Островская осторожно приблизилась к эпицентру бури.
– А что случилось? Я вбивала итоги. – Представляю, чего стоило Лие это сказать. Они ее сейчас проглотят.
– Про колье кто позволил тебе?! – Затуловская никогда не переходила на «ты» с подчиненными. Это было неслыханно. Я даже пригнулась, как будто сейчас получу по шее.
– Так Ира же сказала…
– Полозова? Полозова?! Где Полозова?! – Аня и Марина почти завизжали.
Ирки, как всегда, не было.
– Она на встречу уехала, – сказала Вера, – у нее обед с Симачевым сегодня.
Аня выхватила мобильный из сумки – как меч из ножен. Набрала номер.
Девочки делали вид, что поглощены изучением текстов.
– Ирина? Вы где?! Немедленно в офис приезжайте!
Таким тоном Волкова никогда не позволяла себе говорить с Полозовой. Ирка была одной из них, такой же начальницей, как эти двое.
– Заканчивайте! А я говорю, прямо сейчас и заканчивайте! И сюда давайте! Мы ждем вас.
Я опять отметила странность – Аня с Ирой были всегда на «ты».
Волкова и Затуловская ушли. В комнате посвежело, как в воздухе после грозы.
Выждав некоторое время, Островская тоже вымелась в коридор. Явно к ним пошла.
Интересно, что там случилось? Наверное, что-то серьезное. Я открыла журнал – где тут ошибка? Все вроде нормально:
Итоги суперконкурса «Лучшие друзья девушки. Твой бриллиантовый имидж».
«Уникальная акция журнала Gloss и компании Empire, создающей блеск и роскошь для мегазвезд кино, театра и телевидения! Главный приз от компании Empire получает Мария Яремчук, 45 лет, Воронеж».
Письмо, которое оценили в пятьдесят штук, я не видела. Решение принимали без меня – я была в парижском вояже.
Полмесяца редакционная почта зависала, по мейлу пришло тысячи две писем, и еще больше – в больших мусорных мешках, которые приносили курьеры с почты.
Краснова подсела ко мне с бумажками – якобы посоветоваться. И горячо задышала в ухо:
– Давно такого не было! Это плохо кончится, точно говорю.
– Да ладно тебе. Поорут и успокоятся.
– Ален, ты же не знаешь ничего! Они решили никому не давать, а Ирка напечатала.
– Как не давать?! А конкурс?
– Пошли пообедаем на улицу.
Это означало, что сплетня первой степени секретности. Обычно мы с Ленкой выходили на обед в соседнюю стекляшку, где торговали шаурмой и шашлыками, если требовалось обсудить что-то из ряда вон. В нашей диковатой постиндустриальной местности не было ни одного приличного кафе, вообще ничего, кроме этой жуткой забегаловки: пластиковые стулья, пластмассовый плющ по периметру заведения, полиэтиленовые сосиски. Зато полная конспирация – за соседними столами выпивали мужики из автосервиса, для которых наши гламурные сплетни не представляли ни малейшего интереса.
Мы заказали салат и сок, единственное, что можно здесь съесть без риска для девичьего желудка. Дядьки напротив дезинфицировали шашлыки водкой.
– Так вот, – глаза Красновой сияли, выдавая то чистое, высокое вдохновение, которое посещает всякую женщину, которая готовится сообщить подруге фантастическую, сногсшибательную сплетню про других женщин – тем более тех, к которым уже накопились претензии. Я и правда обалдела.
Роман с камнем. Бриллианты навсегда. Острая грань, разделившая администрацию на три враждующих лагеря. Блеск и нищета русского гламура.
– Понимаешь, бриллианты муж Волковой дал. У него гигантский какой-то бизнес, магазины ювелирные. Все, что нам, девушкам, надо. Там муж, говорят, тот еще, по девкам шляется, модели разные – Волкова по этому поводу в постоянной истерике.
Она замолчала, пытаясь словить пластиковой вилкой помидорину, скользящую по пластиковой тарелке. Наконец Ленка загнала ее в угол.
Мы сидели на шатких стульях, вдыхая горький дым прогорклых шашлыков и улавливая мат с соседнего стола, ели отвратительный салат и обсуждали какие-то мифические бриллианты, которые могли повлиять на нашу с Красновой карьеру. Примерно так, как концессионеры Миронов с Папановым в «12 стульях» грезили бриллиантовой пыльцой в вонючей дворницкой на задворках гигантской советской империи.
