Поднявшись по винтовой лестнице к своему кабинету, он увидел у дверей мрачного клерка. На его коричневую мантию была наброшена белая накидка, что говорило о том, что он служит в Белой башне. Увидев его, клерк низко поклонился и протянул чёрную сафьяновую папку, на которой поблёскивала серебряным тиснением геральдическая сова. Вручив её графу, клерк удалился, так и не сказав ни слова.
Войдя в кабинет, Марк увидел на своём столе стопки бумаг и свёрток из серого полотна, перевязанный бечёвкой. Отодвинув его в сторону, он раскрыл папку и какое-то время перебирал лежавшие в ней бумаги. Это было дело принцессы Морено, заведённое колдунами Белой башни. Среди протоколов допросов и донесений сыщиков здесь находились также доносы каких-то гадалок, прорицателей, алхимиков и чародеев, которые внимательно следили друг за другом, обо всём докладывая сиятельной леди Инес. Они скрупулёзно записывали дошедшие до них слухи, сплетни и строили на них собственные умозаключения о том, кто из их окружения может быть связан с разыскиваемой преступницей. Здесь же имелись сложные для понимания описания магических ритуалов, а также разъяснения сведущих чернокнижников о том, насколько опасны и сложны проводимые ею колдовские обряды. Он нашёл там описи вывезенных из захваченных сыщиками лабораторий принцессы Морено книг и инструментов, а также вещей, принадлежавших жертвам её магических нападений. Документов, описывающих её тёмные деяния, в деле было много, но, на первый взгляд, не было ничего, что позволило бы определить её местонахождение или то, чем она занимается в настоящее время. То есть, тщательно документируя её похождения, колдуны Белой башни ни на шаг не приблизились к тому, чтоб всё-таки изловить её.
Поняв, что все эти колдовские дела слишком сложны для его простого ума, Марк решил передать эту папку тому, кто сумеет во всём разобраться, и потому отложил её в сторону. Просмотрев бумаги в лежащей на столе стопке, он понял, что они относятся к делу о покушении на него. Здесь были протоколы вскрытия несчастного Альби, осмотра места преступления и допросов слуг и посетителей трактира «Маленькая куропатка». Внимательно прочитав их, он не нашёл ничего нового и взялся за полотняный свёрток. В нём находился аккуратно выпиленный из стены кусок доски, покрытой белой побелкой, на которой темнел отпечаток правой ладони. Какое-то время он изучал его, а потом приложил к нему свою руку. Ему показалось, что размеры его ладони и длина пальцев совпали с отпечатком.
— Если честно, то мне кажется, что по этому отпечатку можно сказать только одно, — заметил Эдам, который сидел у камина и внимательно наблюдал за хозяином, — его оставила не женщина.
— Приложи-ка руку, — распорядился Марк и, когда оруженосец выполнил приказ, внимательно осмотрел его ладонь, приложенную к отпечатку. — Да, это может быть как твоя ладонь, так и моя. Это мужская рука, а это я итак знаю, — он нагнулся и увидел на побелке тоненькие линии, составляющие отпечатки указательного и среднего пальца, остальные были смазаны. — Джин Хо говорил мне как-то, что по этим отпечаткам можно с уверенностью опознать того, кто их оставил, но я не знаю, как это делается.
— Наверно какое-нибудь колдовство, — проворчал Эдам с недовольным видом. — Вряд ли господин Ковелье примет подобное доказательство в своём суде.
— Что ж, ты мыслишь правильно, — вздохнул Марк и снова завернул кусок доски в ткань. — Пойду, побеседую с этим мальчишкой.
— Я расспросил вчера оруженосцев других господ рыцарей, — сообщил Эдам, — и выяснил, что Норан не раз говорил, что рано или поздно заставит вас ответить за смерть сестры. Он очень зол на вас за то, что случилось с ней и его семьёй, и сетовал, что помилование, дарованное вам альдором, не позволяет призвать вас к ответу в луаре, а в Сен-Марко вы защищены милостью короля. Однако он намеревался вызвать вас на поединок, едва получит свои золотые ножны.
— И о чём это говорит? — Марк задумчиво взглянул на Эдама.
— О том, что это подтверждает его вину, — пожал плечами тот.
