Вскоре на просеке показалась вся группа бывших солдат, бежавших неторопливой трусцой. Первым был Глебов, замыкал цепочку Елагин. Глядя на них, Беспалов снова почувствовал себя командиром. Теперь он знал: никто не сможет тронуть кого-либо из них даже пальцем. В том числе и Джабраилов. Теперь они живут по правилу: один за всех и все за одного. Ребята побывали в таких переделках, что им не страшен даже черт. Они знают все — и боевое искусство, и снайперскую стрельбу, и подрывное дело. Таким ребятам нет цены. Как нет задачи, которую бы они не решили. Им надо лишь немного набрать физическую форму. Особенно Биденко и конечно же самому Беспалову. Но форма дело наживное, через неделю все ребята будут в порядке.

— Ну что, командир, на первый раз хватит? — спросил Елагин, когда группа поравнялась с Беспаловым.

— Думаю, что да, — ответил Беспалов, еще раз отмечая хорошую физическую форму старшего лейтенанта.

Елагин дышал ровно, его лицо немного раскраснелось, глаза были веселыми. Пятикилометровая пробежка оказалась для него не более, чем забавой. Таким же спокойным выглядел и Ушаков. Он был самым молчаливым из всех, в разговор никогда не вступал первым, больше слушал, что скажут другие. Ушаков был крупным, коренастым парнем с широкими, как лопаты, ладонями. Когда он сжимал их в кулаки, они походили на пудовые гири. Он молча остановился около Беспалова, ожидая, что тот скажет дальше.

Из всей группы выпадал один Биденко. Он тяжело дышал, по его лицу стекали капельки пота.

— Устали? — спросил Беспалов.

— Это потому, что первый раз, — сказал Биденко, нервно втягивая воздух дрожащими ноздрями. — Надо привести в порядок дыхание. К концу недели все будет в норме, товарищ капитан.

— Я в этом не сомневаюсь, — ответил Беспалов. — Три минуты отдыха — и расходимся по домам. Из леса выходим по одному с интервалом в четыре минуты. Завтра встречаемся здесь же, в это время.

Возвратившись на квартиру, Беспалов принял душ, позавтракал и стал размышлять об операции. Его интересовали люди, с которыми предстояло столкнуться. Он уже навел о них кое-какие справки.

Председатель правления банка Григорий Наумович Хавкин до распада Советского Союза и прихода к власти в России Ельцина был фарцовщиком. Через своих знакомых, таких же, как он, доставал со складов магазинов джинсы и перепродавал их в основном студентам. Джинсы в то время были среди молодежи в особой моде, а достать их легально не представлялось возможным. Сейчас это называется бизнесом, в советские времена подобные операции считались спекуляцией. Но Гриша счастливо избегал контактов с правоохранительными органами. Спекулируя джинсами, слишком богатым он не стал, но на необходимые нужды денег всегда имел в достатке.

Во время президентства Ельцина Гриша открыл пункт обмена валюты. Через туристическое бюро скупал доллары и марки у приезжающих в город иностранцев и с очень большой выгодой перепродавал их за рубли в своем обменном пункте. Это было уже легально, такая деятельность поощрялась властями. Бизнес Гриши рос как на дрожжах, вслед за первым он открыл еще несколько пунктов обмена валюты. Деньги надо было где-то хранить и пускать в оборот, поэтому Гриша основал свой банк, назвав его «Доверие». Но к этому времени вкус к деньгам проявили и другие люди. Появилось много обиженных. В первую очередь среди высших чиновников, оттертых от финансовых потоков более шустрыми, наподобие Гриши, людьми, и силовиков, всегда стоявших на страже народного богатства и вдруг осознавших, что их средь бела дня обобрали все те же шустряки. Банки стали переходить под контроль высших чиновников и бывших силовиков, а те, кто отказывался это сделать, разорялись. Гришу неминуемо постигла бы та же участь, если бы не началась Кавказская война. Она потребовала огромных денег. Они курсировали между Москвой и Кавказом, оседая по дороге туда и обратно во многих карманах. Их тоже потребовалось отмывать. Тогда и появился перед Гришей Джабраилов.

Приехавшие в город кавказцы были дерзкими и беспощадными. Пока неторопливые, привыкшие подолгу обдумывать каждое действие сибиряки пришли в себя, все прибыльные места в областном центре отошли к горцам. Дававший очень хороший доход центральный рынок города в самом начале приватизации государственного имущества прибрал к своим рукам бывший начальник горкомхоза Хомяков. Джабраилов пришел к нему в кабинет, закрыл за собой дверь, по-домашнему сел на стул около начальственного стола и, улыбаясь и поблескивая черными выпуклыми глазами, сказал:

— Поговорить хочу.