Затуловская хотела продать колье, выделив победительнице деньги.
– Не пятьдесят штук, понятно. Поездку какую-нибудь в SPA. Сертификаты в магазины. Ну и что-то наликом.
– А деньги куда?
– Как бы в журнал. Поделили бы на бонусы. Конец же года скоро.
Волкова, не уверенная в завтрашнем дне и прочности отношений с мужем, имевшим целый пул официальных и подпольных любовниц, хотела бриллиантов в натуральном виде. Но предлагала концессионерше Затуловской компенсацию – штук десять.
– А почему не двадцать пять?
– Ну они же не в магазине покупали! Колье муж Волковой давал, как бы из ее кармана.
Полозова сопротивлялась до последнего.
– Ирка была готова даже согласиться с Мариной, чтобы деньги поделить. Они с Аней поссорились на этом.
Видимо, Иркино умение ходить по тонкому канату, натянутому под пропастью, дало сбой. Слишком острой была бриллиантовая грань.
– И что в итоге?
– Аня ушла. Ты же помнишь этот скандал?
– Нет, я же в Париже была, с твой подругой Жаклин.
Красновой я рассказала в подробностях ту историю, она радовалась, что не поехала. Но сказала, что Жаклин хорошо обо мне отзывалась. Где логика в этих бабах?
– В итоге Ирке номер подписывать, а полоса с конкурсом зависла. Затуловская сказала – решайте вы как главный редактор. Ну Полозова и вписала фамилию этой тети из Воронежа. Чтобы не подставляться. Деньги-то серьезные.
– А у этой тетки что, лучшее письмо было?
– Да обычное! Думаю, Полозова выбрала ее назло Волковой. Представь, как она выглядит, из Воронежа-то! Ее красить надо будет полдня.
– А почему теперь скандал?
– Ты что, не знаешь сучек наших? У Затуловской патологическая жадность, а Аня бесится, что без нее решили. Теперь Ирку виноватой сделают.
– Ужас! И что теперь будет?
– Может, и ничего не будет. Прожуют. В Милан потом вместе поедут за шмотками.
– Зачем?
– Надо же про что-то дружить. А шмотки – то, что всем девочкам нужно. Шопинг укрепляет тим-спирит. Все, я понеслась! Приеду к пяти.
Шел сезон покоса рекламных бюджетов, и Ленка пропадала целыми днями на переговорах, появляясь в конторе только утром и вечером.
– Что значит срочно?! Я пальто снять могу?! – Ирка вошла и с силой отшвырнула дверь. Вера, бежавшая за ней из коридора, едва увернулась. Стекло задребезжало от удара.
Полозова стремительно разбрасывала вокруг себя вещи – пальто на стул, сумку на пол, телефон – на пластик стола. Открыла пудреницу и начала красить губы. Вера стояла рядом.
– Принеси мне готовые макеты! – приказала Ира.
– Вас там Анна Андреевна ждет, – напомнила Вера.
– Ты чей ассистент, мой или Волковой?!
Ира вылетела из комнаты. Дверь опять жалобно звякнула. Что с ними сегодня происходит? Начальственный ПМС?
Мы с Верой успели пару раз покурить. Потом полчаса сидели в буфете – доедали торт, оставшийся с дня рождения Аллочки, ассистентки Красновой. День тянулся как резина – занудные ноябрьские сумерки, мрачный вид из окна: фабричные трубы, бетонные заборы, останки машин, гниющие во дворе соседнего автосервиса. Островская шуганула нас:
– Что, девочки, скучаем без работы?
С тех пор как Лия водрузилась на место зама, вопросы дисциплины занимали ее даже больше, чем Затуловскую. Марина Павловна являлась на работу в 9.00 и особенно отличала тех, кого обнаруживала в этот момент на рабочем месте. Лия стала приходить в 8.45 – и быстро выдвинулась в авангард топ-менеджмента.
– И зарплату ей тоже повысят, – сказала Краснова.
Лишние пятнадцать минут оценивались Затуловской в дополнительную сумму прописью. Золотые утренние часы – в прямом смысле.
– Вот-вот, кто рано встает, тому бог дает! – сказала бы по этому поводу мама, выдвинув еще один аргумент в пользу раннего подъема.
