Подошла Лия и сказала:
– Уходим. Пойдем пешком вниз, до трассы, и там поймаем машину.
Я не сразу ее поняла.
– Алена, проснись!
– Да… Нет, я не могу. Надо позвонить, Настя просила.
– С ума сошла?! После всего этого? Надо смываться!
– Лия, ничего не будет. Мне наверх надо, телефон ее найти, подожди меня здесь.
– Ты дура? Хочешь познакомиться с кутузкой французской?
Ха, мне уже не страшно, я там была.
– Оставайся, а я поеду. Дай мне деньги взаймы. Триста евро дай. Я все потратила, сегодня за пляж последние отдала.
– Как же?.. А если бы и я все потратила?
– Ты бы никогда так не сделала. Ты же ответственная у нас.
Я достала двести. У меня оставалась еще сотня и немного на карте.
– В двенадцать чек-аут. На самолет не опоздай, – Лия ушла.
Я закрыла калитку. Осталась одна, в огромном пустом доме, рядом с черной дырой бассейна. Вдруг мне стало страшно. Что я здесь делаю? Может, надо было ехать вместе с ней?
Пока шла наверх, включала везде свет – здесь полно темных закоулков. На стенах висели картины – большие цветные пятна, но разглядывать их было сейчас недосуг.
Настина сумка лежала в спальне на кровати. Огромный белый подиум… Поискала в телефоне последние звонки. Канторовича не было. Был Волков. Я набрала телефон Аркадия – отключен. Нашла, наконец, Канторовича в записной книжке. Не подходит. Еще раз, буду звонить, пока не умрет батарейка.
– Алло, Саша? – Голос у меня дрогнул.
– Настя, девочка, ты? Алло, не слышу тебя!
Он отозвался, и я почувствовала облегчение.
– Саша, это я… Это Алена! – закричала я в трубку, успев отметить, как он нежно говорит с ней…
– Алена? – И как изменился его голос сейчас, как будто он поперхнулся, услышав мое имя.
– Алена, ты? А где Настя? Я думал, это Настя, у меня телефон ее определился. Вы вместе? Вы где?
Он явно напрягся. Но сейчас не до анализа эмоций.
– Саша, это я! Мы в Каннах! Слышишь меня?
– Да, да, говори! Вы напились там обе, что ли?
– Послушай, ее только что забрала полиция!
– Что?! Что ты сказала?!
– Арестовали Ведерникову! Ты слышишь меня? Арестовали и увезли!
Пауза.
– Говори быстро, что произошло.
Я залепетала, сглатывая слезы – про вечеринку, про заламывание рук.
– Что-то предъявлено? Обвинения какие?
– Я не знаю, я не слышала, что говорили полицейские.
– Ты сейчас где?
– Я в доме сижу. У Насти дома.
– То есть… А, ну да… Тебя допрашивали?
– Нет, – я всхлипнула.
– Ты там с кем? С тобой есть кто-то?
– Нет, я одна. Все ушли. Саша, я боюсь…
– Так, дай сообразить… Ты долго будешь там? В Каннах ты надолго?
– Мне завтра, вернее, уже сегодня вылетать. В двенадцать самолет.
– Черт… А ты где остановилась? Тебя Ведерникова туда, что ли, поселила?
– Куда туда? Я в Ницце живу. В Ницце отель. Я не знаю, что мне теперь делать, – я захныкала.
– Сейчас, подожди секунду. Я подумаю…
Он замолчал. Ни шороха в трубке. Мне показалось, что я опять осталась одна.
– Алло! Ты здесь?
– Да-да. Так, оставайся там. Мы вылетаем. Никуда не выходи, не открывай никому. Увидишь утром прислугу – с ними ничего не обсуждай. Полиции скажешь, если придут, что это частное владение. Только с санкции прокурора.
Я заплакала, уже не стесняясь.
– Алена, успокойся. Все будет хорошо. Не надо, не плачь…
– А как же я обратно полечу? И у меня вещи в гостинице…
– Вещи не проблема. Я боюсь тебя отпускать сейчас в город, мало ли что? Виза впритык?
– Нет, у меня Шенген годовой.
– Слава богу, хоть это. Я прилечу только завтра вечером. И тебя отправлю сразу.
– Почему только завтра? Саш, я не могу здесь оставаться. Это ужасно, опять то же самое! Мне страшно, ты слышишь, мне страшно!
– Алена, я не в Москве, мы с Аркадием в ЮАР. Спокойно там сиди. Я позвоню Алексею Николаевичу, адвокату. Помнишь его? Он приедет к тебе. Отдохни там спокойно. Да уж, спокойно… Я буду тебе звонить. Поняла меня?
