– Не могу понять, что это на него нашло, – сказала она. – Выглядит так, словно он внезапно осознал, какая ты красавица. Хотя я не буду жаловаться на это. Он хорошая партия для тебя. Ты со своими блестящими темными кудрями и он со своими светлыми волосами будете потрясающей парой.
Материнские чаяния лишь укрепились, когда Джеффри подошел, чтобы пригласить ее на последний танец перед ужином. Это был вальс. Миссис Беттридж вся прямо засветилась, когда он повел ее дочь на паркет.
– Мистер Данфорт, возможно, вам стоит немного ослабить силу телячьего взгляда, – прошептала она. – У моей мамы возникают неправильные мысли.
– Правда? Так ведь это только нам на руку, верно? Если окружающие заметят, что мои явные знаки внимания одобряет миссис Беттридж, тогда мы добьемся нужной реакции от Теннисона: он поймет, что вас желает другой мужчина. Смотрите, он только что вывел миссис Водсворт на вальс. Давайте подойдем к ним немного ближе, чтобы он не пропустил, как мой восхищенный взгляд упивается совершенством вашей груди.
Прежде чем она успела ответить, заиграла музыка, и вскоре Лидия напрочь позабыла о нахальстве своего партнера. Она ощущала тепло его руки на талии, и положив свою руку ему на плечо, чувствовала силу его мускулов под тонкой тканью сюртука. Он двигался с такой грацией и с такой уверенностью вел ее в танце, что ей практически не приходилось думать о шагах.
Возможно, ближе к его объятиям она никогда не будет. Она закрыла глаза и решила наслаждаться моментом.
– Устали? – спросил он. – Вы не пропустили ни одного танца, так что наверняка порадуетесь передышке во время ужина.
– М-м, – промычала она, подразумевая: «Я рада любому времени, проведенному с вами, особенно когда кружусь по паркету в ваших объятиях». Она открыла глаза и посмотрела прямо на него в надежде, что он каким-то образом прочитает ее мысли.
– Вы тоже отлично играете свою роль, Лидия. Клянусь, вы выглядите такой же влюбленной, как я. Так, сейчас не смотрите – Теннисон обратил на нас внимание. Наша уловка сработала. Он смотрит на вас во все глаза, моя девочка. – Он пробормотал себе под нос еще что-то, но Лидия не разобрала слов.
Он крепче обнял ее за талию и притянул чуть ближе.
Лидия подумала, что ей следовало бы время от времени бросать взгляды на лорда Теннисона, чтобы поддерживать этот фарс, но она могла смотреть только на одного мужчину, и с ним она сейчас танцевала. Абсолютное блаженство вальса закончилось слишком быстро, поскольку это был последний танец вечера, не слишком продолжительный. Джеффри, легко касаясь ладонью ее талии, отвел Лидию в комнату, где был накрыт ужин.
Он подвел ее к небольшому столу, рассчитанному на двоих, и тайком подмигнул ей, когда лорд Теннисон и миссис Водсворт заняли соседний столик. Джеффри усадил ее спиной к ним, потом наклонился и тихо сказал:
– Он бросил на вас заинтересованный взгляд – явно заинтригован. Давайте посмотрим, сможем ли мы удержать его внимание. – Он схватил два бокала шампанского с подноса проходящего мимо официанта. – Я пойду к буфету, возьму нам что-нибудь. Не позволяйте другому мужчине занять мое место.
Джеффри широко улыбнулся и направился к ломящимся от яств столам. Лидия поняла, что умирает от голода, поскольку она ничего не ела с самого завтрака. Она весь день нервничала, но теперь вдруг стала на удивление спокойной, несмотря на довольно удивительный поворот событий. Как странно думать, что она пришла сюда сегодня в надежде заставить Джеффри ревновать и, возможно, увидеть ее в ином свете, а вместо этого…
Хотя погодите-ка. Это ведь все еще оставалось ее конечной целью – заставить его увидеть в ней женщину, желанную женщину, достойную мужского внимания. Возможно, весь этот спектакль заставил его увидеть ее с другой стороны. Но достаточно ли этого?