Хомяков, бывший человеком властным и по натуре хамоватым, грубо оборвал:

— У меня нет времени на разговоры, — и начал подниматься из-за стола. Кавказец с первого взгляда чем-то не понравился ему.

Улыбка тут же сошла с лица Джабраилова, и он жестко произнес:

— Сядь, у меня к тебе предложение.

— Какое предложение? — спросил Хомяков, оторопев. До сих пор с ним еще никто не разговаривал так дерзко.

— У меня есть мальчик хороший, его на работу надо устроить, — сказал Джабраилов. — Возьми его к себе заместителем. Замечательный помощник будет.

— У меня нет должности помощника, — сказал Хомяков.

— А ты подумай до завтра. — Джабраилов снова улыбнулся, но на этот раз Хомяков почувствовал от его улыбки леденящий холодок под ложечкой.

Он поборол это чувство и, поднявшись из-за стола, сказал:

— Извини, дорогой, но у меня действительно нет времени.

— Я завтра приду, и ты мне скажешь, что придумал. — Джабраилов тоже поднялся.

Хомяков слукавил, говоря, что у него нет помощника. Его помощником в должности заместителя директора рынка и одновременно руководителя службы безопасности являлся бывший начальник районного отдела внутренних дел Фефелов. Проводив Джабраилова, Хомяков тут же отыскал его и рассказал о странном посетителе. Фефелов молча выслушал своего начальника и равнодушно сказал:

— Придет еще раз, пошли его подальше.

Хомяков так и сделал на следующий день. А еще через день его расстреляли из автомата «узи», когда он пытался открыть дверь собственного подъезда. При вскрытии в морге из тела Хомякова извлекли шестнадцать пуль. Милиция сбилась с ног, но найти киллеров не смогла. Никто не запомнил даже марку машины, которая подъезжала к подъезду. Убийство было совершено в высшей степени профессионально. Правоохранительные органы поняли, что в городе появилась хорошо организованная преступная группа.

Фефелов тоже понял свою ошибку. Он недооценил странного посетителя, приняв его за простачка. И когда через две недели после похорон в его кабинете появился Джабраилов, задал тому всего лишь один вопрос:

— Почему ты хочешь устроить своего мальчика именно на должность заместителя директора рынка?

— Молодой еще, неопытный, — сказал Джабраилов. — Надо немножко поработать, опыта приобрести. Тогда и станет директором.

Фефелов насупился. Несколько мгновений молчал, уставившись взглядом в стол и барабаня по нему пальцами. Потом глухо произнес:

— Здесь не все я решаю. Посоветоваться надо.

— Понимаю, что надо, — согласился Джабраилов. — Советуйся, завтра в десять утра скажешь.

Советоваться Фефелов пошел к своему дружку, начальнику городского отдела по борьбе с организованной преступностью Смольякову. Тот посчитал, что с такими, как Джабраилов, надо действовать смело и решительно. А поэтому кавказца следует задержать прямо в кабинете директора рынка, иначе потом его не поймаешь. Для этого на следующее утро он отправил к Фефелову двух оперативников. Через сорок минут Смольякову позвонил один из частных охранников рынка и сказал, что в кабинете директора обнаружил три трупа. Нового директора рынка Фефелова и двух незнакомых ему мужчин. У Смольякова заскребло под ложечкой. Он понял, что вместе с Фефеловым погибли и его оперативники. Убийц снова не нашли.

Джабраилов между тем купил главную гостиницу города, сменил там всю обслугу, набрал девочек для круглосуточного обслуживания постояльцев, поставил свою охрану. Начал участвовать в благотворительных мероприятиях, по праздничным дням посылать мелкие подарки в детские дома и дома престарелых. В ресторане гостинцы стали отмечать корпоративные вечера городские начальники и местные дельцы. В нем вкусно готовили, плюс ко всему Джабраилов делал для таких гостей хорошую скидку. Здесь он и познакомился со Смольяковым. Они быстро поняли друг друга. Отдел по борьбе с организованной преступностью не только перестал мешать Джабраилову, но и начал снабжать его информацией о владельцах самых крупных состояний. Нет нужды говорить, что все они были нажиты незаконно и силовиков к своим деньгам не пускали. Дела на таких людей силовым структурам заводить не разрешалось, а поскольку служба безопасности Джабраилова подчинялась только ему, он и решал, у кого и сколько нужно отнять. Если человек не расставался с награбленным сам, его отправляли на тот свет. Чем ценнее была информация, тем большие деньги получал за нее Смольяков.