Патрик Дидьен встал со своего места и отошел к окну. Несколько минут он молча смотрел на парк Планше, ухоженные деревья которого приятно зеленели в лучах летнего солнца, а в конференц-зале стояла абсолютная тишина, нарушаемая только периодическими скрипами отодвигаемого кресла Николь Вервиль, которая так и не решила, садиться ей на свое место или продолжить стоять.

– А вы знаете, мадам Вервиль, причину успеха нашего нового Зенепирина? – спокойно произнес Дидьен, отвернувшись от окна.

Воодушевленная услышанными словами "нашего" и "нового", Николь Вервиль с робкой улыбкой ответила: – Быстрое и эффективное действие, без побочных эффектов!

Это был их рекламный слоган для телевизионных роликов, и она заметила, как Клод Марел одобрительно кивнул ей головой.

– А знаете почему он быстрый и эффективный, мадам? – резко спросил Дидьен, и тут же сам ответил. – Да потому, что это самый обычный Аспирин! Аспирин, который в 1897 году изобрел Феликс Хоффман из компании Байер. Зенери Фарм так же производит его, уже почти шестьдесят лет, сначала просто как ацетилсалициловую кислоту. Потом мы добавили в него кофеин, и получился новый комби препарат. Потом увеличили дозировку и сделали его Форте. Потом перекрасили таблетки и сделали его Нео, и даже стали его предлагать для профилактики рака молочной железы. Потом стали выпускать его в шипучих таблетках, и он стал Инста Экспресс. Теперь у нас его новая форма – Зенепирин, но он остается все тем же Аспирином, изобретенным почти сто двадцать лет назад!

Телефон Дидьена, лежащий на столе, прожужжал сигнал полученного сообщения.

– НО-ВИН-КА?! – громко протопал каждый слог президент Зенери Фарм до своего места во главе большого стола. – Мы ежегодно тратим почти десять миллиардов евро на исследования! – он звонко ударил ладонью по столу. – Вбухиваем в оснащение лабораторий суммы, равные бюджетам некоторых небольших стран, – еще один звонкий удар по столу. – Со всего этого исследовательского пирога кормится целая армия белых халатов, а новинкой у нас считается препарат, изобретенный сто двадцать лет назад на фабрике по производству красок! За последние четырнадцать лет вами не было изобретено ни одной новой молекулы. Ни одной! – снова перешел на крик Дидьен. – Сто сорок миллиардов евро потрачено на перекрашивание таблеток и изобретение новых логотипов. Топчемся десятилетиями вокруг устаревших препаратов, и успокаиваем себя красивыми диаграммами. Где новые передовые разработки? Где серьезные прорывы в лечении рака, ВИЧ, Альцгеймера, Паркинсона? ГДЕ?

Дидьен прочел сообщения на экране телефона, уперся обеими руками в столешницу и обвел всех сидящих грозным взглядом.

– Зенери Фарм стала одной из крупнейших фармацевтических корпораций благодаря своим передовым биотехнологическим разработкам и достижениям в клеточных и генных технологиях, а не переупаковкой антикварных таблеток в новые цветные банки.

– Андре! – обратился Дидьен к коммерческому директору. – Как ты допустил, что мы так скатились? Почему ты не разогнал всех этих шарлатанов, – президент стал тыкать пальцем в каждого сидящего, – если видишь, что они только просиживают свои места и тормозят развитие компании? Почему, Андре? Ты же вице-президент компании!

Андре знал, научился за восемнадцать лет тому, что в этой ситуации нужно просто молчать, поэтому в зале вновь повисла гнетущая тишина. Несколько мгновений было слышно только тяжелое дыхание побагровевшего президента, после чего он сделал большой глоток воды из стоящего рядом с ним стакана и произнес: – господин вице-президент, я недоволен текущим состоянием дел, и тем более вашим сегодняшним докладом. Повторно слушать такую чушь и видеть этих дилетантов – я не намерен! Подготовьте мне трезвую и взвешенную программу исправления ситуации. Доложите мне лично, через три дня.

После этих слов он еще раз посмотрел на экран своего телефона и быстро вышел из зала.

"Легко отделались", – с облегчением подумал Сарду, а вслух сухо сказал. – Пока все свободны, я сообщу дополнительно, когда и кто мне понадобится.

