Почти сразу вслед ха Хавкиным в боковую дверь банка, тоже пользуясь электронными картами, прошли две молодые женщины, по всей видимости, операторы, которым предстояло пересчитывать деньги. И тут же у шлагбаума остановилась инкассаторская машина. Шлагбаум поднялся, она подъехала к двери, в которой показался Шуляков. Он подождал, пока инкассаторы с двумя сумками выйдут из машины, пропустил их в здание и закрыл дверь.

Краем глаза Беспалов увидел, как в конце квартала из-за угла выехал и остановился микроавтобус. Быстрым шагом, но в то же время сдерживая себя, чтобы не привлечь внимание, он направился к нему. Биденко и Глебов уже были в нем и переодевались в форму охранников. Беспалов тоже переоделся, взял пистолет, который протянул ему Глебов, вытащил обойму, проверяя патроны, и щелчком вставил ее обратно в рукоятку. Елагин, сидевший за рулем машины и тоже одетый в камуфляжную форму, не отрываясь, смотрел на ворота банка. На его голове была черная вязаная шапочка. Такие шапочки велел приобрести для всех Беспалов. Края шапочек были завернуты, при входе в банк их следовало опустить, чтобы закрыть все лицо. С этой целью для глаз в шапочках были сделаны специальные прорези.

— Держите, — сказал Глебов и протянул шапочку Беспалову.

Беспалов увидел, как в это время из ворот банка выезжает инкассаторская машина. Он машинально натянул шапочку и весь подался вперед. И даже не заметил, как Глебов передал ему рюкзак. Беспалов закинул его на плечи автоматически. Теперь все зависело от удачи Ушакова.

Его машина стояла в ста метрах от ворот банка. Как только инкассаторы выехали из него, он завел ее и двинулся к воротам. Машина дребезжала и дергалась, не желая ехать и наконец окончательно заглохнув, уперлась радиатором в шлагбаум. Ушаков, размахивая руками и громко разговаривая сам с собой, вылез из нее, открыл капот и начал рыться в моторе. Выглянувший в окно будки охранник увидел только его широкий зад. Вся остальная часть тела была скрыта под капотом. С минуту охранник молча смотрел на незадачливого шофера. Потом понял, что если из банка неожиданно выйдут Хавкин или Шуляков, они не смогут выехать со двора. Сломавшаяся машина загородила выезд.

Охранник открыл маленькое окошечко и, высунув голову, крикнул:

— Слушай, ты! Мотай отсюда со своей колымагой. Здесь нельзя стоять.

Но Ушаков не слышал его. Охранник повысил голос и повторил свое требование. Ушаков высунул из-под капота нос и сердито пробурчал:

— Не видишь, что не заводится?

— А мне какое дело! — рявкнул охранник.

— А если нет никакого дела, сиди в своей конуре и не вякай. И без тебя нервов не хватает.

Этого охранник снести уже не мог.

— Я вот сейчас тебе дам пинка под зад, тогда и узнаешь, есть мне дело или нет.

— Как же я могу мотать отсюда, если машина не заводится? — снова высунув нос из-под капота, произнес Ушаков.

Он включил стартер, но перекрыл подачу бензина. Стартер рычал, вращая мотор, но тот не заводился.

— Убирай машину немедленно! — теряя самообладание, закричал охранник. Ему показалось, что дверь банка открывается. Но, к счастью, это только показалось.

— А я тебе говорю, что не могу. И вытолкать не могу. Мне это не по силам, — ответил Ушаков.

Охранник выскочил из будки, обогнул шлагбаум и, схватив за рукав рубашки, попытался повернуть Ушакова к себе. И в это время почувствовал, как на темя обрушился чугунный кулак.

Упасть ему Ушаков не дал. Он, как ребенка, подхватил его одной рукой под мышку, приподнял и тут же занес в будку. Затем достал из кармана тонкую капроновую бечевку, положил охранника на живот и связал ему руки за спиной. Другой бечевкой связал ноги и притянул их к рукам. В такой позе охранник, даже если придет в себя, не сможет встать на колени и выбраться из будки. После этого залепил охраннику рот, несколько раз обмотав вокруг головы широким скотчем, вышел из будки, захлопнул капот, сел в машину и поехал, чтобы оставить ее за первым же углом.