Когда этот план разрабатывался, он был основан на том, что мужчины, предположительно, подвержены ревности. Это произошло в унылый дождливый день, слишком ненастный, чтобы выходить на улицу. Дэниели его друг Филипп Хартвелл расположились на диванах в гостиной, отчаянно скучая и мечтая хоть как-то развлечься. Поскольку заняться им было нечем, они снизошли до ее компании, что было необычно, поскольку Лидия была на пять лет младше Дэниела, то есть надоедливой младшей сестренкой. Они разговаривали о бале у Эрскинов, о том, с кем, возможно, захотят потанцевать, или о том, что им следует сразу удалиться в карточную комнату. Филипп спросил Лидию о ее подруге Дафне Хьюз и о том, будет ли она на балу. Лидия была практически уверена, что он влюблен в Дафну, хотя сам он в этом никогда бы не признался. Филипп спросил, с кем надеется потанцевать сама Лидия, и вскоре они с Дэниелом начали ее поддразнивать на тему нескольких кавалеров. Мрачный день испортил ей настроение, и она довольно резко заявила им, что ей никто из них не ничуть не нравится и что единственный мужчина, который ей по душе, не знает о ее существовании.
Это признание только сильнее их раззадорило. Они умоляли сказать его имя, но она отказалась и вскоре пожалела о том, что не удержала язык за зубами. В конце концов они перестали ее дразнить, особенно Дэниел, которого, похоже, серьезно озаботила возможность того, что сердце его сестры может быть разбито. Молодые люди начали давать советы, как можно привлечь внимание этого безымянного джентльмена, но все это казалось ей довольно унизительным, и она в массе своей пропускала их слова мимо ушей.
До того самого момента, когда они предложили заставить его ревновать. Это показалось ей более разумным подходом, там более что они привели в пример несколько литературных произведений, в которых ревность подстегивала сюжет. По мере приближения бала у Эрскинов Лидия стала сильнее волноваться о состряпанном ими плане, но идея о ревности как средстве привлечь внимание джентльмена все еще казалась ей правильной. Поразмыслив, она решила пока не отказываться полностью от изначального плана.
Она увидела, как лорд Теннисон возвращается за соседний столик с тарелкой еды. Высокий, стройный и довольно подтянутый для своего возраста – как минимум тридцати пяти лет – он был темноволосым и темноглазым мужчиной, с четкими и резкими чертами лица, глазами, прикрытыми тяжелыми веками, чьи губы чаще всего были изогнуты в соблазнительной усмешке. Лорда Теннисона считали опасным человеком, он обладал сомнительной репутацией и слыл бесчестным в отношении женщин. Тем не менее он был известен в свете как повеса с большим количеством побед над благородными дамами, которых, очевидно, к нему влекло. Он был все еще красив своеобразной красотой, отражающей его утомление окружающим миром, но Лидии он ничуть не нравился. Его темная, смуглая внешность была полной противоположностью золотой красоте Джеффри. Однако она назвала именно его, так что вполне могла воспользоваться этим обстоятельством.
Она встретилась с ним взглядом и улыбнулась. Он остановился, удивленно поднял бровь и в итоге тоже ей улыбнулся.
– Мисс Беттридж, вы сегодня вечером просто восхитительны.
Его взгляд мгновенно опустился на ее грудь, которая, похоже, этим вечером вызывала необычно много интереса. Лидия была не против, что ее фигурой восхищаются Джеффри или даже другие джентльмены, с которыми она сегодня танцевала, но от наглого оценивающего взгляда лорда Теннисона ее стало не по себе и очень захотелось подтянуть корсаж повыше, но в итоге она решила, что довольно низкий вырез сослужит ей хорошую службу в достижении поставленной цели. Когда Теннисон вновь посмотрел ей в глаза, она еще шире улыбнулась, чуть наклонилась вперед, давая ему лучший обзор, и похлопала ресницами. Раз, два, хватит. Она надеялась, что выглядит искусительницей, а не дурой:
– Благодарю, милорд. Вы очень добры.
Он пристально посмотрел на нее с таким жаром, что Лидия внезапно поняла, почему так много женщин поддались его чарам. Одним лишь взглядом он заставил ее ощутить, будто касается ее самым шокирующе интимным образом, но если другие, более искушенные, женщины, вероятно, были бы рады такому взгляду, Лидии он вовсе не понравился. Однако, чтобы поддержать свой спектакль, она с притворной застенчивостью опустила глаза и снова похлопала ресницами.
