Второй способ – это подслушивание телефонных разговоров, видеонаблюдение и просмотр электронной корреспонденции. Даже будучи явно нелегальным и антиконституционным на первый взгляд, этот метод вдруг обретает совершенно иную окраску в свете волшебной формулы – «в интересах национальной безопасности». Так или иначе, для отслеживания врагов народа вся схема уже готова и приведена в действие, остается лишь ждать результатов.
Чтобы на всякий случай узаконить сомнительный метод передачи информации, Конгресс параллельно начал рассмотрение так называемого Антитеррористического законопроекта (anti-terrorist bill, «Senate Terrorist Bill 1510»), цинично названного «Патриотическим актом» (Patriot Act), очень примечательного как по содержанию, так и по методам его внедрения. Дело в том, что этот законопроект попал на рассмотрение в Конгресс, минуя нормальные, предписанные законом каналы, а именно предварительное его рассмотрение под началом Административного и бюджетного управления (Office of Management and Budget, OMB) – процесс, который дал бы возможность высказаться всем заинтересованным сторонам. Однако тогдашний министр юстиции Джон Эшкрофт (John Ashcroft) не только отправил этот законопроект напрямую в Конгресс, но и потребовал от Конгресса принять его в течение одной недели и без изменений! Несмотря на столь строгие и конкретные указания, противоречивый документ все же вызвал определенные дискуссии – к явному недовольству министра. Поняв, что так просто протолкнуть законопроект не получится, Эшкрофт на совместном заседании с главами Сената и Палаты представителей предупредил, что наверняка грядут новые теракты, и Конгресс будет виноват, если закон не принять сейчас же! Это заявление являлось по меньшей мере бредовым, но Конгресс не был готов выдержать подобное давление со стороны министра. Несмотря на то, что многие конгрессмены, по ихже собственному признанию, даже не успели прочитать текст законопроекта, к 12 октября он был утвержден обеими палатами Конгресса.
Содержание законопроекта весьма любопытно. Судя по всему, «Патриотический акт» был разработан вовсе не на основе трагедии: включенные в него меры были обычными «домашними заготовками», в нужный момент просто взятыми с полки, а события 11 сентября стали лишь поводом для их внедрения. Более того, администрация препятствовала любой разумной попытке конгрессменов найти компромисс между личной безопасностью и личной свободой граждан. Еще один немаловажный нюанс заключается в том, что данный законопроект, как и Закон об оружии 1968 года, уходит корнями в фашистскую Германию: «Патриотический акт» оказался во многом «слизан» с «Декрета о защите нации и государства», принятого 14 июля 1933 года [31].
Что же получилось в итоге? Новый законопроект нарушает шесть (!) из первых десяти поправок к Конституции (Билля о правах, между прочим). Он позволяет ФБР обыскивать квартиры граждан и конфисковывать имущество в их отсутствие и без уведомления. Ордер на обыск может быть выдан секретно и вообще не предъявляться гражданам при обыске. («Маски-шоу» по-американски?) Правительственные работники получили право зайти в любую компанию и потребовать у руководства частной фирмы личные архивы служащего, которые фирма обязана предъявить по первому требованию, но при этом совершенно не обязана уведомлять служащего о произведенном обыске. Федеральные служащие могут затребовать информацию о книгах или журналах, которые человек брал в библиотеке. Кстати, в первый год после принятия Акта более 500 библиотек получили подобные запросы [23].
Средства массовой информации уверяют американцев в том, что ограничения гражданских прав коснутся только террористов. Неужели? Не иначе, в школах ФБР и ЦРУ введена новая дисциплина – телепатия. Интересно, а каким образом агенты будут отличать террористов от нетеррористов? Если на секунду предположить, что природа все же обделила их телепатическими способностями, то метод становится до смешного простым: надо расценивать каждого человека как потенциального террориста. Тем более что новый антитеррористический закон определяет понятие «террорист» настолько расплывчато, что под это определение подпадает едва ли не каждый человек или организация, не согласные с действиями правительства. Результатом такой секретной войны с терроризмом может стать арест, заключение и даже казнь любого, кого в данный момент «назначат» террористом. И все это, разумеется, в режиме строжайшей секретности – куда ж без нее-то? Так, по сообщению газеты International Herald Tribune, к середине октября 2001 года «ФБР объявило об аресте 600 человек, но отказалось огласить их имена и даже причины ареста». К декабрю 2001 года это число выросло до 1200 человек – из них лишь немногим более десяти было предъявлено какое-либо обвинение вообще, и только один, Закариас Муссауи, был арестован непосредственно в связи с событиями 11 сентября.
Представители охраны в аэропортах тоже почувствовали вседозволенность и стали хозяевами положения. Поток жалоб на методы досмотров стал приобретать лавинообразный характер. Бомбу искали у 3-летней девочки, заставляя ее раздеваться. У 86-летнего ветерана войны отобрали орден в виде пятиконечной звезды, острые края которого могли быть использованы, по мнению охранников, как холодное оружие. Пятнадцатилетнюю школьницу, летевшую на отдых, попросили снять шлепанцы, чтобы взять с них «мазок» на наличие взрывчатых веществ. Многие женщины постоянно жаловались на грубое обращение со стороны охранников, которые совершенно бесцеремонно ощупывали пассажирок.
ЛИЧНЫЕ ЗАМЕТКИ
В сентябре 2002 года я летал в гости к своему американскому приятелю, который живет в местечке Аск (Usk), что на востоке штата Вашингтон, почти на границе с Айдахо. Во время трехдневного пребывания на вашингтонских просторах со мной произошел небольшой казус – меня в глаз ужалила оса. На следующий день кожа вокруг глаза опухла и стала темно-синего цвета. Фингал производил впечатление удара как минимум бейсбольной битой, причем от всей души! Чтобы хоть как-то спрятать этот «фонарь» от всеобщего обозрения, я приобрел солнцезащитные очки с огромными черными стеклами, которые закрывали пол-лица...
Посадка на авиарейс Спокейн-Лос-Анджелес. Человек 20 в очереди, у каждого спрашивают удостоверение, сверяют с лицом и пропускают. А некоторых перед тем, как пропустить, еще и досматривают. Вот бабульку, божий одуванчик, просят открыть сумочку и что-то долго ищут в ней – наверно, гранатомет. Через несколько человек досматривают девочку лет десяти, шаря по всем карманам ее фиолетового пиджачка. Подошла и моя очередь. Я не стал снимать очки. Контролер проверила мой посадочный талон, посмотрела в мое удостоверение, потом на мое лицо, почти полностью спрятанное за гигантскими очками, и, не попросив меня хотя бы даже снять их, пропустила в салон...
Если бы она могла видеть мое лицо в тот момент, она бы прочитала на не-заплывшей его части безграничное удивление. Сверить меня с моей фотографией в водительских правах не представлялось абсолютно никакой возможности в принципе, и за этими очками мог скрываться кто угодно – хоть сам Бен Ладен без бороды.
По какому принципу обыскивали пассажиров? Для меня это навсегда останется загадкой. Единственное предположение, которое приходит на ум, это то, что проверяющим было дано задание, к примеру, досматривать каждого пятого, а с пристрастием – каждого десятого. И они, словно роботы, это задание беспрекословно выполняли, независимо оттого, как выглядел «промежуточный» пассажир, на кого он был похож и являлся ли он вообще человеком, чье удостоверение предъявлял...
В интервью газете Washington Post («Вашингтон Пост») один из высокопоставленных чиновников, пожелавший остаться анонимным (интересно, почему?) заявил, что «Конституция США... не защищает тех, кто прячется и планирует террористические акты» [24]. На самом же деле, уважаемый аноним имел в виду, что «Конституция США не защищает тех, кого мы подозреваем в планировании терактов». Как говорится, почувствуйте разницу! Тех, кто на самом деле планирует теракты, можно выявить только с помощью суда и следствия, с привлечением улик и свидетелей, то есть законным путем. Высокопоставленный аноним же взял на себя ответственность решать, кто подпадает под защиту Конституции, а кто – нет. Джон Эшкрофт сказал в интервью все той же Washington Post в оправдание неконституционных полицейских мер: «Я считаю, что все должны понимать: мы сейчас ведем войну» [24]. Интересно, а герр Эшкрофт готов объяснить, какая вообще существует взаимосвязь между ведением войны и предложенными тоталитарными мерами внутри страны? А заодно стоило бы министру тонко намекнуть, что Конституцию, между прочим, пока еще никто не отменял. Во всяком случае, формально она еще является действующим документом. И абсолютно прав Гарри Браун, бывший кандидат в президенты от либертарианской партии: «Билль о правах – это документ буквальный и абсолютный. Первая поправка не говорит о том, что свобода слова существует только пока правительство не найдет веского аргумента ее ограничить. Вторая поправка не говорит о том, что граждане имеют право хранить и пользоваться оружием, только пока какой-нибудь безумец не заложит бомбу. Четвертая поправка не говорит о неприкосновенности личного имущества и документов, только пока агент ФБР не заподозрит в ком-то террориста. Правительство не имеет права нарушать ни одну из этих гражданских свобод ни при каких обстоятельствах».
