– Где?

– Грузчиком работал, сейчас сторожем в детском саду, так что с детьми умею обращаться, если что.

– Ты вообще представляешь, сколько стоит ребенка вырастить, тем более девочку?

– Вырастим как-нибудь.

– Все у тебя как-нибудь.

– И чего?

– Ничего. Вся эта ваша любовь мне в копеечку встанет. Тысячерублевую.

– Не ляжет. Я за свои действия в ответе, понятно?

– Ну посмотрим-посмотрим.

– Мальчики! – постучала в стекло на двери Софья Федоровна, – хватит травиться. Все готово. Пойдемте за стол.

Мужики сели за стол в дружелюбных масках, изображая мирные семейные посиделки. После первой бутылки коньяка истинная личина поперла наружу.

– А жить где будете? – с вызовом поинтересовался Виктор Иванович.

– Пап, что за вопросы-то? У нас, конечно же! Ты что, дочь из дома спровадить хочешь? Вместе с внучкой?

– Замужем – это значит за мужем, а не у отца под боком! Учите матчасть, детишки!

– Вить, ты чего это, правда? – заступилась за дочь маман.

– А ты чего скажешь, зятек? – Новиков не сбавлял обороты.

– А че сказать-то? Я не живу, где мне не рады. У нас поживем. Дом небольшой, но места всем хватит.

– Са-а-а-а-аша! – надула щеки Вика.

– А че Саша? Чего не так-то? Я там вырос, и Алиска наша вырастет. Район у нас хороший. Свежий воздух. До карьеров рукой подать. Лес опять же.

– Вы внученьку Алисой назовете? – несказанно обрадовалась Софья Федоровна, пропустив половину высказываний зятя мимо ушей.

– Так, с темы-то не съезжайте! – буравил взглядом будущего мужа своей дочери Новиков.

– Какой ты черствый, Вить!

– Решено, после свадьбы к мужу, дочь!

– Па-а-а-а-апа! – заревела Вика, а затем в нее вселился дьявол, разгоняющий такую истерику, вылившуюся в вопли, гормональные рыдания и закончившуюся сжиганием мостов кровных уз. – Если так, то я тебе больше не дочь! Сегодня же съезжаю. Да, Саш?

– Ну да! – равнодушно ответил Кольцов. – Не на улице ж тебе ночевать с нашей Алиской.

Вика показушно встала и пошла собирать вещи.

– Витя! Нам надо поговорить! – настрой дочери передался и матери.

– Потом, Софа, потом!

– Так, Новиков, на кухню! Прямо сейчас! – Софья Федоровна резким движением пальца отправила свои маленькие круглые очечки с края носа к его основанию.

– А баба-то с яйцами! – подумал Санёчек и еле удержался от того, чтоб не рассмеяться.

На кухне разразились гром и молния. На стороне хрупкой и утонченной женщины в тот миг были Зевс, Юпитер, Тор, Индра, Перун, Таранис и прочие божественные повелители небесного электричества. Гремели ложки и вилки, падающие на пол, следом летела посуда, звонко бьющаяся о стену. Санёчек остался совершенно один за праздничным столом. Налил себе коньячку. Огляделся.

– А ничего хоромы-то! Но этот… папаня… Лучше уж у нас! А там мать пилит, – гонял в себе мысли он, налил еще и выпил. – Уж лучше мать, чем этот. Мать как-то попривычнее, да и полномочия у нее есть. Она ж рожала. А этот кто? Чужой человек. Да и теща ни разу не ангелок, как казалось! Как там в умных книжках пишут: «Хочешь посмотреть на жену в старости – посмотри на тещу!» А надо оно мне? Вопро-о-о-о-ос!

Санёчек осушил полбутылки, прежде чем люди стали возвращаться в зал, но ему уже было так плевать на это реалити-шоу. А происходило следующее: сначала с сумкой вошла Виктория, объявив, что готова к переезду, затем и старшее поколение Новиковых, которое единогласно сообщило о провозглашении независимости комнаты их дочери и переходе под знамена Кольцовых. Главенствующему лорду этого дома пришлось приложить немало усилий, чтобы выдавить сие из себя.

– Бежать надо было еще тогда! – будущий женишок вернулся из воспоминаний в настоящее. – Или вообще не слушать Гуська с его дурацкими советами, которые вечно ничего хорошего не сулят. То отсидишь из-за него, то вот семейством обзаведешься. А он чего? Ничего! Бабы да бабки! Все! Разорви пес моих кошек, что это за жизнь?

