преодолеть сидевший глубоко в душе солдатский долг. Родина звала, и у него не хватило духу не откликнуться на ее зов…

Из кухни выглянули сначала женщина, затем мужчина, который несколько мгновений внимательно рассматривал Беспалова, потом кинулся к нему и, вытянув вперед руки, крикнул:

— Лешка, это ты?

Беспалов вскочил, они обнялись. Это был хозяин ресторана Сашка Рокотов.

— Ты когда появился у нас? — взволнованно спросил Рокотов.

— Да только что, — ответил Беспалов.

— И сразу ко мне? Ну, молодец.

— А к кому же мне идти? — засмеялся Беспалов. — Последние новости можно узнать только в церкви или торговом ряду.

— Люся! — крикнул Рокотов, и в дверях кухни тут же появилась официантка. — Принеси нам чего-нибудь.

— Не надо нам ничего, — запротестовал Беспалов. — Я уже заказал. — Он показал глазами на бутылку муската.

— Это для дамы, — сказал Рокотов. — Мы с тобой выпьем другого.

Люся принесла бутылку коньяка «Наполеон» и две рюмки. Рокотов налил коньяк в рюмки, посмотрел на Лену и спросил:

— Может быть, вы тоже выпьете коньяку?

— Нет, — мотнула головой Лена.

Он налил ей муската и сказал:

— Давайте за встречу. Ты не поверишь, Леха, как я рад, что ты зашел ко мне. В последнее время никого из своих не вижу, словно все вымерли. — Он опрокинул коньяк в рот, кашлянул, словно поперхнувшись, и добавил: — Да так оно и есть на самом деле. Наших почти не осталось.

— Как не осталось? — спросил Беспалов.

— А так. Ваню Николюкина убили на Кавказе. Сашу Пчелинцева тоже. Костя Миронов погиб во время теракта в Москве. Случайно оказался не в том месте и не в то время. Генку Смирнова помнишь?

— Ну кто же не помнит заместителя комбата капитана Смирнова?

— Этот живой, — Рокотов сморщился и снова наполнил рюмки. — Служит начальником охраны одной фирмы. Я с ним стараюсь не встречаться. Для чего мы кончали училища, для чего столько лет глотали на плацу пыль от солдатских сапог? А ведь когда-то так гордились погонами!

— Я ни о чем не жалею, — сказал Беспалов.

— А я жалею. — Рокотов чокнулся и снова одним махом опрокинул в рот рюмку. — Моей заветной мечтой было стать генералом. Думаешь, не стал бы?

— Почему не стал бы? Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, — засмеялся Беспалов.

— А вот видишь, не стал. — Рокотов сморщился, помолчал немного и спросил: — А как у тебя дела? Откуда ты?

— Конец всему, Отелло отслужил, — сказал Беспалов.

— Уволился из армии?

Беспалов кивнул.

— А где служил в последнее время?

— Там же, где Николюкин и Пчелинцев.

— Слава богу, что хоть живой вернулся, — сказал Рокотов.

— Я еще не понял, радоваться этому или нет, — пожал плечами Беспалов.

— Радоваться. — Рокотов похлопал его по плечу. — Нашу жизнь Господь дает нам прожить один раз. И прожить ее мы должны правильно.

Рокотов внимательно посмотрел на Лену, перевел взгляд на Беспалова и спросил:

— Надеюсь, отсюда никуда теперь не уедешь?

— Я еще не решил, где обосноваться, — сказал Беспалов.

— Только у нас и только здесь, — решительно заявил Рокотов. — Я тебе помогу, у меня есть несколько хороших предложений.

Беспалов понял, что у Рокотова тоже не все так просто, поэтому спросил:

— Обложили со всех сторон?

— Одному очень тяжело, — вздохнул Рокотов. — Нужна команда. А людей, кому могу верить, нету.

Официантка Люся принесла два эскалопа, поставила на стол и спросила Рокотова:

— Александр Иванович, а вам что принести?

— Спасибо, мне ничего не надо. — Он поднялся и протянул руку Беспалову: — Допивай коньяк. Ужин за мой счет. Как осмотришься, приходи ко мне, ты мне нужен.

Рокотов ушел, а Беспалов смотрел на румяный эскалоп и рассеянно думал: «Значит, и Николюкина уже нет, и Пчелинцева с Кузьминым тоже. А я хотел попрощаться только с Надей».

Ужинали молча. У Лены хватило такта не расспрашивать его ни о чем, она женским чутьем понимала, что Беспалову надо хотя бы в мыслях побыть наедине с самим собой. Только уже дома, когда надо было ложиться спать, опустив голову, сказала:

— Ты извини, кровать у меня одна…

Утром они пошли на кладбище. Могила Нади стояла без оградки и памятника. Из невысокого, поросшего сорной травой холмика, торчала лишь плоская бетонная плита, на которой черной краской неровными буквами были написаны фамилия и даты рождения и смерти. Только здесь Беспалов окончательно понял, что Нади больше нет и он ее никогда не увидит. «А тот, кто надругался и убил ее, до сих пор живет, — подумал он. — Хотя, может быть, уже и не живет».

Перед отъездом к сестре он виделся с Елагиным, собиравшимся в колонию на свидание со своим другом. Тот должен был позаботиться о том, чтобы убийца Нади заплатил за преступление по горским обычаям. Это не больше, чем справедливость. Жаль, что об этом не заботится государство.