-«Увы, это продолжается и сегодня, – подытоживает автор, – самую первую классическую финансовую пирамиду создал в США итальянский эмигрант Чарльз Понци. Он обнаружил, что из-за разницы валютных курсов в Европе и в США стоимость марок для почтового сообщения разнится почти в шесть раз.

– Вначале он предложил американцам заработать невиданные проценты на этих почтовых отправлениях, а позднее понял, что незачем заниматься даже марками, когда можно просто покрывать расходы первых вкладчиков за счет последующих. Желающие стояли в очередях часами перед офисами Понци, чтобы вложить свои, кровно заработанные деньги, видя перед носом постоянно весящую «морковку».

– Наличных денег было столько, что Чарльз выкупил контрольный пакет одного из бостонских банков. Он быстро стал миллионером, приобрел себе особняк, яхту. И все бы ничего, если бы журналисты не вскрыли аферу…

При аресте у него обнаружили… один единственный почтовый купон стоимостью в шесть пенсов, с которого и началась пирамида.»

– Да… Весьма забавная, но весьма поучительная статейка! – констатировал Бендер и взглянул на парней, которые, не обращая на него внимание, продолжали о чём-то азартно спорить, настаивая каждый на своём!..

– А «супружеский» долг соседям? – допытывался веселый голос Григория.

– Свой долг я всем прощаю! А кстати, сам-то он кем сейчас работает?

– Добровольным любовником, выполняя чужие обязанности! – выступавший, вынул из кармана уж очень «взрослый» коржик и стал его грызть. Бурная дискуссия нарастала…

Сквозь хруст коржика прорезался голос с соседнего столика: «Насть, а я у тебя первый?

– Ой, ну ты надоеда! По сто раз одно и тоже спрашиваешь.

– Вообще-то, я в первый раз спросил.

– Прости, Саш…

– Я, Андрей!

– Ну, хорошо, будем считать, что я не права, но ты же можешь, по крайней мере, попросить у меня прощения?..

– Ладно, Оль, не дуйся… Давай прямо из бара пойдем в кино?

– Пойдем.

– А твой парень не будет против?

– У меня нет парня, его муж «пришил» …

– Так вот почему женщины, всё-таки живут дольше мужчин, значит мы равенства ещё не добились! – констатировал Андрей. – Но всё же наверое, не только от этого?

– Это не в моей компетенции, милый. А правда, что зайцы самые глупые животные? – услышал он новый вопрос, не успев проанализировать первый.

– Да, мой зайчик…

Магнитофон неожиданно заурчал и сменил мелодию: «Жизнь невозможно повернуть назад и время не на миг не остановишь…»

– Пожалуй, это не оспоримый факт, который невозможно ни опротестовать или опровергнуть, – отметил про себя Оскар, – но это уже из репертуара другого исполнителя. Видимо что-то случилось с плёнкой или кто-то решил разбавить репертуар. А это значит, что пора и мне на выход. Да,… жизнь вокруг бьёт ключом, господа присяжные заседатели и не всегда по голове! Следует поблагодарить магнитофон, что он для меня очень своевременно сменил «пластинку».

Допив пиво, Иванов-Бендер положил журнал «Деньги» в свой кейс, в бытность подаренный Бян Лян Пуком, и откланявшись по-английски, направился к дверному проёму, при этом отметив, что «отряд не заметил потери «бойца».

После «светской болтовни» и общения под кружку с пивом на душе стало немного теплее, отметив: «А всё-таки земля вертится в нужную сторону!»

Пройдя под наскоро замазанной синькой старой вывеской «Жигули», со слезами от дождя, и мимо трёх цветных вывесок братьев япономать: «Сукин-Сан», «Саке-Сан», «Баня-Сан», гражданин в фуражке и в положительном настроении появился у пешеходно-автомобильной «тропы» Нового Арбата. Всосав в себя очередную порцию газового допинга, Бендер остановился рядом с дверью в кафе и стал наблюдать за многочисленным и разношерстым пешеходом, мелькавшим перед его взором.

