— А я здесь при чем?

— Вы же знаете, что любую операцию разрабатывает оперативный отдел, — сказал Биденко. — В нем собираются лучшие головы. Если их нет, операция будет провалена. Нам вашей головы не хватает, товарищ капитан.

— Моя голова и мне нужна, — ответил Беспалов.

Он попросил Биденко об этой встрече для того, чтобы вместе с бывшими сослуживцами подумать о том, как легче пережить лихолетье. Может быть, организовать небольшую транспортную контору, которая могла бы перевозить грузы в соседние города. Может быть, создать частное детективное агентство. Может быть, что-то еще, что не даст пропасть с голоду. А у них уже давно вызрела совершенно другая идея.

После того как Беспалов узнал о смерти Нади, у него возникло одно желание — отомстить убийцам. Оно заслонило все остальное. Это желание не прошло и сейчас, но теперь оно сразу показалось частным. С такими ребятами можно не только отомстить, но и совершить много других дел.

— Кем вы были до армии, Биденко? — спросил Беспалов.

— Оболтусом, товарищ капитан. Два года учился в политехе, сдуру бросил. Вот и загремел в армию.

— Теперь жалеете об этом?

— О том, что прошло, жалеть поздно, — сказал Биденко. — Надо думать о том, как жить дальше.

— У меня, сержант, одно дело, которое, как заноза, сидит в сердце, — сказал Беспалов, нахмурившись. — В Катайске два подонка в прошлом году изнасиловали и убили девушку. Одному дали шесть, другому семь лет. Я думаю, что это несправедливо.

— Я что-то слышал об этом, — тут же откликнулся Елагин. — Как раз после них в тот же день судили наших. Они, по-моему, до сих пор сидят в одной колонии. Вы не помните их фамилий?

— Анваров и Кравчук. А за что судили ваших? — спросил Беспалов.

— Потребовали от некоторых господ учтивого к себе отношения, а те их не поняли. Пришлось вразумлять. Потом был суд. Прокурор оказался на редкость несправедливым, судья его поддержал. И тоже дал одному шесть, а другому семь лет. Слово справедливость, товарищ капитан, из нашего официального лексикона вычеркнуто надолго.

Беспалов понял, что друзей Елагина осудили за драку. Причем и за нее, и за двойное изнасилование с убийством дали одни и те же сроки.

— Без справедливости человеческое существование теряет смысл, — заметил Беспалов. — Как только исчезает справедливость, начинается смута. Сначала в душах людей, потом во всем государстве.

— Я свяжусь с нашими ребятами, — сказал Елагин. — Они все выяснят, и, даю вам слово, справедливость будет восстановлена.

Мгновенная сообразительность Елагина понравилась Беспалову. Тот сразу понял, что речь идет не просто о девушке, а об очень близком человеке, против которого совершено преступление. Такое нельзя прощать. Любая банда должна понять, что посягать на кого-либо из сплоченной группы людей, прошедших две войны, чрезвычайно опасно. А совершить убийство их близкого — опасно смертельно. Возмездие последует неотвратимо и незамедлительно.

Сидя за столом, Беспалов вдруг ощутил ту атмосферу понимания, дружбы и товарищества, которая окружала его только в армии, когда он находился среди своих солдат. Сейчас они смотрели на него и ждали ответа. Беспалов не мог дать его мгновенно, ему требовалось время на раздумье. Он еще раз бросил взгляд в угол зала и спросил:

— Что это за люди?

Елагин неторопливо скосил глаза и, немного помедлив, ответил:

— Тот, что сидит спиной к нам, Мусса Джабраилов. Он у них главный. Точно знаю, что прибыл с Кавказа, но откуда конкретно, не выяснял. Справа — Гриша Хавкин, председатель правления их банка. Рядом с ним — Семен Лобков, начальник службы безопасности. Между прочим, бывшая шишка в областном управлении МВД. Остальные — сошки поменьше, но у каждого своя роль. Команда сплоченная и на редкость жестокая.

Беспалову снова понравились суждения Елагина. Он давал точную характеристику каждому и реально оценивал соперника.

— Такие вещи не решаются спонтанно, — произнес Беспалов, помедлив. — Вы задали вопрос, я должен на него ответить. Мне нужно время, чтобы подумать.

