В работе ленив, к подчиненным относился во время… (неразборчиво).

Любил много говорить, но мало делать (выражение исправлено от руки в машинописном тексте).

Как командир для РККА ценности не представлял. Дважды аттестовывался на увольнение из РККА… как пустой на деле человек.

В 1937 году Свиридов исключен из рядов ВКП(б) за службу в карательных отрядах белой армии».

Нельзя, конечно, исключить, что характеристика составлена уже после ареста и ему приписаны дополнительные грехи, но вряд ли существовала принципиальная нужда писать, что он плохой строевик и физкультурник вопреки реальности. Для обвинений в службе в карательных отрядах и антисоветской агитации уровень строевой подготовки героя не принципиален.

У Николая Семеновича ухудшилось здоровье, ибо в анкете арестованного указано, что у него снижение слуха и зрения на 50 процентов, ревматизм, геморрой, катар желудка (в скобках написано «миокардит»). Кто так героически смешал заболевания сердца и желудка – сам герой или некий помощник оперативного уполномоченного (фамилия ушла под прошивку) – тоже неизвестно.

Вообще, восстановление истины по старым документам – это еще то занятие.

В ряде показаний указывается, что Свиридов активно исправлял свое жизнеописание, и он даже признает, что ему в 1921 году некий делопроизводитель Романенко вписал, что он с 1918 года служит в РККА, а служба в белой армии не упомянута, в чем Свиридов признавался, что знал про это, но якобы обнаружил спустя несколько лет и не придал этому значения. Есть второе указание, что он при помощи матери получил некоторые поддельные справки, возможно, об имущественном положении семьи ранее.

Есть и более интересные показания, что он и с врангелевцами не воевал, и с махновцами тоже. Но автор показаний не знает, как это Свиридов ухитрился получить награды за это. И автор книги тоже не знает.

И загадок было еще много. Например, Свиридов указывал, что с командиром дивизии Зюком он встречался только два раза, когда решался вопрос об его исключении из партии и возможном увольнении из армии. Такие показания он давал в 1937 году на следствии и суде военного трибунала. Поскольку к тому времени Зюк был арестован, как враг народа, то, независимо от фактического положения дел, такая версия устраивала Свиридова, чтобы не оказаться сообщником своего комдива-заговорщика. Поскольку его неоднократно спрашивали о контактах с Зюком, то лучше было рассказать, что Зюк его крыл матом, а Свиридов того спрашивал, как быть с поездкой на курорт, которая планировалась.

Но существуют и показания, подшитые к делу, что Зюк и Свиридов встречались и в другой обстановке, причем ругались, и капитан Свиридов матерно ругал своего начальника. Правда, автор показаний этого лично не видел, а сообщил с чужих слов. Есть и другие показания, что Свиридов хвастался поддержкой Зюка. Вот и попробуй понять, кто здесь врет.

Еще можно добавить, что в 1936 году Свиридов посетил свою родину, где не бывал уже много лет, и там его заметили. Возможно, он туда поехал вместо поездки на курорт. Для чего это ему был нужно? Для разведки, что еще может всплыть опасного из прошлого. Кто из свидетелей молодецких подвигов жив, а кто нет. И другая информация может пригодиться, что некто из возможных свидетелей его подвигов был посажен в Соловецкий лагерь за борьбу с коллективизацией. Тогда Николай Семенович может заявлять, что свидетель и в 1918 году был против Советской власти, и в 1930-м, и вот сейчас пытается его оболгать. Судя по показаниям, он там много хвастался, но на безопасную для себя тему, а попытки спровоцировать его на рассказ об опасных деталях прошлого он благополучно обошел.

Итогом полтавского периода его жизни на начало 1937 года можно счесть то, что он многократно показал себя склонным к опасному для себя трепанию языком, разоблачен как сильно приукрасивший свое прошлое (а оттого подозрительный в том, что известно еще далеко не все о его прошлом), и не сильно популярен среди среднего командного состава дивизиона. О последнем прямо сказано в характеристике, а также имеется много желающих рассказать плохое о нем и следствию, и трибуналу. Есть также не очень явное, но указание, что за Свиридовым установлен негласный надзор НКВД. Сообщившая об этом дама могла путаться в терминах, и, возможно, это называлось как-то не так.