Когда Ушаков вернулся к банку, у шлагбаума стоял пустой микроавтобус. Беспалов и все остальные были уже у дверей банка, а Биденко — у электрощита. Он увидел, как открылась дверь, в нее проскользнули сначала Беспалов, затем, чуть не зацепившись за косяк рюкзаком, Елагин. За остальными проследить не успел, ему нужно было немедленно отъезжать от банка, объехать по периметру квартал и встать, не доезжая до шлагбаума сто метров. Единственное, что успел сделать Ушаков — посмотреть на часы. Ровно через восемь минут он снова должен быть с микроавтобусом у шлагбаума.

Беспалов поднялся по четырем ступенькам на площадку и выглянул в главный коридор. Он был пуст. Вытащив пистолет, Беспалов осторожно шагнул в коридор, жестом приглашая остальных следовать за собой. В маленьком коридорчике, как и предусматривалось, остался только Глебов. Но, сделав всего два шага, Беспалов предупреждающе поднял руку и остановился. В конце коридора кто-то поднимался по лестнице. Судя по стуку каблуков, шла женщина. Она поднялась на второй этаж и стук шагов тут же затих. Беспалов опустил руку и двинулся дальше.

Через две двери налево открывался небольшой коридорчик, заканчивавшийся массивной металлической дверью. Это был вход в хранилище. Только сейчас, увидев эту дверь, Беспалов понял, что совершил роковой просчет. Взломать или чем-то открыть ее не было никакой возможности. Оставалось одно: затаиться около нее и ждать, когда из хранилища начнут выходить Хавкин с Шуляковым и операторшами банка. Пересчитав и положив деньги в сейф, они обязательно выйдут оттуда, но когда это случится, никто не мог даже предположить. Подождать их, конечно, было самым разумным выходом из создавшегося положения. Но через восемь, а теперь уже меньше, минут к шлагбауму должен подъехать Ушаков. Задержаться около него он может не более двух минут. После этого необходимо уезжать. Он может, конечно, снова объехать квартал и встать на прежнем месте, наблюдая за банком. Но ничего подобного не было предусмотрено в плане операции. Ведь Ушаков может подумать, что всю группу задержала в банке его охрана. Вместо одного дежурного охранника туда сегодня могли прийти десять. Что ему делать тогда? Стоять на месте и ждать, пока не заберет милиция, или скрыться? Эти же мысли пришли в голову не только Беспалову, но и всем остальным.

На размышление ушли доли секунды. Беспалов кивнул Елагину на дверь, показывая, что необходимо потянуть за ручку. А вдруг она не заперта? Вдруг за ней решили, что не стоит возиться с замками, если в банке никого, кроме тех, кто находится в хранилище, нет и быть не может?

Беспалов не знал, что всего минуту назад из хранилища вышла оператор Люда Белоглазова — симпатичная тридцатилетняя женщина со стройной фигуркой и красивыми длинными ногами. Ее мучительно долго и безнадежно обхаживал Шуляков. Белоглазова была замужем, имела двух детей трех и семи лет и никогда не думала изменять мужу, которого любила. Недвусмысленные жесты внимания Шулякова были ей просто противны. Ее муж работал на хорошей должности в торговой фирме. Но менее года назад фирма разорилась. Муж оказался без работы и все это время не мог никуда устроиться. Это настолько угнетало его, что он стал пить. А потом и воровать деньги у жены и делать ставки в букмекерской конторе на ипподроме. Надеялся крупно выиграть и разом поправить семейный бюджет. Но ему, как и всем остальным, не везло. Он проигрывал все, что ставил.

Людмила через своих знакомых пыталась найти ему работу, в том числе и в банке. Работы, к сожалению, не было. И тогда она пришла к Шулякову и попросила куда-нибудь устроить мужа.

— А что я буду иметь за это? — спросил Шуляков, раздевая Белоглазову наглыми, бесстыжими глазами.

— Не знаю, — она пожала плечами и стыдливо опустила голову.

— Все ты знаешь, — сказал Шуляков, поняв, что Белоглазова доведена до отчаяния, и дожать ее уже не составляет труда.

Но она не стала разговаривать с ним. Повернулась и также стыдливо вышла из кабинета. Но Шуляков уже не отпускал ее. Через неделю, встретив Белоглазову в коридоре, он, как бы между прочим, обронил: