Странное дело, но Кейт не спешила говорить правду даже себе самой, хотя та настойчиво билась в ее подсознании. После краха их семейной жизни со Стивеном она поклялась никогда больше не открывать душу ни одному мужчине. А теперь понимала, что уже поздно – ее зарок нарушен. Она безвозвратно и безнадежно привязалась душой к Блейку Коулеру, и паника, сжимавшая в железных когтях ее сердце, объяснялась угрозой его потерять.

Погруженная в размышления, она и не заметила, как Блейк вошел на кухню. Он запечатлел мимолетный поцелуй на ее шее, и все ее тело захлестнула волна радости.

– Я не слышала, как ты вошел, – сказала она.

– Ты чудесно выглядишь, – сказал он в ответ, словно его слова составляли какую-то логическую связь с ее замечанием. – Носи всегда такую прическу. До встречи с тобой я и не думал, что женские волосы могут так возбуждать…

Кейт повернулась и заглянула в его темные глаза, однако ей не удалось ничего ему ответить, так как в кухне с шумом появилась Джони.

– Эй вы, влюбленные голубки! Вы собираетесь обедать? Я умираю с голоду.

Ее вид излучал дружелюбие, и тем не менее Кейт была почему-то уверена, что Джони только ловко притворяется.

– Тебе страшно повезло, – с улыбкой ответила она. – Обед уже готов.

Она отвернулась и потыкала вилкой без всякой на то нужды бараньи отбивные, чтобы не смотреть на роскошный пурпурный наряд Джони. Тонкий шелк оставлял совершенно обнаженной спину девушки, а ее маленькую упругую грудь едва прикрывали две узкие полоски ткани. «При более глубоком вздохе воображению вообще ничего не остается», – цинично подумала Кейт и с досадой поправила ворот своей водолазки.

– Тебе помочь? – ласково поинтересовался Блейк.

– Нет, я справлюсь сама. – Она нахмурилась, когда он, поверив ее словам, проводил Джони из кухни, с явной фамильярностью положив ладонь на ее обнаженную, покрытую красивым загаром спину.

В старом фермерском доме столовая была маленькой и сумрачной, так что Блейк и Кейт всячески ее избегали, предпочитая завтракать и обедать в уютной и удобной кухне. Однако на этот раз кто-то уже зажег свечи в двух подсвечниках, и их огонь скрадывал унылые углы.

Джони по-хозяйски уселась в центре стола, и ее живое личико сияло при мягком свете. Она стала неизбежным центром внимания их маленького общества, но старательно расточала Кейт комплименты по поводу блюд и делала попытки вовлечь ее в беседу, как бы заглаживая свой прежний враждебный тон.

– Ты ведь знаешь, что мой отец Саша Стейн кинорежиссер, – заметила она сладким тоном. – И тебе, вероятно, известно, что он выдвинут в этом году на «Оскара» за свой фильм «Время: ноль». – Она тихонько вздохнула, словно маленькая девочка. – Я так им горжусь!

Пока Джони это говорила, память Кейт терзалась от ускользающих, неуловимых образов.

Почему именно упоминание об этом фильме вызвало в ее подсознании странные импульсы? Не успела она разрешить эту загадку, как ее снова отвлек жеманный голос Джони.

– Ведь ты слышала о моем отце, верно? Ты слышала про Сашу Стейна?

– Да, разумеется, – поспешно ответила Кейт. Затем, охваченная внезапным приступом озорства, она посмотрела через стол, и ее глаза засветились от скрытого смеха: – Саша стал темой моего самого первого разговора с Блейком. Он просто не мог говорить ни о чем другом.

Блейк встретился с ней глазами, в которых тоже прыгала смешинка. Джони заметила их интимный обмен взглядами, и по ее лицу пробежала темная тучка.

– Я снимаюсь в новой картине отца, – объявила она с гордостью. – Сейчас мы ведем натурные съемки на Фиджи. Кейт, Блейк сказал мне, что ты просто домашняя хозяйка. У тебя что, никогда не было постоянной работы?

– Я никогда не работала за деньги, – спокойно ответила Кейт. Ей хотелось узнать побольше о карьере Джони, поэтому она проглотила язвительные замечания, готовые сорваться с ее языка. – Расскажи мне подробней про твою работу, Джони, пожалуйста, – сказала она, радуясь, что за долгие годы поднаторела в светских манерах и умела справляться с самыми трудными гостями, даже если сама пребывала в это время в смятенных чувствах.

– Я исполняю очень сложную роль малолетней преступницы. Отец считает, что мало кто из девушек моего возраста способен с ней справиться, но без Блейка…

– Это будет первый большой фильм Джони, – поспешно вмешался Блейк, и они с Джони обменялись яростными взглядами, значение которых осталось для Кейт неясным. После этого Джони начала нервно тыкать вилкой в тарелку, а Блейк возобновил разговор. – Джони снимается на телевидении с самого младенчества. Готов поклясться, что Саша стал снимать ее в рекламе детского питания и подгузников сразу же после того, как она появилась на свет.

– Как интересно. Телевидение всегда кажется блестящим местом работы для таких, как я, кто сидит дома перед экраном. Оно и в самом деле помогает подготовиться к карьере киноактрисы?

– Я играю так же естественно, как дышу, – с ноткой высокомерия ответила Джони, и на этот раз Кейт не усомнилась в ее искренности. – А вот о технике игры мне говорить трудно, поскольку очень многое я делаю интуитивно, по наитию. – Казалось, она сразу же пожалела о том, что дала искренний ответ, так как тут же бросила на Кейт недобрый взгляд и добавила с фальшивой любезностью: – Я не представляю, как можно сидеть весь день дома, ничего не делать, только печь пирожки и толстеть. Я всегда считала, что женщина должна стремиться сделать карьеру. Ты со мной согласен, Блейк? Если женщина сидит дома, она становится невероятно скучной.

Блейк задумчиво взглянул на порозовевшие щеки Кейт.

– Если женщина нигде не работает, то это еще не означает, что у нее пустая голова, – возразил он. – Хранить семейный очаг утомительно, и эта нудная работа отнимает много времени, однако я уверен, многим женщинам домашний труд приносит радость и удовлетворение.

– Блейк, ты шутишь! – Носик Джони прелестно сморщился, а на лице появилась недовольная гримаска. – Я уже догадываюсь, что задумал этот чудовищный тип, – сказала она, обращаясь к Кейт и глядя на нее с ложным сочувствием. – Он решил жениться на женщине, которая уже смирилась с ролью домашней хозяйки. Попомни мои слова, Кейт. После свадьбы он будет держать тебя под каблуком. Ты будешь торчать на кухне, а он в это время будет развлекаться где-нибудь в другом полушарии. Ты уверена, что тебе хочется вступать в брак на таких условиях?

Терпение Кейт наконец-то лопнуло.

– Наш брак я вижу совсем по-другому, Джони. Я сказала, что никогда не работала за плату, но это не значит, что я всю свою жизнь провела как декоративный коврик у дверей. У меня есть профессия, я получила хорошее образование, я педагог и пять дней в неделю работаю по четыре часа в Центре для трудных детей в Милуоки. Я не получаю денег, просто потому что не нуждаюсь в них, и перевожу свое жалованье на счет Центра.

Наступила короткая пауза, но Джони быстро пришла в себя.

– Ах, какое потрясающее благородство, Кейт! Впрочем, ничего удивительного, ты и выглядишь серьезной дамой. – Она ухитрилась произнести свой комплимент так, что он прозвучал как оскорбление.

Затем Джони потянулась как кошечка и откинулась на спинку стула, так что отблески свечей заиграли на гладкой коже ее упругих грудок. Пурпурные полоски почти их не закрывали, когда она ерзала на своем стуле и тихонько позевывала.

– Блейк, милый, ты помнишь, как отец устроил ту потрясающую вечеринку в доме Беллы?

– Да, – ответил Блейк.

Такого краткого ответа ей оказалось достаточно, и она пустилась в длинный поток воспоминаний обо всем, что находила потрясающе забавным и что для Кейт не представляло ни малейшего интереса.

Блейк смеялся вместе с Джони, но не отрывал глаз от лица Кейт. А она наслаждалась мыслями о том, что он почти не трудился скрыть свое желание поскорей остаться с ней наедине. В ее сердце зашевелилась искорка надежды. Может, она и впрямь ему нравится? Она, Кейт. Такая, как есть. Она лелеяла эту мысль, раздумывая над нею, и слова Джони звучали, как назойливые комары, не проникая в сознание.