И «легион бед» еще скрывался за горизонтом.

А материалы множились.

В декабре 1936 года получены данные из колонии, где содержалась прежняя жена Мария Трофимовна, и она рассказала о том, что ее муж служил в белых и, будучи в Туве, продавал по 125 рублей казенные винтовки. В феврале 1937 года гражданка Афанасьева сообщает о «художественных словах» Свиридова, и о том, что он под наблюдением.

Товарищ Анисимов рассказал про январь 1937 года, когда Николай Семенович продолжал говорить, что в стране социализм еще не построен и, пока где-то в капиталистической стране не случится революции, то до того его не будет.

И снова отличился в Кобеляках, разгласив секретные сведения, что по планам мобразвертывания будет развернут второй разведбатальон, командиром которого будет Свиридов, начальником штаба – Анисимов, а присутствующие там командиры запаса будут служить в том батальоне. И прямо сказано про «длинный язык» Свиридова.

Немного позднее Николай Семенович признался в том, что сказал про то, что будет развернут второй разведбатальон, командиром которого будет сам Свиридов, но это якобы все, что он сказал.

8 июля 1937 года Николай Семенович был арестован. Относительно даты тоже есть вопросы, но следственное дело заведено именно с этого числа.

Об обстоятельствах ареста его будущий следователь Гравель в следующем году сообщил:

«Не помню, но, кажется, в мае 1937 года мною, Машошиным и Марченко был арестован бывший помощник начальника разведдивизиона 25-й дивизии Свиридов.

При производстве ареста Свиридов оказывал сопротивление, но его жена оказала на него влияние, и он подчинился».

В следственной тюрьме заполнили анкету арестованного и все прочие бумаги, а вскоре он оказался на допросе.

1937 года июля 8 дня я, полковой оперуполномоченный 5-го отдела Полтавского городского отдела НКВД и ОО 25-й СД сержант госбезопасности Гравель, сего числа допросил в качестве обвиняемого Свиридова Николая Семеновича, заявившего о себе такие данные:

Свиридов Николай Семенович 1895 года рождения, уроженец хутора Евлантьево Боковского района Донской обл., женат, гражданства СССР, по национальности русский, с низшим образованием. Беспартийный, под судом и следствием не состоял, бывший помкомвзвода дивизиона, со званием капитана, ныне демобилизован, нигде не работает, находится на пенсии, награжден орденом Красного Знамени, проживает в г. Полтаве, улица Сенная, 20.

Итак:

– В каком году вы служили в армии белых?

– С июня по сентябрь 1918 года и с марта по декабрь 1919 года.

– Почему был перерыв с октября 1918 года по март 1919 года?

– Был ранен в руку.

– В бою с кем вы были ранены?

– В бою с красными в районе слободы Мачеха Саратовской губернии.

– В какой части белых вы служили?

– В 33-м казачьем полку.

– Кто вместе с вами служил из ваших родственников в белых?

– Служил мой брат Яков в 33-м полку, он был убит в бою с красными в 1918 году.

– Кто из ваших односельчан служил вместе с вами в белых?

– Евлантьев Иван Леонтьевич, братья Гавриловы Петр и Иван Васильевичи, Евлантьев Панкрат Ефимович, Сигнат (так!) Зотович Быков, братья Кошелевы Егор и Федор, Соловьев Иван Михайлович, Гордеев Степан, Свиридов Вениамин Кузьмич.

– Где эти лица находятся в данное время?

– Соловьев, Гордеев, Гаврилов Иван, Евлантьев Панкрат проживают в хуторе Евлантьеве. Остальные высланы в 1933 году за саботаж на Север. Кто из них жив в настоящее время – не знаю.