У Санёчка были другие планы на жизнь – неприлично разбогатеть, чтоб с элитными женщинами по морям на яхте кататься. Резко хлынул дождь, что вывел его из раздумий. Под кроссовками резко образовалась грязища с лужами. Научная улица – не Средиземноморье. Он рванул до дома. С ходу махнул через забор. Зефир вытащил морду из будки, но сразу же вернулся на исходную. Дурак, что ль, мочиться? Кольцов пошарил по карманам, а ключей-то и нет, видать, посеял где-то. Мать будить он не стал. Еще вот ее нотаций средь ночи не хватало. Лег на лавку и вытянул руку. На нее с крыши падали капли майского дождя.

– На днях, получается, заезжаю к Вике? – подумал он. – Два года на общем режиме, остальная жизнь на строгом? Ага-ага! Бегу и падаю. Вольному – воля, спасенному – рай.

В своих размышлениях Санёчек и уснул. Морфей перенес его в лучший мир, где он жил в огромном особняке у океана. Большие витражные окна, массивные белые конструкции из балок, много стекла и мрамора. У длинного причала стояла небольшая яхта. Вокруг дома аккуратно стриг газон садовник, а на веранде накрывала завтрак сексуальная латиноамериканка.

– Вот это жизнь! – Кольцов стоял на балконе и наблюдал, как волны разбиваются о берег. – Какой притягивающий вид!

Утреннее солнце играло в пучине.

– Александр Алексеевич, ваш кофе! – заискивающе сообщила его домработница. – И омлет!

– Сколько сахара?

– Два кусочка. Как вы любите!

– Молодец! Иди.

Санёчек засмотрелся на уходящий стан своей служанки. Вид оказался не менее завораживающий. Ее задница так играла в движении, словно зазывала на более располагающую беседу в горизонтальном положении. Природа умела удивлять.

– Спасибо создателю за такое прекрасное творение! Это ж надо было еще придумать! Ух! Возьму ее с собой в круиз! Такой десерт стоит попробовать! – подумал Кольцов. – Где мой капитан? Или я сам капитан? Ла-а-а-а-дно, разберемся.

Неожиданно небо затянулось мраком. Еще несколько секунд назад ничего не предвещало непогоды, как уже ветер огромной силы пытался отправить посуду со стола в полет. Кофе повезло больше, нежели омлету, ибо чашку Кольцов успел выдернуть из лап стихии. Парой больших глотков он уничтожил напиток и отправился в сторону дома, ветер усиливался, невозможно было уж устоять, лупанул ледяной ливень, грянул гром, молнии сверкали совсем рядом. Санёчек побежал, но здание отдалялось. Воздушный поток нес его к океану. Электрические разряды с треском разрезали небеса, опускаясь на землю. Удар! Еще удар! Небесный ток бил по всему, что было дорого властелину этой земли. Загорелся дом. Вспыхнул будто спичка. В окне полная ужаса, но все еще сексапильная домработница пыталась открыть фрамугу, но увы, огонь вцепился в ее кожу, отчего та начала растекаться карамельной нугой. Загорелась и яхта, но на дно не пошла. Пламя превращало сказочное богатство в некую жижу, что плавилась, оставляя темное пятно на поверхности воды. Разъяренный Зевс продолжал метать молнию за молнией. Удар! Еще удар! Прилетело и Санёчку. У него задрожали руки, пальцы сжались так, что не разжать, голова пошла кругом, содержимое желудка пыталось выйти наружу, но встало где-то в горле. Он начал задыхаться. Воздуха не хватало катастрофически. Молния пробила землю и отправила в полет бездыханное тело Кольцова. Целая вечность прошла, а дна сего пространства он не достиг, как и смерти. Породы сменялись породами. Где-то вдалеке наверху еще мелькали молнии, внизу была кромешная тьма, пролетев чрез которую, Санёчку стало ясно, что очутился он в подземном царстве. Царстве мертвых! Под ним оказались врата, а в них – река, по которой курсировали лодки, отправляющие заблудшие души на ту сторону, где властелин смерти уже потирал свои руки. Чем дольше падал Кольцов, тем уже становились врата. Казалось, что раздавят. Содержимое его горла вырвалось изо рта Санёчка. Тщетно. Местные были привыкшие к крикам и страданиям. Кто придет к нему на помощь? Кто спасет? Никого здесь не было из тех, кто был ему дорог, да и всем им он наплевал в душу. В последний момент преодолел он закрывающийся вход в царство мертвых. Лодочники разом посмотрели на летящего сверху. Аид поднял свой посох вверх, и жертва небес застыла в воздухе. Санёчек попытался заглянуть в глаза своей смерти, но их не было, там полыхал самый настоящий огонь. Хозяин царства сего что-то гаркнул на древнегреческом и стукнул посохом оземь – Кольцов рухнул в Стикс. Вода стала невыносимо жечь его кожу. Он снова заорал и в последний раз взглянул на своего мучителя, тот сделал шаг к краю реки и зловещим голосом произнес: «Вставай, баламошка! Свадьбу свою проспишь!»