***

Патрик Дидьен быстрым шагом зашел в приемную своего кабинета и посмотрел в сторону своей секретарши.

– Шарлота, Пьер уже у меня?

– Да, месье. Вице-президент Жене прибыл пять минут назад.

– Отлично! Ни с кем меня не соединяй, никого ко мне не пускай. Можешь побеспокоить только если пожар, – с ухмылкой произнес он и вошел в свой кабинет.

Рабочий кабинет президента Зенери Фарм, в их новом офисе, отстроенном из стекла и бетона в Парижском округе О-де-Сен, занимал большое помещение на предпоследнем этаже здания, и был оформлен в современном стиле, против традиционного интерьера кабинета в прежнем офисе. Три стены кабинета были выкрашены в светлые тона, а четвертая стена была одним огромным окном от пола до потолка, из которого открывался вид на ухоженный парк. Часть комнаты занимал большой четырех метровый серый стол с несколькими креслами. Напротив него был установлен книжный шкаф во всю стену, доверху заставленный книгами, а рядом на изящной подставке стоял большой телевизор. На столе были только светильник, два телефона, монитор компьютера, большая фотография в рамке и глобус. Слева, напротив окна, стоял удобный угловой диванчик и кофейный столик рядом. За ним сидел крупный мужчина, с чашкой кофе в руке. У него было волевое лицо, ежик коротко стриженых волос, подернутых сединой, и острый взгляд холодных голубых глаз. Это был Пьер Жене – вице президент по стратегическим вопросам и личный советник президента. У него не было своего департамента, не было персонала и понятных задач, зато был личный бюджетный фонд, весьма существенный даже по меркам концерна. Никто в компании толком не знал, чем он занимался. Даже финансисты, курировавшие расходы фонда, знали только одно – нужно всегда выделять столько средств, сколько запрашивает месье Жене, и не задавать вопросы. А занимался Пьер Жене всего двумя вопросами: шпионажем за новыми разработками конкурентов, и охраной секретов собственных научных исследований Зенери Фарм. Никто не знал его прошлого, никто никогда не видел его личного дела. И в кулуарах компании упорно ходили слухи, что Пьер Жене был либо отставным полицейским, либо главарем крупной мафиозной структуры, а для прикрытия своей деятельности – вице-президентом фармацевтической компании.

– Здравствуй, Пьер, – протянул ему руку хозяин кабинета.

– Здравствуйте, господин президент, – сказал Пьер, поднимаясь и пожимая руку Патрика Дидьена.

– Ну, выкладывай, дружище, с чем таким срочным ты приехал, что мне пришлось ограничить себя в удовольствии как следует покричать на сегодняшнем совете директоров, – с довольной улыбкой сказал Дидьен, на мгновение вернувшись мыслями в зал заседаний.

– Вы опять издевались над этими несчастными, Патрик? И как всегда больше всех досталось бедняге Сарду? Так он точно сбежит от нас к конкурентам, – с наигранным беспокойством сказал Жене, снова усаживаясь на диван.

– О-о, Пьер, ничего страшного. Периодически им полезно получать трепку, а то они начинают расслабляться и хуже работать. А Андре крепкий орешек, его такая взбучка только взбодрит. Сейчас он, конечно, расстроен и злится, но потом немного успокоится и сделает все как надо. Как всегда, уволит пару-тройку тунеядцев из тех шарлатанов, что сегодня сидели на собрании. Остальных отутюжит по-своему, и компания снова станет работать, как хорошие часы. Ты же знаешь, что всегда так было, еще даже при моем отце, – Дидьен посмотрел на черно-белую фотографию мужчины на своем столе. – Давай рассказывай, что ты накопал в Италии?

– Если в целом, Патрик, это был самый скучный конгресс, из всех, на которых мне приходилось присутствовать. Онкология меня мало развлекает, вы же знаете. И если бы все это не скрашивали весенние виды моего любимого Рима, я бы точно сбежал. Понравилось это только вашему любимому доктору Шико. Он все три дня с открытым ртом сидел на лекциях, а потом бегал в перерывах, как заведенный, от одного выступавшего к другому и все что-то записывал. Он у вас настоящий маньяк от онкологии, – вымученно сказал Жене и, пододвинув к себе пепельницу, прикурил сигарету.