— Напротив, это говорит о его невиновности. Если он мечтал вызвать меня на дуэль по всем правилам, да ещё получив предварительно звание рыцаря, то не стал бы действовать исподтишка.
— То есть, вы полагаете, что это не он? — внимательно взглянув на него, спросил Эдам.
— Не знаю, — честно признался Марк и посмотрел на серый свёрток. — Мои сомнения так велики, что его жизнь в какой-то момент может оказаться в лапах старого лиса.
Взяв свёрток со стола, он направился к двери и, уже выходя из кабинета, наткнулся на Гаспара.
— Этого мальчишку-алкорца видели вчера вечером на Королевской площади, — доложил сыщик. — Он стоял возле передвижной лавочки, где торгуют засахаренными фруктами, буквально в двух шагах от вашего дома и явно кого-то высматривал. Его опознала горничная с женской половины дворца, которую посылали за сладостями, и стражник, стоявший в карауле. Он какое-то время наблюдал за парнем, и утверждает, что тот смотрел то в сторону Серой башни, то на главный вход дворца. Но потом его сменили, и когда парень ушёл оттуда, он не знает.
— Значит, он не просто гулял, — озабоченно пробормотал Марк.
Он не стал вызывать палача, понимая, что юноше не нужно ещё большее устрашение. Адоин сидел на жёстком стуле с прямой спинкой, то и дело бросая по сторонам напряжённые взгляды. Мрачная атмосфера камеры для допросов давила на него, он без конца ёрзал, словно чувствовал за спиной пыточный станок, свисающую с потолка петлю дыбы и холодную в этот раз жаровню, рядом с которой на столе лежали ужасные ножи, щипцы и заострённые пруты. Он тревожно поглядывал на равнодушного маленького клерка, который раскладывал перед собой листы бумаги и письменные принадлежности, а потом смотрел на графа де Лорма, сосредоточенно просматривавшего какие-то документы, лежавшие перед ним.
Наконец, Марк поднял голову и взглянул на него. Юноша был бледнее обычного и вокруг его синих глаз залегли тёмные тени, но одет он был так же аккуратно, и даже вязки рубашки, видневшейся из ворота камзола, были завязаны в двойной бантик.
— Я не покушался на вас, ваше сиятельство, — проговорил он, не дожидаясь, когда к нему обратятся. — Это правда, я сердит на вас из-за сестры. Я очень любил Адалину и до сих пор скучаю по ней. Она снится мне, а, проснувшись, я едва могу сдержать слёзы, когда вспоминаю, что с ней стало. Но у меня и в мыслях не было мстить вам подобным образом… Знаете, некоторое время назад знакомые отца сообщили нам из луара, что альдор собирается вызвать отца из ссылки и снова приблизить. Это было уже почти решённым делом, отец был счастлив. И вдруг после долгой отлучки вернулась Белона и призналась ему, что в Сен-Марко участвовала в заговоре, который был направлен против мирных переговоров. Вы не представляете, сколько верных слуг альдора было удалено под разными предлогами от двора из-за того, что они выступали против мира с землянами! А Белона участвовала в заговоре! Через три дня из луара приехали сыщики секретной службы и увезли её. Нам не позволили ехать с ней, ни о каком возвращении отца ко двору теперь не могло быть и речи. Мы ждали худшего, ведь Адалину казнили лишь из-за подозрений, а вина Белоны была доказана. И неожиданно она получила сравнительно мягкое наказание: лишь публичное покаяние и трёхлетнее служение в обители милосердных сестёр где-то на севере. Говорят, что это вы убедили благородного энфера сохранить ей жизнь. Я не знаю, как относиться ко всему этому, но понимаю, что если я буду действовать так же, как Белона, я окончательно погублю репутацию нашей семьи. А ведь я был так рад, когда сэр Кондар приехал к нам и предложил мне службу! Для меня теперь непросто будет добиться признания и уважения, а прослужив оруженосцем положенное число лет, я могу стать рыцарем, и даже получить свои золотые ножны из рук самого альдора. Я мог бы возродить славу нашего рода, а теперь… если меня обвинят в этом преступлении, я погибну как Адалина, и род Норанов пресечётся. Могу ли я ради удовлетворения своей личной обиды так рисковать будущим моей семьи?