– Да, – мне стало немного лучше.
– Я рядом. Ты слышишь? Я рядом. Ничего не случится больше. Поговорим, когда я приеду. Обо всем, хорошо?
– Хорошо, – и он исчез.
Тишина. Надо чем-нибудь заняться. У зеркала стояла шкатулка. Я открыла. Настины сокровища – кольца, цепочки, колье. Интересно, это тоже Swarovski, как у Лии? Нет, все было настоящее. Логотипы и караты. И пробы. Камни сверкали. Ничего я к ним не испытывала, даже интереса.
Я вышла из комнаты, заглянула в соседнюю – еще одна спальня, туалет, джакузи. Холодно и пусто.
Выглянула наружу. Мягкий розовый свет лился в окна. Дом стоял на холме, и внизу был виден кусочек моря. Потрясающая панорама. Я смотрела в окно и ничего не ощущала. Ни восторга, ни трепета. Как будто изучала репродукцию. Спустилась вниз к бассейну. Посмотрела снизу на дом, на стекла, покрашенные в розовое. Вот в таком доме я хотела жить. Села у бассейна, воображая себя хозяйкой. Принесите мне сок и круассаны. Нет, не получается, фантазия не работает. Просто бассейн, просто трава, прилипшая к босоножкам, которые мне не нравились…
Я стянула платье, расстегнула ремешки на туфлях и нырнула в бассейн. Проплыла несколько раз от кромки до кромки, облокотилась на краешек и зависла, глядя в просвет на море. Все вокруг было идеальным, выхолощенным, вычищенным, как картинка после фотошопа. Я давила из себя хоть какую-нибудь эмоцию, но ничего внутри не было. Вылезла из воды и побрела по траве к дому, чувствуя, как стекают по коже капли, разгоняемые солнцем.
Забралась на второй этаж в спальню, соседнюю с Настиной, спряталась под одеяло. Меня трясло, от холода, от слез, от бессонницы…
Мне снилось, что мы идем по красной дорожке. Я в белом платье, он в черном смокинге, делающим его похожим на ученого ворона с взъерошенным хохолком. Искрили фотовспышки.
– Тебе нравится, что они снимают?
– Нравилось. А теперь мне страшно.
– Но я же рядом, почему ты боишься?
– Потому что тебя на самом деле нет.
Он запрокинул голову, махнул рукой.
– Сейчас!
Высоко над нами кружились чайки. Две из них начали спускаться ниже, ниже, я заметила, что они несут в клювах золотые пальмовые ветви. Голубь тоже принес масличную ветвь в Ноев ковчег, а ковчег – это, по сути, та же яхта…
Мы шли вверх, и птицы держали ветки над нашими головами. Я оглянулась.
– А где Настя?
– Она с сестрой, вон там. – Я увидела внизу, за загородкой, отделявшей лестницу от набережной, Лию и маленькую девочку Настю. Так ведь Лия и есть подружка, которая знает ее с детства. Они же сестры.
– А здесь ее нет, здесь никого нет, – сказал он и открыл стеклянную дверь кинотеатра. Мы провалились в свет.
Яркий свет резал глаза. Господи, сколько времени? Было уже 10.30.
Я посмотрела на мобильный – никто не звонил. Набрала Лии.
– Алена, ты с ума сошла?! Ты где? На самолет опоздаем!
– Собери мой чемодан и отнеси вниз. Оставь на ресепшн. Все.
– Я тебя предупреждаю, это плохо кончится. Ты же ничего не знаешь про нее, и я не собираюсь…
Я отключила ее. Что же я хотела вспомнить, связанное с ней? Подруги, сестрички… Авария, разговор…
Снова заснула… Слышала, как кто-то ходил по дому, но носа не высовывала. Потом приехал Алексей Николаевич. Мы сидели с ним в саду, он расспрашивал меня, наливал чай, по лужайке бродили какие-то люди, подстригали кусты, чистили бассейн. Он шутил, говорил, что делать, если придет полиция. Он уже был у Насти.
– Тяжелая ситуация, она была за рулем, это доказано, но они не смогут доказать, что она была в состоянии опьянения. Экспертиза не была произведена. Вас не будут вызывать. Вы, голубушка, не беспокойтесь.
Как он похож на моего папу… Я заплакала, он выдал мне платок. Уехал.
Я снова легла.
– Алена… Алена!
Он сидел на краешке кровати. Я сплю… Это он. Небритый, бледный. Наклонился и поцеловал меня в лоб.
– Просыпайся!