— Вам надо съезжать из гостиницы, — Елагин произнес это таким тоном, словно Беспалов уже все решил. — Она принадлежит им, здесь у них все под контролем. В том числе — девки.

— Девки меня не интересуют, — сказал Беспалов.

— У меня есть один адрес, товарищ капитан, — хитровато улыбнулся Глебов. — Двухкомнатная квартира с мебелью. И совсем недорогая. Хозяева на три месяца уехали за границу. Вы с ними даже не увидитесь.

— А сейчас кто в ней живет? — спросил Беспалов.

— Я, — ответил Глебов. — Но вы не беспокойтесь, у меня есть еще одна квартира, даже с хозяйкой. Я безо всяких проблем могу перекантоваться в ней.

Беспалов понял, что боевая группа уже создана, задание получено, теперь все смотрят только на него. Но ответа на вопросительные взгляды товарищей по оружию у него не было.

Утром он переехал на квартиру, которую предложил Глебов. Она оказалась в новом доме, предназначенном совсем не для бедных. В каждом подъезде стоял домофон, на просторных лестничных площадках располагалось всего по две квартиры. Беспалова удивила чистота у дома и в подъезде. Остальной город выглядел совсем по-другому.

Закрыв за собой дверь, он обошел квартиру, заглянул в туалет и ванную и, подняв глаза на Глебова, спросил:

— Кто доверил вам это жилье?

— Добрые люди, — ответил Глебов. — Я с ними быстро схожусь. Уехали надолго, а за квартиру боятся. Вот и оставили посторожить. Я, товарищ капитан, вызываю доверие у многих людей с первого взгляда.

Беспалов невольно улыбнулся. Знали бы добрые люди о том, что задумал Глебов, может быть, и не отнеслись к нему так доверчиво. Квартира как нельзя лучше подходила для подготовки операции. Подъезд почти всегда пуст, его жильцы не будут знать о том, кто придет к Беспалову. Дверь подъезда открывается по сигналу домофона, а звонить будут только ему.

— Если вас здесь все устраивает, — сказал Глебов, — я пойду. Когда мы встретимся?

— Завтра в девятнадцать ноль-ноль. Мне надо осмотреться и в квартире, и в городе. Связь с ребятами у вас есть?

— Конечно. — Глебов козырнул и вышел.

Беспалов остался один. Он подошел к окну, чуть отодвинув штору, посмотрел во двор, но Глебова не увидел. Тот прошел вдоль стены дома и вышел в калитку. «Значит, жильцы не видят и тех, кто приходит в дом», — невольно подумал Беспалов и еще раз отметил предусмотрительность Глебова. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь даже случайно увидел ребят, которые будут приходить к нему. Они, конечно, опытные и предпримут все меры предосторожности, но лишняя бдительность никогда не мешает.

Вещей у него почти не было. В сумке лежали две свежие рубашки, смена белья, да бритвенный прибор. Он поставил ее около дивана и сел, размышляя над тем, что делать дальше. Беспалов никогда не участвовал ни в одном ограблении. Воров и грабителей он ненавидел, считая, что с ними надо публично расправляться на месте преступления. Чтобы не было повадно другим. Теперь его самого втягивают в ограбление. Правда, ограбить предлагается не тех, кто еле-еле сводит концы с концами, а других грабителей, наживающихся на разорении страны и ее народа. Чтобы не мучила совесть, хитрые большевики в свое время придумали для таких операций даже специальный термин — «экспроприация». В переводе на простой язык — конфискация награбленного или, если хотите, восстановление справедливости.

Беспалов считал, что он хорошо знает своих бывших сослуживцев. И Биденко, и Глебов были не только честными, но и совестливыми. Заходя в кишлаки, которые приходилось занимать с оружием в руках, они никогда не брали ничего ни у чеченцев, ни у афганцев. Наоборот, делились с ними последним. Давали лекарства, оставляли галеты, тушенку и сгущенное молоко, хотя сами не всегда имели этого в достатке. «Почему же сейчас они хотят стать другими? — думал Беспалов. И сам же отвечал на свой вопрос: — Наверное, потому, что их делает такими сама жизнь. Защищая родину, они оказались выброшенными на улицу. Сегодня они никому не нужны. Они хотят справедливости».