– Это видимо хозяйка, с тремя пирамидальными бумажными пакетиками с молоком в нейлоновой растягивающейся авоське, оставляющая трассирующий белый след на сухом асфальте. Она наверняка спешит к двери продуктового магазина, чтобы занять своё место в длинной очереди. Вот, наконец, дождавшись очередного покупателя и получив свой заветный номер, стала тщательно выводить его чернильным карандашом на ладони. Благополучно завершив «регистрацию», побежала обратно к булочной, где видимо, уже приобрела очередной порядковый номер…

Иванов-Бендер медленно перевёл взгляд: «Интересно кто вон тот пожилой мужичок в белых роговых очках на банановом носу, в модном пиджачке с короткими и давно не стиранными боцманскими штанами, завершающих своё продолжение волосатыми конечностями в сандалиях на босу ногу? Куда это он так торопится? Похоже, что это один из последних могикан науки, которому удалось сберечь знания, силы и уверенность в себе. Это он, расталкивая пешеход, явно торопится, успеть донести до молодёжи свои познания, о достижениях человечества, не расплескав их по дороге за последние надцать лет»…

– А это что за господин с портфелем, рядом со мной и дверью кафе «Вся сила в зёрнах»? Он, в помятой кепке и блестящем, в некоторых местах пиджаке, но приличных, правда не по моде, брюках. Причём – одна штанина заправлена в носок, а другая настолько коротка, что обнажала завязки от кальсон. Под усами, типа «а-ля Чаплин», рядом с тёмным пространством от бывшего зуба отдавала блеском фикса из нержавеющей стали. Вероятно «рассеянный – с улицы Басееной» – явно безработный, но не потерявший надежду на приближение горизонта лучшей жизни. «Кепка» нагнулась, старалась пристроить свой заслуженный портфель у витрины кафе, который не «слушался» и сваливался набок.

Наконец, пристроив портфель, господин достал из него бутылку кефира с сайкой. Затем, не теряя времени, притулившись к стеклу витрины, приступил к трапезе закрыв глаза, видимо, чтоб заодно и подремать, считая, что время – деньги, которых, судя по его виду, у него уже не осталось.

Через некоторое время к нему подошёл человек тоже с заслуженным саквояжем.

– Вы товарищ Оболдуев?

– Ну я, – не открывая глаз и не беря перерыв на пережёвывание пищи, сознался Оболдуев.

– Тогда я к вам по программе – одновременной игры с Магом и целителями, – произнёс пароль подошедший.

– Пристраивайся с права от меня, но не загораживая дверь, – не поднимая век, изрёк Оболдуев.

Оболдуев Давид Утопич по натуре был анархистом. Он ненавидел власть Советов точно также как ненавидел и власть капитала, но любил власть денег. Вообще он презирал любую власть, но стремился к ней всеми фибрами своей анархической души. Давид Утопич часто с умилением вспоминал приятные эпизоды из своей жизни, когда трудился в колбасном секторе «Елисеевского», где позади него, как буревестник, гордо реял вымпел «Победителю соцсоревнования». Правда сладкие воспоминанья омрачала тень таксопарка, где когда-то трудился, но в силу своей внутренней убеждённости нарушал закон, регулярно завышая стоимость проезда. Приработком он ни с кем не делился, кладя разницу в карман, и в конце концов созрел для посещения тюрьмы, где на воротах значилось: «Не грусти входящий».

Оболдуев всё же считал себя честным человеком, так как честно «от звонка до звонка» отсидел положенный срок. Но руководство таксопарков, куда он после честной отсидки обращался, его мнения не разделяли. «Проверять» же карманы пешеходов скрытно он не умел, а другой профессией бог не наградил. Встал вопрос: «Куда пойти? Куды податься?» …

При нём оставалась, наглость анархиста, тяга к обсчёту и обвесу, а также дар детства – заводить нужные знакомства, но судьба долго испытывала его на прочность. Наконец, когда он уже было потерял надежду устроиться на работу, ему крупно повезло. Как говорят в народе – «нет худа без добра». И добро пришло в пивную, где Оболдуев неожиданно повстречал сокамерника из заведения «Не грусти входящий», – бывшего директора столичного мясокомбината, члена тайного обществ «Ты мне, я – тебе».